Четыре десятилетия леворадикальные движения постиндустриального времени занимаются мифотворчеством. За этот короткий, по историческим меркам, срок леворадикальный либертарный миф претерпел многочисленные изменения. Его формы стали разнообразнее и насыщеннее. Леворадикальный миф имеет много общего с хилиастическим мифом средних веков. Николай Бердяев писал: «Конец капитализма есть конец новой истории и начало нового средневековья. Грандиозное предприятие новой истории нужно ликвидировать, оно не удалось. Но до этого быть может ещё сделает попытку развиться техническая цивилизация до последних пределов…». В конце ХХ века индустриальная эпоха достигла своих пределов. Экономическое и духовное развитие человечества зашло в тупик. Пришло осознание простой истины: чтобы выжить, необходимо вернуться к материальному аскетизму, к ограничению экономического роста и принципа частной собственности. Придётся перейти к более упрощённой и элементарной материальной культуре и более сложной духовной культуре. Время сомнений и релятивизма должно закончиться. Человечество обретает новую истину, новую веру. Всё больше представителей либертарных течений признают, что «истина действует уже одним своим присутствием, что идеи одного человека или страдания одного народа могут в гораздо большей степени воздействовать на человечество, чем все реформы вместе взятые». Прежде чем наступит новое Возрождение, необходимо «новое» средневековье, новый процесс «радикальной» духовной Реформации. Такой поворот к «новому» средневековью происходит в настоящее время при помощи леворадикальных движений. В целом мифотворчество левых радикалов постиндустриальной эпохи имеет ярко выраженные черты мениппейного жанра. Этим оно отличается от леворадикального мифа времён промышленной революции.

В работе «Проблемы поэтики Достоевского» М.М. Бахтин писал, что важнейшим атрибутом мениппеи является пронизанность «карнавальным» мироощущением, одним из принципов которого является игровой момент. Два противоречия «серьёзность» и «игра» объединяются здесь в единое амбивалентное целое. Действительно, почти все акции современных леворадикальных движений сопровождаются обрядово-зрелищными формами народной смеховой культуры: карнавалы, площадные действия и акции протеста, в которых нет ни исполнителей, ни зрителей. На короткое время участники акций погружаются в утопический хилиастический мир. Мир, в котором нет пространственно-временных границ. Мир, в котором действуют законы карнавальной свободы. Мир, который имеет вселенский универсальный, но, в то же время, амбивалентный характер. Мир, где идеально-утопическое и реальное временно сливаются в едином карнавальном мироощущении; мир где "низ" и "верх" меняются местами, а официальность в лице полицейских, фебеэровцев, подрядчиков и властей подвергается беспощадному осмеянию. В то же время смех направлен и на самих участников акций. В песнях, пародиях, в обычной фамильярно- площадной речи хилиасты смеются и над собой. За этот короткий промежуток времени происходит чудесное непостижимое вселенское обновление. Человек совершает экстатический прорыв в иной мир, в иное измерение, в утопическое царство всеобщности, свободы, равенства и изобилия. Человек прикасается к истине, к вечности. Наступает катарсис.

Мениппейный жанр мифотворчества содержит в себе единство и борьбу двух противоположенных начал вселенной, борьбу двух воинств титанов: трикстеров и демиургов. Демиурги стоят на страже гармонии и неподвижности космоса. Они ответственны за возникновение необходимости и незыблемости «вещей» имеющих культурную универсальную ценность. В понимании лево радикалов - это силы «законности и порядка», истеблишмент. Трикстеры же продуцируют случайность и бунт. Они ответственны «за возникновение в нём [мире] изменений несущих с собой новизну, далеко не всегда соответствующую наличным потребностям и нормам». Трикстеры невероятно активны. Они стремятся качественно преобразовать вселенную. Их цель - «светопреставление», разрушение старого мироздания и создание нового. Действия их носят эсхатологически-энтропийный, но в то же время преобразующий характер. Им присущи инфантильность и игровой момент. Карнавализируя существующий строй, разрушая его, они создают новый мир, новый космический порядок. Таким образом, трикстеры постепенно превращаются в новых демиургов, которым приходится противостоять новому поколению трикстеров. Постмодернизм отразил первый этап трикстеризма - хилиастический бунт. «Чистый» деконструктивизм породил многочисленные негативно-трикстерские проекты, осуществление которых требует человеческих жертв. Грани утопии ещё размыты. Будущий рай земной плохо различим. Главное «здесь и сейчас» разжечь пожар бунта, освободить силы хаоса от оков порядка. Бунт должен дойти до своего логического конца. Его носители имеют два выбора: либо сгореть в этом огне, либо превратиться в демиургов. «Пора кончать зажиточных паразитов!.. Мы уже не чувствуем жара от классовой борьбы, а огонь должен быть: где ж тогда греться активному персоналу!» Трикстеризм, вернее «прометеизм», внутренне присущ западной цивилизации. Его безудержный активизм имеет свою оборотную сторону. Только во второй половине ХХ века «было осознано, что так называемый «прометеизм» как безоглядный, «абсолютно свободный» поиск новизны ради новизны, чрезвычайно опасен». Постепенно трикстерское мифотворчество отходит от принципов «чистого» деконструктивизма. Леворадикальные движения начинают осваивать конструктивные формы осмысления действительности. Негативно-трикстерские проекты уступают место «положительным» программам радикальной духовной Реформации. «Здесь и теперь» левые радикалы создают своё автономное материально-информационное духовное пространство. Всеразрушающий бунт уступает место реализации хилиастических проектов по построению Царства Божия на земле.

Как таковой детально разработанной идеологии у современных хилиастов не существует. Более того, сами они выступают за "отказ от идеологии". Тем не менее, некий эклектический набор идей раскрыть и перечислить всё же можно. Американские исследователи "новых левых" П. Джекобс и С. Ландау назвали эту идеологию "негативной". Негативна она потому, что большинство её требований носит отрицающий характер. Хилиастическая идеология отрицает, прежде всего, существующий порядок вещей: паразитичность современной цивилизации, репрессивность и тоталитарность буржуазного общества. Более того, она отрицает и свою собственную организацию. Даниель Кон-Бендит заявлял, что "любое революционное движение должно исходить из того, что любая организация, форму которой оно принимает, противоречит самим целям революции". "Негативная идеология" хилиастов контркультурна, ибо отрицание существующей культуры носит творческий преобразующий характер. Хилиазм и контркультура являются частями одного энтропийного движения. Это хаос, порождающий порядок и, в то же время, разрушающий его. Всё что не несёт в себе отрицательного заряда, остывает и выпадает из её потока, превращаясь в окаменелости различных субкультурных образований. Контркультура создаёт центры, очаги кристаллизации революции, "оазисы будущего в настоящем". Эти "партизанские базы" не просто готовят великие перемены, но и реализуют утопию, создавая различные формы земного рая. В коммуне, сквоте можно реализовать любые хилиастические грёзы. Здесь можно апробировать идеи прямой демократии и взаимозаменяемости эстетического и политического, предложенные Франкфуртской школой и адаптированные для "массового сознания" Гербертом Маркузе. Как правило, сразу же после захвата пустующего жилья и организации в нём сквота, коммунары разрисовывают стены дома, устанавливают во дворах и подъездах скульптуры, устраивают различные выставки и дискотеки. Их художественное творчество, в основном, носит политический характер.