С Гудзона потянуло свежестью. Майерс стоял на пороге своей комнаты в белой ночной рубашке, развевающейся вокруг его волосатых ног, и более чем когда-либо был похож на сыча. На сыча, который носит очки в серебряной оправе с толстыми стеклами.

– Да, совершенно верно, мистер Стен, – подтвердил он. – Как я сообщил вашим коллегам, миссис Стен находилась в моем заведении вчера во второй половине дня.

– В котором часу?

Майерс немного подумал и сказал:

– Около четырех часов. – Затем он наклонил свою плешивую голову и уточнил: – Нет, теперь я припоминаю – было без пятнадцати пять. Я вспомнил, что взглянул тогда на часы. Она хотела купить сигареты «Кэмел», но у нас их не оказалось, а торговец запаздывал, и я сказал ей, что он должен прибыть с минуты на минуту. Тогда миссис Стен заявила, что немного подождет.

– А были ли еще посетители в вашем заведении?

– Как я могу точно помнить об этом, мистер Стен? – Майерс развел руками. – Люди постоянно входят и выходят. Без этого я бы не смог делать свое дело.

– Другими словами, вы не имеете понятия, что за люди были тогда у вас?

– Ни малейшего представления.

– Вы случайно не видели, как уходила моя жена?

Майерс потер нос.

– Нет, я не могу вспомнить этого момента. В эту минуту я, вероятно, выполнял чей-то заказ. Теперь, когда я думаю об этом, мне вспоминается, что, кажется, миссис Стен взяла с полки журнал-ревю и устроилась с ним у прилавка. – Он сделал жалобную мину. – Если бы я продавал все журналы, которые читают посетители в ожидании, пока их обслужат...

Я немного ослабил воротничок рубашки. До сих пор все идет правильно. Пат не курит. А окурки, в большом количестве разбросанные у Кери, были от египетских сигарет, даже те, что были вымазаны губной помадой. «Кэмел» предназначался для меня. Пат показала, что она пила кока-колу возле прилавка. До сих пор все совпадало. Я осведомился у Майерса, как зовут его парня.

– Симон, Карл Симон.

– А где он живет?

Майерс с сожалением качнул головой.

– Этого я вам сказать не могу, мистер Стен. Во всяком случае, сейчас. В конторе у меня записан его адрес. Он живет где-то поблизости. Но некоторое время тому назад он переехал в отель, где-то в нижнем квартале, около Таймс-сквер. Не помню его названия.

– Сколько времени работает у вас Симон?

Он пожал плечами.

– Два месяца, может быть, девять недель. А может, даже десять. Вы же знаете, какие это парни. Они никогда долго не задерживаются на одном месте. – Майерс, по всей вероятности, слышал сообщение по радио. – Но поверьте мне, мистер Стен, ваша жена не была усыплена в моем заведении, если это та причина, по которой вы меня разбудили в половине пятого утра. У меня никогда не продают никаких наркотиков. Это я могу клятвенно заверить. К тому же...

Майерс пожал плечами и умолк. Я схватил его за ворот ночной рубахи.

– Продолжай, мне очень интересно, старина. «К тому же» – что?

Майерс провел языком по губам.

– Ну, ко мне они никогда не приходили вместе. Я бы сказал ей: «О, миссис Стен, как вам не стыдно!» Но я видел ее несколько раз в компании с этим человеком.

Я ударил его по лицу.

– Вы лжете!

Майерс решил не сдаваться.

– Драться с вами я не могу: вы слишком сильны. К тому же, вы из полиции. Но лгать, это нет, я не лгу. Я много раз видел, как миссис Стен встречалась с этим человеком в конце улицы, недалеко от моего заведения. А однажды, когда мы с миссис Майерс выходили из кинотеатра и направлялись поужинать, мы встретили их у «Порока». Они сидели за столиком в углу, держась за руки.

Я выпустил его.

– Вы совершенно в этом уверены?

Майерс клятвенно поднял правую руку.

– Да.

Теперь я не знал, что и думать.

– О'кей. Сожалею, что ударил вас.

– В этом нет ничего ужасного, мистер Стен. Такие вещи случаются часто. Но я представляю себе, что вы должны испытывать.

И он закрыл дверь перед моим носом. Я задержался немного на пороге, чтобы посмотреть на туман, поднимающийся с залива. День был душным и жарким.

Я медленно спустился по ступенькам и прошел под желтым светом фонаря, направляясь к своей машине. Что-то во всей этой дикой истории есть неестественное. Для женщины, которая обожает свой дом, которая ни единого раза не опоздала приготовить все к моему приходу... Пат, если верить свидетелям, действительно проявила чудеса ловкости и хитрости. Сомнения снова зашевелились в моей душе. Весьма вероятно, что я просто все время ошибался, и Пат гораздо хитрее, чем я полагал.

Я взглянул на часы. «Порок» и «Линда» закрыты, но у меня есть шанс застать открытым еще Эдди Гюнеса. Эдди не особенно стесняется, так как среди его клиентуры имеются и важные полицейские чины.

Я проехал до Бродвея и свернул на Мэй-авеню, точнее, на Таймс-сквер. На улицах почти никого не было, за исключением уборщиков улиц. Слишком поздно для гуляк и слишком рано для рабочих. Ник Казарас, прикрепленный комиссариатом к 47-й улице, наблюдал за отелем «Астор». Я остановил машину и подал ему знак.

– Хочешь оказать мне услугу, Ник?

– С удовольствием, Герман.

– Постарайся найти одного типа по имени Карл Симон. Насколько я знаю, он небольшого роста, лет двадцати пяти. Темные волосы зачесаны назад. Немного глупый вид. Служит подавальщиком в заведении Майерса на 62-й улице. Похоже на то, что он живет в каком-то отеле именно в этом квартале.

Казарас улыбнулся.

– Можешь считать, что он у тебя в кармане. Хочешь, чтоб я привел его к тебе или мне просто найти его?

– Найди его, и этого будет достаточно. Я позвоню тебе по телефону, когда ты закончишь работу.

– Буду ждать звонка. – Неожиданно его улыбка потеряла веселость. – Как дела, Герман?

– Пока ничего хорошего.

– А мы ничего не можем для тебя сделать?

Я покачал головой.

– Нет. Благодарю за предложение, Ник. Я этого не забуду.

Я вновь тронулся в путь, спустился по Седьмой авеню до Гринвич-Вилледж и остановился перед клубом Эдди Гюнеса. Заря уже окрасила улицы в розовый цвет. Перед клубом было припарковано несколько машин. Я толкнул дверь и вошел. Оркестр уже закончил свою работу, официанты убирали со столиков.

Четверо мужчин и три женщины сидели около бара, основательно надравшись виски. Две женщины не обратили на меня никакого внимания: они были слишком заняты друг другом. Одни и те же сцены в разных забегаловках. Один из мужчин обернулся и опустил руку вдоль бедра. Третья женщина, еще девчонка, которой едва минуло двадцать лет, схватила меня за руку, когда я проходил мимо.

– Добрый вечер, дорогой, – проворковала она и потерлась бедром о мое бедро с видом совершенно пьяной женщины. – Не предложишь ли мне бокал вина?

Резким движением я избавился от нее. Рядом с баром стояли Рег Хоплон и двое его парней. Хоплон, высокий и красивый парень, который испортил себе репутацию папенькиного сынка тем, что стал добывать деньги совсем другим путем. Он был зол на меня.

– Смотри-ка, да ведь это Герман, – насмешливо проговорил он. – Что это мне сказали? У вашей красивой рыженькой жены сегодня неприятности?

У меня ничего не было против Хоплона, зато другие давно уже жаждали его крови, но никак не могли его ни в чем уличить. Я не произнес ни слова. Он продолжал:

– Можно предполагать, что женщина должна бы удовлетвориться любовью такого большого и красивого флика. Но приходится думать, что ему не хватало еще кое-каких талантов, а, Герман?

Я двинул его так стремительно, что он ударился о стойку, потом отлетел от нее и растянулся на полу. Из его носа потекла кровь. Гюнес за стойкой бара заметил:

– Послушайте, Герман, Рег сказал это не со зла, он не думал ничего плохого. Просто он совершенно пьян.

Я взглянул на типов, сопровождавших Хоплона.

– Платите за свою выпивку, забирайте эту падаль и быстренько сматывайтесь отсюда. А когда он очухается, передайте ему: если встретит меня на улице, пусть сразу же переходит на другую сторону.