Остальные ребята - выпускники школы, как и большинство их ленинградских сверстников, написали заявления в военные училища и академии. Лева засел за учебники.

Наступил 1941 год. Лето приходит на берега Невы вместе с белыми ночами. Прекрасный город выглядит особенным: налет времени на зданиях выбоины, щербатины, пыль растворяется в серебристых сумерках. Фасады, колонны, барельефы в этом призрачном свете приобретают первозданную свежесть. Отгремел выпускной бал, и Лева с друзьями вышли на улицу. По Каменноостровскому проспекту в сторону Елагина острова - традиционного для выпускников места - шумными группами двигалась молодежь. Мелькали светлые платья девушек, белые, с закатанными рукавами рубашки юношей. В воздухе взрывы хохота, песни, говор и звуки шагов многочисленных ног в парусиновых туфлях.

Лева молчал, устав от разговоров и хохм приятелей. Странное ощущение владело им: и приятное ожидание - впереди открывались манящие возможности взрослой жизни, и легкая тревога - грустно было расставаться с беспечным и озорным школьным братством. Впрочем, все клялись встречаться как можно чаще, а многих теперь связывал и выбранный ими общий путь, как Леву и Виля Пручанского, решивших стать военно-морскими врачами.

Вдоль центральной аллеи Елагина острова в прозрачных сумерках отчетливо проступали кроны вековых дубов, с залива набегала прохлада. Набережная западной стрелки пестрела от выпускников. Над водой с пронзительными криками носились белые чайки. Вышли на облицованную гранитом террасу, по краям в сумеречном свете замерли два изваяния - два каменных льва. У каждого под мощной лапой - тяжелый шар, они словно катят их друг другу.

- Три льва - два каменных и один натуральный, - Пручанский показал на Леву пальцем.

- Три льва и с ними какой-то Виль, - отпарировал Лева.

Постепенно говор стих, все замолчали, потрясенные открывшимися просторами. Сонная поверхность залива, створ реки отливали жемчужным блеском, дальний - западный край неба ещё розовел от вчерашнего заката. Природа являла ребятам одно из самых прекрасных своих состояний, словно предчувствуя, что многие из них уже не увидят его никогда. Ночь на воскресенье 22 июня Лева провел с Аликом Ратнером - на танцах в мраморном зале Дома культуры имени С.М.Кирова. Оделись по тогдашней моде - широченные брюки клеш, укороченные пиджаки с большими плечами. Благодаря школьному танцевальному кружку, все они умели лихо исполнять классическое танго, и пользовались невероятным успехом.

Откуда им было знать, что в это время уже выруливали на взлетные полосы сотни вражеских самолетов со смертоносным грузом, тысячи бронированных машин, сосредоточенных вдоль границ, изготовились для удара, - фашистский конвейер смерти был запущен.

Лева вернулся под утро и проспал до самого обеда. Его разбудила встревоженная мама - по радио передавали правительственное сообщение. Гитлеровская Германия вероломно напала на нашу территорию. Вражеские авиация бомбила не только военные объекты, но и мирные города, морские порты... Имеются многочисленные жертвы среди населения... Объявлялась всеобщая мобилизация...

Известие отравило всю радость от окончания школы, от вступления во взрослую жизнь. Пришел отец и без слов опустился на стул. Все молчали, каждый понимал, что жизнь теперь перешла в новое - страшное измерение... Ленинград, по существу, был едва ли не приграничным городом - рядом Финляндия, воевавшая на стороне гитлеровцев, по Финскому заливу сравнительно недалеко - Восточная Пруссия, оккупированная захватчиками Норвегия...

На следующий день отец получил назначение в военно-санитарное управление Ленинградского военного округа - он снова был призван, теперь уже в качестве военврача 2 ранга. Лева отправился в военкомат, там было настоящее столпотворение - тысячи людей с повестками, очереди добровольцев, шум, крики.

- Ждите повестки, - сказали ему, и Лева стал ждать.

29 июня он, наконец, получает повестку о немедленной явке в Военно-морскую медицинскую академию для сдачи вступительных экзаменов.

Вспоминает Виль Борисович Пручанский, получивший такую же повестку:

"На следующий день, созвонившись, мы с Левой в сопровождении родителей поехали в академию. Нас переодели в матросские робы, выдали тельняшки, флотские ремни и бескозырки (пока без ленточек). Прибыли в основном ленинградцы, из остальных городов приезжали отдельными группами и позже. Из нас сформировали две роты и через несколько дней отправили в поселок Лисий Нос, в летний лагерь академии. После спокойной домашней жизни начались изматывающие солдатские будни: ночные тревоги, марш-броски, физическая подготовка, кроссы, приемы рукопашного боя, строевая подготовка. С середины июля начались налеты гитлеровской авиации. Бомбоубежищем служило помещение бывшего минного склада, дореволюционной ещё постройки с метровыми стенами и небольшими, как амбразуры, окнами. Здесь же мы сдавали и единственный теоретический экзамен - сочинение на вольную тему. Вторым экзаменом была физподготовка. В конце концов, было отобрано 230 человек, так из кандидатов мы стали так называемыми "нулями", то есть курсантами нулевого курса".

...В это время гитлеровская группа армий "Север" неудержимо катилась к Ленинграду. "В её составе насчитывалось 42 дивизии общей численность 725 тысяч человек, свыше 13 тысяч орудий и минометов, не менее 1500 танков. Одновременно наступала при поддержке немецкого воздушного флота и собственной авиации финская армия. Группировка превосходила противостоящие ей войска Северо-западного фронта: по численности - в 2,4 раза, по танкам в 1,2 раза, по артиллерийским орудиям - в 4 раза".

11 августа вновь поступившие приняли военную присягу, и им, наконец, выдали долгожданные ленточки к бескозыркам с надписью серебряными буквами: "Военно-морская медицинская академия". Теперь они были полноценными курсантами 1 курса. Следующей ночью они на поезде вернулись в Ленинград. От Финляндского вокзала шли строем - по темным от светомаскировки улицам к знакомым корпусам академии у Витебского вокзала. В строю шагал и рядовой Л.Е.Поляков. Перед ними был совершенно другой город - пустынный, с пронзительными лучами прожекторов на черном небе, с запахом гари и вооруженными патрулями (в городе действовали лазутчики).

Снова вспоминает В.Б. Пручанский: "Через несколько дней после возвращения из нашего курса сформировали стрелковый батальон, нас переодели в армейскую форму (оставили только тельняшки и флотские ремни) и направили на Ленинградский фронт в район деревни Гостилицы. Мы впервые получили боевые винтовки, боеприпасы, полевое снаряжение". Батальон в непосредственных боевых действиях не участвовал, курсанты несли патрульную службу, проводили разведку местности, рыли окопы нового оборонительного рубежа. В начале сентября по приказу Верховного главнокомандующего о снятии с фронта курсантов военных училищ, их спешно погрузили в автомашины и отправили в Ленинград. "Благодаря преимуществу во внезапности, перевесу в живой силе и технике, ценой огромных потерь врагу удалось прорваться к станции Мга и перерезать последнюю железнодорожную ветку, связывающую Ленинград со страной. 8 сентября враг занял Петрокрепость и вышел на южный берег Ладожского озера. Ленинград оказался полностью блокированным с суши. Линия фронта проходила теперь всего в нескольких километров от Кировского завода. Прекрасный город стал мишенью для фашистской тяжелой артиллерии и авиации. Они не скупились: за время осады по дворцам и соборам, по жилым домам и заводам было выпущено 150 000 артиллерийских снарядов, сброшено 15 тысяч фугасных и зажигательных бомб".

В 1945 году Лев Евгеньевич, которому только что исполнилось 21, запишет в альбоме о себе - 17-летнем:

"Вспомни, как грохотали гусеницы по прекрасным, чистым улицам города, как рухнули сотни и тысячи иллюзий, грез и мечтаний; как далеко улетели... давно хранимые в душе мечты о великом будущем, о больших делах на пользу Отечества; как близко, с яростной злобой и ненавистью ты ожидал пруссаков с их Клейстом у рубежей любимого Питера; как грозно, с яростными и гремящими раскатами рвались стальные воздушные "пряники", как звенели и падали осколки прекрасных венецианских зеркал и стекол театров и магазинов, гостиниц и музеев, как жалобно и отрывисто вскрикивали наши сограждане, наши собратья".