Подошел Рис, обнимая нас с Галеном за талию.

— Теперь ты задумала что-то интересное, наша Мерри.

Я кивнула.

— Мы обсудим это позже.

— Когда я не буду подслушивать, — сказал Бенц.

Я взглянула на него и ответила:

— Да.

Бенц рассмеялся и заметил:

— Большинство людей стало бы отрицать это, хотя бы из вежливости, знаете ли.

— Это слишком близко ко лжи, ложь, о которой вы знали бы, все равно ею была бы. Так зачем напрягаться?

— Ах, принцесса Мередит, думаю, что служение у вас послом станет для меня очень интересным, даже познавательным приключением.

— Которое может быть как плохим, так и хорошим, — сказала я.

Он кивнул.

— Пока я и сам не знаю, каким именно оно будет.

— Будьте осторожны, посол Бенц, — предупредил Рис. — Как бы с нами вы не стали слишком честным, чтобы быть дипломатом среди людей.

Бенц казался удивленным, а затем, прежде чем смог сдержать себя, он громко рассмеялся, откинув голову назад. Это была самая открытая и искренняя эмоция, что я у него видела.

— О, лорд Рис, дипломат, который не может лгать, был бы бесполезен среди людей, но в то же время мне кажется, что немного горькой правды не помешало бы. А теперь поговорим о присоединении специалистов по дипломатической безопасности…

Мы позволили ему говорить, и я надеялась, что «горькая правда» не будет слишком горькой для посла Питера Бенца или для нас, если уж на то пошло. Я не верю, что моя тетя, королева Андаис, будет не опасна и вменяема рядом с нашими малышами, но я также и не уверена, что мы сможем продолжать ей отказывать. Как вообще можно сказать той, кто обладает абсолютной властью над жизнью и смертью подданных более двух тысяч лет, что она не может навестить своих внучатых племянников? В том-то и проблема, когда имеешь дело с бессмертными: они привыкли добиваться желаемого.