Катрин в ужасе подумала о том, что и Серж… вот так же…

Нет! Сержа нужно вернуть. Нельзя позволить, чтобы он пожертвовал собственной жизнью из-за того, что считает ее глупой выходкой. Сейчас не имело ровно никакого значения, что она не помнила, как же могло произойти подобное. И пусть маркиз ей не верит, это еще не повод отправляться за тридевять земель без надежды на возращение. Она того не стоит.

Сержа-младшего она оставит в Трезмоне. Де Наве не откажутся присмотреть за малышом. Да и кормилица уже успела подружиться со старой кухаркой.

Снова вернувшись к столу, Катрин написала несколько слов к королю и протянула записку Барбаре:

- Передай это письмо Их Величествам. Да поскорее.

Старуха почтительно поклонилась, взяла из рук маркизы свиток и спросила:

- Что ж вы, Ваша Светлость, мед-то пить будете? Я же его для вас с травяными настоями разводила, памятуя, как вы в прошлый приезд им лакомились. Чудо, а не мед!

- Не буду я твой мед. Некогда мне. И ты ступай, да поторопись передать письмо, - Катрин подтолкнула Барбару к двери.

- Может, еще чего изволите, мадам? – услужливо спросила кухарка прежде, чем оказаться за порогом. Ответа она не услышала. Маркиза закрыла дверь.

Потом Катрин подошла к сундуку. И долго что-то в нем перебирала, пока в руках ее не оказались ножницы.

22 декабря 1186 года, Трезмонский замок 

«Полный дом пажей бегает, а послание доставлять должна я! – так рассуждала Барбара, бредя по коридору с чашкой напитка в одной руке и свитком в другой. – Как бы еще на глаза королеве не попасться – письмо-то от маркизы!».

Барбара вздыхала и старательно глядела под ноги – чтобы не оступиться на гладких камнях.

Она помнила еще батюшку нынешнего короля. Тот ходок по женскому племени был изрядный. Помнила, как привез он из похода в Мэрфруад красавицу Элен Кендорф, мать короля Мишеля. Это при том-то, что в монастыре все еще жила его бесноватая первая супруга. Той как-то быстро тогда не стало. И на следующий день после похорон Александр де Наве новой королевой объявил свою полюбовницу.

Видимо, и новый король далеко от батюшки не ушел, коли при живой жене с маркизой почти уже сошелся. Дело-то молодое.

Однако долг всякого верного подданного – любить своего короля. Даже коли ты простая кухарка. Авось королева разродится, все на место и станет? И отправится маркиза-ведьма восвояси. Ведь король Мишель в королеве души не чаял.

Сделав это умозаключение и почувствовав от того облегчение, Барбара постучала в дверь королевских покоев.

Его Величество поднял голову и бросил угрюмый взгляд на дверь. Почему его не оставят в покое?

- Кто там еще? – зло крикнул он.

Барбара живо перекрестилась. Да что ж такое в этом доме делается-то, а?

- Не извольте сердиться, Ваше Величество, - почтительно заговорила она с дверью, - у меня к вам послание от Ее Светлости.

- Иди, откуда пришла, - выругался Мишель, - пока не приказал высечь тебя за твой длинный язык!

- Меня высечь? – опешила Барбара. – Господи, да за что же, Ваше Величество? Я же верой и правдой служу вашей семье четвертый десяток лет! Вот и теперь… бегаю вместо пажа, послания от маркизы ношу, - кухарка растерянно повертела в руке свиток и перевела взгляд на чашку. – Да и меда вам принесла – вы же не завтракали!

Барбара протянула чашу двери, будто бы король мог видеть сквозь нее.

Король в два шага подошел к двери и резко толкнул ее. Раздался грохот, чаша, издавшая этот грохот, подпрыгивая, покатилась по камням коридора, расплескивая во все стороны вокруг себя янтарного цвета жидкость. Его Величество проводил ее глазами и перевел гневный взгляд на кухарку.

- Давно тебя надо было выгнать. Да жалко было, старуху. Уйди с глаз!

«Все-таки оговорила меня ведьма!» - в ужасе подумала Барбара, глядя на короля, которого обожала с пеленок. Запричитав, заохав, бросилась она в ноги Его Величеству и воскликнула:

- Не виноватая я, Ваше Величество! А коли и виноватая, то не так уж сильно. Врет она все! Я про нее кой-чего знаю, вот она и хочет извести! А к кому мне за помощью идти? Не к кому старой Барбаре и пойти-то! Никто не вступится!

- Что ты о ней знаешь? – спросил Мишель, глядя на старуху сверху вниз. И сам не знал, хочет ли он это слышать.

- Так дитё у нее от вас! – воскликнула Барбара и прикрыла рот ладонью.

- Вот дура! – в сердцах крикнул Его Величество. – Пошла вон от греха!

И громко хлопнул за собой дверью, вернувшись в свои покои.

- Стало быть, не от вас дитё-то? – недоуменно спросила Барбара у двери, растирая по лицу слезы. Уныло посмотрела на разлитый по полу мед. Придется прибираться. И вспомнила про послание. Дабы не гневить короля еще сильнее, подсунула свиток под дверь и отправилась на кухню. Ей нужно было хорошенько обдумать, что же такое произошло. Одно она знала точно – безумие заразно. Но королева была просто блаженной, а король, кажется, бесноват!

Между тем, едва Мишель отвернулся от двери, как обнаружил, что кресло его занято.

- И снова здравствуй, дорогой братец! – промолвил восседавший на нем Петрунель.

Нельзя было сказать, что Его Величество обрадовался появлению кузена. Но он был единственным, кто мог помочь королю. Мишель встал напротив магистра, скрестил руки на груди и сказал без предисловий:

- Вы же знаете, куда Великий магистр Форжерон отправил королеву. Отправьте меня к ней!

- Мишель, брат мой, вы не меняетесь! – смеясь, ответил Петрунель. Его голова потешно тряслась, борода то и дело подпрыгивала. – Если бы с помощью любви можно было управлять королевством, то Трезмон процветал бы! В этом смысле ваш батюшка был куда как разумнее. Истребил всю мою семью, отобрал наши земли и женился на моей тетке. Прелесть ведь! А вы заладили: отправьте меня к Мари, отправьте меня к Мари.

Его Величество поморщился. Если бы не крайняя нужда, он бы и сейчас выгнал Петрунеля. Сделав глубокий вздох, Мишель решился:

- Предлагаю сделку. Вы отправляете меня вслед за Мари. А я добуду то, о чем вы мне давеча говорили. Кстати, о чем вы там рассказывали?

- А ведь прислушайся вы ко мне раньше, Ваше Величество, я бы счел, что вы это делаете во благо своего королевства и своих подданных. Все-таки вы слишком молоды и слишком чувствительны для трона, - Петрунель улыбнулся и прервал свои разглагольствования. Лицо его сделалось серьезным, даже торжественным. – Санграль. Священный камень, хранимый духом Великого Белинуса на вершине Горы Спасения, где стоит Монсальваж.