Я попытался вспомнить несколько слов по-немецки, но все, что пришло мне на память, это – «либхен».

Она перестала протирать глаза. Уже совсем проснувшись, она разглядела меня и очень удивилась.

– Кто вы? И что вам от меня надо? – спросила она уже по-английски.

Я хотел ответить ей, но не мог. Что-то сжало мое горло. Шаги в коридоре стихли, но зато раздались крики. Так и есть: они нашли Симона.

– Это он! – закричал один из них. – Во всяком случае, совпадает с описанием его внешности, да и имя то же, что и на бумагах в бумажнике.

Я ждал свиста, который должен был последовать за тем, когда будут обнаружены пять тысяч долларов, но не услышал его.

Кто-то снизу спросил:

– А что он говорит?

– Он не может ничего сказать, – ответили ему. – Он мертв. И убит совсем недавно, не больше тридцати минут назад. Позвони в участок.

Девица, сидевшая в кровати, открыла рот, готовясь закричать. Но прежде чем она успела это сделать, я вытащил револьвер. Моя рука была скользкой от пота, и я с трудом удерживал его в нужном направлении.

– Не надо кричать, Гретхен.

Она задыхалась, так же как и я. Ее коровьи груди поднимались и опускались под черной прозрачной рубашкой, как два надувных баллона. Девица совсем уже вышла из себя и плюнула на ковер. А когда она заговорила, у нее обнаружился такой невообразимый акцент, что я старательно прислушивался, пытаясь понять, что она там лопочет.

– Это полиция там внизу, а вы – жестокий убийца. Вы убили человека и поэтому ворвались ко мне, чтобы спрятаться от руки правосудия.

Я прислонился спиной к двери, чтобы удержаться на ногах и слышать то, что говорят там, по ту сторону двери. И мне пришлось ей солгать.

– Точно, так оно и есть.

– А-а-ах! – простонала она и чуть не потеряла сознание, откинувшись на подушки.

Итак, она принимает меня за убийцу! Ладно, по крайней мере теперь она не посмеет кричать!

Я плотнее прижал ухо к двери и стал слушать.

Глава 12

Шум в коридоре нарастал. Снизу поднялись и другие флики, чтобы взглянуть на Симона. Хлопали двери, женские голоса испуганно спрашивали, что случилось. Чей-то мужской голос возмущенно заявил:

– Вы не имеете права задерживать нас! Мы не совершили ничего противозаконного.

– Очень сожалею, – ответил один из фликов, – но никто не покинет отель до приезда инспектора. Как ваша фамилия?

– Джексон. Сэм Джексон.

Женщина, которая была с ним, находилась на грани истерики.

– Но это невозможно, вы не имеете права! Так нельзя!

– Вас вовсе не задерживают, милая дама. Вас просто просят подождать, чтобы задать кое-какие вопросы. А кстати, как это получилось, что вы ничего не слышали? Мне кажется, это довольно странно – в комнате напротив вашей была драка, убили человека, а вы ничего не слышали.

– Да, мы ничего не слышали! – простонала она.

Я приоткрыл дверь и взглянул на них. Джексон был весьма представительным типом лет пятидесяти. И я дам голову на отсечение, если он действительно не Джексон. У него был вид провинциального страхового агента. Женщине было около тридцати, красивые каштановые волосы и уверенный вид. Она так стремительно оделась, что из-под платья у нее выглядывал кусок комбинации. На пальце, как и следовало ожидать, сидело обручальное кольцо. Вполне вероятно, что ее полный доверия муж ждет ее в провинции. Эта парочка попала в довольно неприятное положение.

Я снова прикрыл дверь и повернулся к девице. Она яростно плюнула на пол и прошипела:

– Убирайтесь отсюда!

Я и сам понимал, что мне пора убираться. Неизвестно, станут ли патрульные проверять все номера, но, когда приедет Джим, он наверняка заставит их это сделать. И проследит за тем, чтобы это проделали основательно.

Я выглянул в окно. Не очень далеко от него проходила пожарная лестница. Она доходила до крыши и спускалась во двор. Я засомневался, выдержит ли она мою тяжесть.

Я совершенно зря отошел от двери. Девица выскочила из кровати и на цыпочках стремительно бросилась к двери, все время оглядываясь на меня через плечо. Я наставил на нее оружие и тихо предупредил:

– Не спеши, «либхен», сломаешь ножку.

Ее скорее остановили мои слова, чем оружие. Она повернулась ко мне и сказала:

– Вы говорите по-немецки?

Я встал между ней и дверью.

– Немного.

Она извергла водопад слов, из которых я понял только несколько.

– Вы лжете, – продолжала она уже по-английски, захлебываясь от злости. – Вы лишь пытаетесь... как это выразиться? Представиться симпатичным.

Неожиданно она обнаружила, что стоит почти голая, и попыталась прикрыться руками.

– Сейчас же уходите отсюда! Если придет Ганс, он убьет и вас и меня!

Я прижал ухо к двери и стал прислушиваться, что там делается. Приехал Джим Пурвис. Я слышал, как он сказал кому-то:

– Никаких журналистов! Я отлично знаю, что они из себя представляют.

Его голос приближался.

– Какой ужас! Проклятье! Герман что сказал, то и сделал.

Корк, по-видимому, стоящий рядом с ним, возразил:

– Послушай, Джим, не кипятись. Все, что нам известно, это то, что Герман повсюду искал Симона в этом квартале, и ничего другого мы пока не знаем.

– Да, – ответил Джим, – теперь Симон мертв.

Я пытался увязать в моем измученном мозгу две мысли. Самым лучшим было бы открыть дверь, выйти на порог и сказать: «А вот и я, друзья!» С другой стороны, если я это сделаю, то Пат пропала, да и я тоже. Суд не поверит в ее версию. И еще менее – в мою. Пат будет осуждена за убийство Кери, на мне же повиснет убийство Симона. A Рег Хоплон и рыжая девица, которая в течение шести месяцев выдавала себя за Пат, будут торжествовать, что их затея удалась и что, несмотря на осложнения, они все же своего добились.

Судя по шагам, Джим и Корк направились к номеру 201. За ними немедленно последовал полицейский врач, и, возможно, ввиду серьезности положения, пожалуют инспектор Греди и помощник прокурора Хаверс. Мне все больше и больше становилось жаль Джексона. Его маленькое удовольствие будет стоить ему весьма неприятной ночи.

Немка никак не могла заставить меня покинуть комнату. Она приблизилась ко мне и уставилась на меня тяжелым взглядом, проведя языком по губам. Она старалась изобразить, что я ей понравился.

– Вы находите меня красивой, да?

Я ответил, что да, но что думаю совсем не об этом. Она за что-то поблагодарила меня, и я удивленно спросил, за что. Можно было подумать, что один мой вид доставляет ей удовольствие. Она улыбнулась и продолжила по-английски.

– Это правда, что вы разговариваете по-немецки? – Она сделала шаг и оказалась так близко от меня, что я почувствовал запах ее кожи. – Чем я могу вам помочь?

Отворотом рукава я вытер пот, покрывающий мое лицо.

– Если сможете, то помогайте.

Она подошла еще ближе, и теперь наши тела почти соприкасались.

– Как вас зовут?

– Герман.

У нее вырвалось изумленное восклицание.

– Очень красивое немецкое имя. – Она порывисто задышала, желая показать свое волнение и возбуждение, которого у нее и в помине не было. – Ты хочешь, чтобы я сказала, что тут никого нет, когда они постучат?

«Куда же она клонит?» – подумал я.

Положив свою левую руку на мою правую и навалившись на меня, девица изо всех сил толкала меня на дверь. То, что я "принял за жир, оказалось мускулами. В ее теле не было ни единого грамма жира. Она погладила мою руку кончиками пальцев и «нежно» прошептала:

– А потом, когда полиция уйдет, мы могли бы быть счастливы.

Ее пальцы продвигались все дальше. Неожиданно я понял, что она подбирается к моему револьверу.

– А что скажет Ганс? – поинтересовался я.

Ее рука сжала мой кулак. Для женщины у нее оказалась удивительная сила. Она перестала улыбаться и вновь стала ругать меня по-немецки. Все еще сжимая мою руку с револьвером, она открыла рот, чтобы закричать и позвать на помощь.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: