- Да плевать мне на твои впечатления! – Теперь уже и девушка сорвалась на крик, да ещё и со слезами, потоком хлынувшими из глаз от обиды на этого мужчину, который теперь вот так вот жестко предлагает ей откупные. И  лишает её себя в любом качестве: и как отца, и как… - И ситуация изменилась! Понял? Всё изменилось!  Так что сам себе засунь свои деньги куда хочешь!

И всё-таки она выскочила из авто, к подъезду не шла, - бежала. А там, в квартире Мишкиной, упала на кровать и разрыдалась. Кого она оплакивала, - себя, оставшуюся всё же без отца, или себя, терявшую сейчас того, кого зовут Русланом и который стал ей за это время  нужным, настолько же, насколько ей нужен Михаил, не знала и сама. Но горечь присутствовала и выходила слезами.

Руслан же ещё долго стоял во дворе, пока не позвонила Света, которая тоже дочь.

- Пап, привет! Папулечка, а ты не забыл, что я замуж выхожу на следующей неделе?

- Как забудешь? Такое событие! Я буду.

- Папуля, мне чуть-чуть денежек подкинь, а? А то я, что-то совсем поистратилась.

- Не вопрос, любимая. Сколько нужно?

- Штук десять-пятнадцать, сможешь?

- Смогу. Вечером переведу, как домой доберусь. Ну а так, всё в порядке?

- Конечно! Я сейчас самая счастливая!

- Отлично. Ладно, птенчик, вечером жди денежку, а я занят немного сейчас, так что, извини, я прощаюсь.

- Хорошо, пап, пока. Я тебя люблю!

- Я тебя тоже.

 Руслан

Ну, что? Вот и поговорили! Деньги ей мои не нужны, оказывается. Или это она с психу так погорячилась? Думаю, отойдёт за несколько дней и можно будет вернуться к этому разговору. Тогда, скорее всего, уже не откажется. И не то, чтоб я так сильно переживал, что моя новоявленная дочь без моей финансовой поддержки не выучится или сильно уж будет в чём-то нуждаться (это с Михаилом-то?), но хотелось, честно, откупиться. Заплатить ей как штраф и неустойку, и за то, что меня не было в её жизни раньше, когда, судя по её рассказам, мать с отчимом сильно Ксюху не баловали, и за то, что я «превысил свои полномочия», когда поддался своим низменным желаниям. Мне б самому легче стало гораздо, знай я, что деньгами моими она пользуется.

А так, - гадко. Сам себе противен. Со всех точек зрения – и как отец, и как дерьмо, которое к ней приставало.

Ладно, утро вечера мудренее, - хочу домой. Хоть там и Марина, сейчас опять будет мозг выносить, но другого дома у меня нет. Зато, она не отказывает. В любое время дня и ночи!

Спустя три дня, словил себя на мысли, что Ксюхе всё же нужно позвонить. Беспокоюсь я о ней. И что она имела в виду, когда говорила, что всё изменилось? Нет, фантазировать не буду, лучше пусть сама скажет. Я таких намёков не понимаю.

Взял трубку, нашёл номер, но долго не мог себя заставить нажать кнопку вызова. Наконец, решился:

- Ну что, Ксения, отошла?

- Я же просила тебя, оставить меня в покое, - голос у неё недовольный, прям вижу, как губы поджимает.

- Скажи, вот что я должен сделать, чтоб ты так со мной не разговаривала? Ты хотела найти отца. Ты его нашла! Ты хотела от отца помощи. Тебе её предлагают. Что теперь не так?

Тишина. Возразить ей нечего. То-то и оно!

- Это было неверное моё решение, - прервала паузу, - найти тебя. Следовало ожидать, что спустя годы незнания друг о друге, и незаинтересованности во мне, ничего хорошего не выйдет. Так что, можем вернуться в изначальное наше состояние неведения относительно каждого из нас.

Это ж надо, как закрутила?! Чувствую, как мои пальцы всё крепче сжимают телефон, а зубы сжимаются так, что аж скулы сводит.

- Слушай, девочка! Я за тобой бегать не буду, поняла? И упрашивать тебя принять от меня хоть что-то, - тоже. Ты мне или скажи конкретно, что тебя не устраивает, или это и правда мой последний звонок. Ну, что, готова? Если обрываешь нить, то раз и навсегда.

И я жду, как приговора. Хотя, приговор-то мне вынесен раньше ещё, когда анализ правду показал.  Замолчала. Чувствую, что сомневается, не может вот так резко взять, и навсегда меня прогнать. Боится, что я, в самом деле,  исчезну из её жизни.  И от этого осознания как-то горько-приятно стало, значит, я всё же важен для неё.  Ну, что за сопли? Терпеть этого не могу. Слышу, как реветь начинает:

- Как хочешь, - это уже сквозь всхлипы слышно, - сам решай! Если хочешь меня бросить, так и бросай. И нечего на меня всю вину перекладывать. Сам же говорил, что видеть меня не хочешь, чего ж теперь дёргаешь?

- Оксана, млин! Я ж тебе объяснил всё! – Зла у меня на неё не хватает. Ну, поостынь ты, пройдёт время, и сможем общаться, как нормальные люди. Мне ж совсем немного надо, как только отойду, так сразу объявлюсь на её горизонте. – Оксана, не реви! Слышишь меня? Ты чего хочешь? – Спрашиваю, сжимая новый рабочий договор об увеличении поставок, чёрт! Нужно будет новый распечатать.

- Я привыкла к тебе! И я скучаю! И я не знаю, чего я хочу, но точно не хочу, чтоб тебя не было в моей жизни. – Я не знаю, что мне ей ответить на это. Что я тоже скучаю? Что я её люблю? – Я очень хочу тебя увидеть. Приезжай, пожалуйста.

- Я буду. – Ненавижу себя за эту слабость. – Ты где сейчас?

- Я в парке, возле главной площади. Ты приедешь?

- Да. Жди меня там.

Работа не волк, в лес не убежит: с работой разберусь потом. А сейчас какая-то неведомая сила выбрасывает меня из рабочего кресла и толкает вперёд, к машине и туда, где она, моя девочка плачет.

Гуляющих ещё мало, в основном мамочки с детьми, так что Оксану я нахожу сразу. Я сел рядом на лавку, смотрю на неё. Лицо зарёванное, как будто и не собиралась прекращать, после того как трубку положила. А увидев меня,   так и пуще прежнего в рёв далась.

Ксюша

Я нашла для себя единственно возможное укрытие – у него на груди. И теперь рыдаю прям в его свитер. Сопли вытираю руками и об джинсы, салфеток у меня с собой нет, а платки я никогда не ношу с собой. Зато как хорошо чувствовать, как он меня обнимает, как гладит руками мою спину, перебирает волосы, как целует мне макушку и тихо шепчет, прося, чтобы я успокоилась. Плакать уже сил нет, но и оторваться от него, - тоже.

- Ксень, ну перестань, маленькая моя. Всё будет хорошо. Ты же это понимаешь. Ну чего ты опять ревёшь?

- Я не знаю.

- Что ты хочешь сейчас? Скажи, я всё сделаю.

- Я не знаю. Ничего не хочу.

- Ксень, так нельзя, ты же понимаешь. «Я не знаю» и «ничего не хочу» - это не ответ. Ты хотела, чтоб мы продолжали видеться? – Киваю, не отрывая лица от его груди. – Хорошо, малыш. Как скажешь. Значит, будем видеться, когда захочешь.

Я, наконец-то, решаюсь поднять лицо и посмотреть на него. Хочу улыбнуться ему, но у меня как-то слабо это выходит. Его пальцы стирают слёзы с моих щёк, с губ, и я спрашиваю:

- Ты не бросишь меня? Точно?

- Ну что ты, девочка моя, нет, конечно. Не брошу.

Наверное, это всё, что мне сейчас нужно было услышать для счастья. Хотя…

- Ты меня любишь?

Он тяжело вздыхает и снова наклоняет моё лицо к своей груди. Наверное, затем, чтоб я не видела, какой у него сейчас затравленный взгляд. Похоже, что давать ответ на последний вопрос он не собирается. Поэтому я снова отодвигаюсь от него.

- Это поэтому  ты не хотел нашего общения?

- Оксан, -  упёрся предплечьями в колени, выпустив меня из своих рук, -  давай не будем об этом, хорошо? Мне очень тяжело говорить с тобой на эту тему. К тому же, ты ещё совсем ребёнок, и я вдвойне несу ответственность за каждое своё слово.

И я понимаю, что честного ответа я от него не добьюсь. Да и не изменит ничего его ответ. Лишь только сделает ему больно. Ведь, что я смогу предложить ему? Если я ещё сама не могу понять, чего я от него жду. Ещё час назад я была уверена в том, что не хочу его видеть, а потом сама же и просила приехать ко мне. Мне отчаянно хочется чувствовать его присутствие рядом, но даже мысленно я уже давно не называю Руслана папой. Боюсь называть его и по имени и отцом. Так как же я к нему отношусь? Я его люблю, это я точно знаю. Только какой любовью? Несколько раз я пыталась себе представить, что занимаюсь с ним сексом, но хочу ли я этого на самом деле? Нет, совершенно точно нет! Я даже не хочу, чтобы он снова меня целовал как тогда, в машине. Я панически этого боюсь. Потому что от того, что он мой биологический отец, – уже никуда не деться. Лишь бы только он меня всё же не бросил. Я так рада, что он сейчас тут, рядом, что мне хочется пообещать ему стать самой лучшей дочерью, которая только может быть на свете.