Хэдон пытался не думать о Кумине и брате. Некогда предаваться печали. Сейчас самое время мыслям о мщении.

Он подошел к окну и выглянул наружу. Ночь была облачной, обычно город в этот час уже погружался в темноту, оставляя лишь свет от факелов караульных. Но теперь от пламени, исходившего от горящих домов свободных граждан на севере и кварталов рабов на юге и некоторых больших зданий в самом городе, ночь казалась светлой. Красные облака отражали пылавшие внизу костры. Тут и там огненные факелы сталкивались, с такого расстояния казалось — это фейерверк. Если верить сообщениям, большинство сражавшихся в эту ночь погибли. Население преимущественно само бежало из города, стараясь избежать участи сделаться предметом раздора между людьми Королевы и Короля. Однако многие жители присоединились либо к одной стороне, либо к другой, некоторые занялись грабежом. Районам деревянной застройки суждено было выгореть дотла. Никто и не пытался погасить пламя; вся борьба с огнем велась лишь в пределах городских стен.

Поскольку большинство зданий в городе были сооружены из массивного камня, пожар там удалось локализовать. На улицы вынесли много мебели, из которой сооружались баррикады. Однако, и они сгорели, как факелы. Во многих зданиях портьеры и мебель собрали в одну кучу, чтобы не дать огню распространиться.

Гамори окружил огромный храм, оставив по сотне солдат у каждого входа. Затем он начал в городе резню, чем привел жителей в состояние паники. Поток беженцев долгое время не давал возможности людям Королевы пробиться к храму. На их пути встало непреодолимое препятствие — масса людей, направляющихся к набережной реки и в расположенные за городом джунгли.

Гамори разместился в своих апартаментах в храме Ресу, и там его лечили. По словам шпионов Фебхи, он не покидал помещения, но руководил операциями через своего генерала Ликапоеса. Согласно сообщению, Гамори оставался на ногах до позднего утра следующего дня. Тем временем Ликапоес дважды штурмовал Дверь Девяти, стараясь пробить ее тяжелыми таранами из бронзы. В то же самое время солдаты пытались забраться в окна второго этажа. На них лили горящее масло, отталкивали и опрокидывали приставные лестницы, лестницы падали, увлекая за собой пронзительно кричащих солдат, взбиравшихся по ним. Таранам не удалось пробить двойной барьер из решетки и двери, а горящее масло, вылившееся из окон сверху, охладило пыл нападавших.

Потом решетка и дверь открылись, и Хэдон вывел наружу отряд своих сторонников. Они вернулись, понеся в результате этой вылазки тяжелые потери. Он сам получил несколько незначительных ран, один раз его чуть не схватили.

Позднее ко входу пробились люди Королевы, численность которых составляла около трехсот человек. Хэдон вновь вывел своих людей им на помощь, и пополнение числом в две сотни солдат вступило в храм.

Фебха отправила посыльных в порт с приказом прибыть в Опар по меньшей мере половине войск, что составляло шесть сотен человек.

Но, скорей всего, пройдет несколько дней, прежде чем посыльный сможет добраться туда, даже при условии, что он проведет в пути круглые сутки. А людям, обремененным тяжелым вооружением, понадобится, должно быть, четыре дня, чтобы добраться до Опара, даже при условии напряженной работы веслами. Более того, ясно, что Гамори держит реку под наблюдением, поэтому оставались сомнения, что посыльный доберется до места назначения.

Теперь внутри храма находилось около пятисот солдат. К сожалению, по меньшей мере половину их составляли раненые. Однажды подали приготовленный на кухне в огромных котлах обед, после которого две с половиной сотни солдат слегли с острой болью. В течение часа почти сотня скончалась, корчась в муках. Остальные остались в живых, но ни на что не годились из-за непреодолимой слабости. Спустя полчаса, как заболела первая дюжина, Фебха начала расследование. К тому времени преступники, два главных повара, успели сбежать. Канаты, свисающие из окон третьего этажа ясно, указывали, каким маршрутом они скрылись.

— Гамори не столь глуп, как я думала, хотя подл даже еще в большей степени, — сказала Фебха. — Что ж, он нанес нам тяжелый удар. Но если тебе повезет сегодня, Гамори со всеми своими притязаниями взовьется погребальным костром.

Хэдон был потрясен:

— Ты собираешься сжечь его?

— Почему бы нет? Он заслужил судьбу предателя и богохульника. Может прикажешь устроить ему похороны героя и возвести над его могилой обелиск только потому, что некогда он сел на трон и стал моим мужем?

— Как раз эти обязанности он исполнял редко, — пытался шутить Хэдон.

— Если тебе суждено стать хорошим королем, многое придется делать редко.

— Я научусь этому, — пообещал Хэдон.

Он извинился и вышел в свои апартаменты. Абет и Кор спали во внутренней палате под присмотром пожилой жрицы. Она подняла глаза, когда Хэдон просунул голову в комнату, и улыбнувшись, знаком показала, что с детьми все в порядке. Он прилег на кровать, но совсем не мог уснуть. Прометавшись и проворочавшись некоторое время, Хэдон поднялся и выпил несколько чашек чая, настоянного на гибискусе. Прошло много, очень много времени прежде, чем водяные часы показали, что пора выходить.

За дверью помещений, которые занимала Фебха, его встретила Клайхи.

— Она спит, — сообщила жрица. — Незачем ее будить, мы сами знаем, что нам делать.

Рабыня, принадлежащая Клайхи, принесла большой кувшин с каким-то темным веществом. Хэдон и Клайхи разделись и намазались мазью. Затем оделись, хотя, надо заметить, избытка одежды на них не наблюдалось. На каждом — набедренная повязка, мокасины из шкуры антилопы и ремень, на котором крепилось несколько ножен и металлических крюков. К петле в ремне Хэдона прикреплено любопытное железное приспособление в форме буквы Т.

В это время вошли четверо мужчин, все также намазанные черной мазью. На плечах у каждого бухта каната, в ножны вставлены ножи и топоры с короткими рукоятками. На крючках висели мешки со свинцовыми биконическими снарядами. В петли на ремнях вдеты кожаные пращи.

Хэдон днем уже встречался с этой четверкой. Он тщательно изучал схемы вместе с ними и Клайхи до тех пор, пока все могли уже восстановить их по памяти. Как и другие мужчины, Хэдон произнес клятву: он никогда не выдаст того, что узнал из этих схем. Поклялся он и в том, что не сдастся живым в руки врагов.

Полностью экипированные Хэдон и Клайхи повели остальных вниз мимо караульного за углом и спустились в маленький боковой зал. Пройдя в конец, Клайхи извлекла из мешка внушительный железный ключ и открыла маленькую железную дверь. Внутри комнаты она двигалась на ощупь, пока не наткнулась на вставленные в скобы факелы. При помощи кремня, железа и какого-то фитиля жрица добыла слабый огонь, затем погрузила фитиль в факел, пропитанный маслом. Двое мужчин также зажгли факелы.

Комната, должно быть, использовалась как хранилище. Жрица зашла за сложенные штабелем деревянные ящики, мужчины последовали за ней. Между штабелем и ящиком, стоявшим отдельно напротив каменной стены, имелось пространство. Сама стена состояла из каменных блоков, каждый площадью три квадратных фута. Клайхи открыла крышку ящика, оказалось, что он наполовину заполнен свитками папируса. Жрица велела им убрать их, что они и сделали. На дне оказался свинцовый слиток весом около сорока фунтов. Они приподняли его ото дна на несколько дюймов — бронзовая плита поднялась.

— Свинцовый блок не дает пластине подняться, — сказала Клайхи. — Приподнимите его и пластина пойдет вверх, а за стеной начнет работать противовес. Быстро! В проем!

Часть стены повернулась наружу, открывая вход. Мужчины тотчас прошли через него внутрь туннеля за входом. Хэдон, в соответствии с приказаниями Клайхи, сдвинул вверх огромный деревянный рычаг внутри проема. Клайхи поставила на место груз, набросала сверху свитки папируса, закрыла крышку ящика и прошла в отверстие. Хэдон отпустил рычаг, и камень стал вращаться в обратном направлении.

— Только у Королевы есть ключ от хранилища, — сообщила Клайхи. — Только она и две жрицы знают секрет этой комнаты. Теперь и вы, мужчины, в курсе, но из-за того лишь, что ситуация сложилась экстремальная. Кхо проклянет вас, если вы откроете тайну этой комнаты. Если мы сможем использовать ее для победы над нашими врагами, то и они смогут воспользоваться ею против нас.