В Ленинграде среди обычных средних школ, была и одна необыкновенная, как сказали бы сейчас - супершкола, 1-я образцовая школа Петроградского района на улице Мира (сейчас 80-я городская школа). В ней учились дети тогдашней партийно-государственной элиты. Но были и представители рабочих и служащих из близлежащих домов. Дом, в котором жил Лева, оказался недалеко, и он был принят. Возможно сыграло роль то, что его мама, педиатр, работала в ней школьным врачом. Обстановка в школе была демократичной, элитность школы выражалась в качестве обучения. Рассказывает профессор О.С. Лобастов, тоже ученик этой школы:

- Школа размещалась в здании бывшего Александровского лицея, построенного к 100-летию со дня рождения А.С. Пушкина. Она была учебной базой, полигоном для профессорско-преподавательского состава Ленинградского отделения Центрального НИИ педагогики. Даже арифметику нам преподавали доктора наук! У нас проводили занятия крупные ученые, нас водили в театры, к нам приезжали писатели. У нас часто бывал К. Чуковский, были Леон Фейхтвангер, Андре Жид, другие писатели, ученые. Мы ходили в школу даже больные, не хотелось пропускать, так было интересно. Многие выпускники погибли в блокаду, в боях Великой Отечественной войны. А из оставшихся в живых вышло множество ученых, профессоров, изобретателей, видных литераторов. Каждый год в день Победы мы приходим к школе, нас становится все меньше и меньше... Закончил он свой рассказ словами поэта Е. Винокурова:

- Вот уж воистину: "учитель, воспитай ученика, чтоб было у кого потом учиться".

Да и сам Олег Сергеевич Лобастов, доктор медицинских наук, профессор, генерал-майор медицинской службы (сейчас - в отставке), человек разносторонних интересов, эрудит, любитель и знаток литературы, остроумный рассказчик представляется классическим примером выпускника этой необыкновенной школы.

Лева учился хорошо, но к некоторым предметам были у него, как и у любого человека, особые склонности. Рассказывает А.Л.Ратнер:

- Лева несомненно обладал литературными способностями, писал легко и грамотно, и был знатоком художественных книг. Весь класс, в том числе и я, пользовались этим - подглядывали на диктантах, списывали сочинения, да и он сам помогал нам. Математику он тогда не жаловал. У нас сложилась кооперациям выручал его по математике, он меня - по литературе. Потом началась война, наши пути разошлись, я стал флотским командиром, он военным врачом. И, представляете, я вдруг с удивлением узнаю, что Лева после Военно-морской медицинской академии ударился в статистику, потом - в кибернетику и в конце концов возглавил все это научное направление в военной медицине. А я, бывший флотский офицер, командник, вдруг стал печататься в "Литературной газете". Когда в 1971 году в командировке в Баку, где я тогда заканчивал морскую службу, он разыскал меня, мы так хохотали над этим, вы представить себе не можете. Жизнь полна парадоксов".

То, как Лев Евгеньевич хохотал, представить нетрудно, но то, что он не интересовался в школе математикой - удивительно. Тем не менее - это факт.

Увлечение социальной медициной, статистикой и историей было традиционным у Поляковых. Отец Левы - Евгений Владимирович, Поляков изучал влияние фабричного труда на здоровье рабочих. Список изученных им работ (Лев Евгеньевич сохранил рабочую тетрадь отца) говорит сам за себя. Вот некоторые из них: Письменный Н. "О влиянии фабричных условий работы и жизни матерей на смертность детей" ("Журнал общества русских врачей в память Н.И.Пирогова", 1904, N 1-2), "Смертность детей прямо пропорциональна числу женщин, работающих на фабриках" (фамилия автора не указана, "Врач", 1893 г., N 47), Покровская М.И. "О положении Петербургской фабричной работницы" ("Труды IX Пироговского съезда врачей", т. IV, С. - Пб, 1905 г.).

Даже из названий исследований видно, что здоровьем российского народа и условиями его жизни занимались тогда и глубоко, и заинтересовано.

Итак, Лева решает стать врачом, этот выбор он делает сам. Отец, человек тактичный и добрый, не подталкивал его к такому решению. Не шло речи ни о социальной гигиене, ни о статистике. Медицина включает в себя множество узких специальностей, к окончательному выбору будущие врачи приходят не сразу, обычно на последних курсах. Они оба понимали это. Но главный шаг к медицине был сделан. Скорее всего решение продолжить дело отца пришло к Леве после его гибели под Ленинградом в 1941 году. Лева был потрясен тогда, ведь отцу было всего лишь сорок шесть лет. Отца он любил и чисто по-детски, интуитивно, и вполне сознательно, наблюдая, как тот работает, чувствуя его привязанность к матери, к семье. Убили не просто отца, ученого, убили его кумира, его идеал. Постепенно, особенно после кровопролитнейших боев под Сталинградом, ненависть к фашизму переплавилась в нем в отвращение к насилию и войнам вообще. Возможно, именно тогда и возник у него замысел раскрыть их гигантскую жестокость и чудовищные последствия.

К сожалению, у нас мало сведений о матери Левы, Цецилии Сергеевне. Она любила малышей, и была детским врачом по призванию, да и вся её жизнь была посвящена семье и детям. Евгению Владимировичу она, по мере сил, создавала все условия для занятия наукой. Когда он работал за своим письменным столом в их коммунальной квартире, или рылся в книгах, она как могла старалась оградить его от шума, от житейской суеты, хождений по магазинам, решения бытовых дел. А потом - война. Можно только представить себе, что испытывала молодая женщина, потерявшая летом 1941 года мужа и через год провожавшая в Кирове на Сталинградский фронт, в самое пекло своего мальчика, 18-летнего Леву... Несомненно, он остро чувствовал её переживания, он нежно любил мать, и это тоже не могло не отразиться на его восприятии войны.

Летом 1940 года старшеклассников с хорошей спортивной подготовкой направили в качестве физруков в пионерские лагеря. Поехал и Лева. Он всерьез увлекался спортом, летом - волейболом и плаваньем, зимой лыжами и коньками. Перед войной он входил в юношескую сборную Петроградского района по бегу на коньках и его часто можно было видеть на ледовых дорожках стадионов. Он с грустью вспоминал о своих беговых коньках марки "Хаген-Осло" в одной из записей на странице фотоальбома под собственным снимком на этих коньках. Густые темные зачесанные назад - волосы, прямой нос, мягкий овал лица, открытый взгляд, ослепительная улыбка, крепкий и стройный, - таким он выглядит на фотографиях 1940 года. Он был в возрасте Ромео, на симпатичного улыбчивого парня начали заглядываться девушки. А Джульетта? Появилась и она, только их история складывалась совершенно не по Шекспиру. В нашем повествовании мы будем с ней часто встречаться, поэтому на время переключим на неё наше внимание. У неё было довольно экзотическое имя - Клара. Но в этом не было ничего удивительного, в то время многие так называли своих детей. Ее назвали в честь Клары Цеткин, такое уж было время. Клара Ивановна (урожденная Горбачева) родилась 1 июня 1926 года в семье военнослужащего. Отец её - Иван Ильич в 1934 году оставил семью и женился вторично. После XVII съезда партии он был репрессирован и только в 1954 году реабилитирован и освобожден. Все заботы о Кларе легли на плечи её мамы, Елизаветы Ивановны Лукьяновой, горячо её любившей, женщине энергичной, привыкшей к постоянному труду и приучившей к этому же и свою дочь.

Клара выделялась среди одноклассников отличной учебой и необыкновенной организованностью. Ее мать трудилась с утра до позднего вечера, и Клара во всех своих делах - детских и школьных - привыкла полагаться только на себя. До 7 класса она мечтала стать капитаном дальнего плавания, всерьез изучала флотское дело, разбиралась в морской терминологии, знала массу подробностей о кораблях и даже умела вязать морские узлы. Романтические порывы уживались в ней с организованностью и самодисциплиной. Ее всегда удивляло неумение людей распределить свои силы и время. Сама она успевала все. Потом её увлекла необыкновенная судьба А.Коллонтай, и она стала готовить себя к дипломатической работе. Она изучала языки и готовилась поступать в Институт международных отношений. Однако в то время женщин в подобные учебные заведения, как и в мореходку, не принимали. Она отказалась и от этой своей мечты, однако навсегда сохранила тягу к иностранным языкам и странствиям. Летом 1940 года, когда Кларе исполнилось 14 лет, её отправили в пионерский лагерь. Здесь она впервые 20 увидела Леву. Да, да, наша Джульетта влюбилась в обычном пионерском лагере, где не только отдыхали, но и влюблялись. И, как мы убедимся дальше, - достаточно серьезно. Стройный красивый десятиклассник, проводивший с ними занятия по физподготовке, пробудил в ней необыкновенное волнение. Замечал ли он состояние и восхищенный взгляд этой хорошенькой, выглядевшей старше своих лет, темноволосой семиклассницы? Ведь вполне возможно, он просто не обращал на неё внимания: подумаешь, какая-то семиклашка. Правда потом, уже после войны, когда они встретятся и будут вместе, он признается, что тогда - в пионерлагере - она тоже нравилась ему. Так ли это было на самом деле, трудно сказать