Толстяк, занимавший соседнюю кабинку, с кем-то оживленно спорил.

– Но я же говорю тебе, Фрэнсис, сейчас просто опасно ехать. Про Фриско рассказывают такие истории... Да, конечно, они мои знакомые, а не твои, но это вовсе не значит, что они не понимают обстановку... Это бубонная чума, а то и что похуже. Да, да, я люблю твою драгоценную мамочку, но мы можем купить этой старой перечнице подарок в каком-нибудь другом месте, в котором я не буду рисковать...

– Папа, ты что-нибудь узнал?

Печальный и усталый Дэн с надеждой смотрел с экрана.

– Я подхожу все ближе и ближе, но пока у меня нет ответа. А как...

– Ты вправду думаешь, что маму можно как-то вылечить?

Джейк уверенно кивнул.

– Конечно, и мы близки к тому, чтобы узнать, Как именно. Не забывай, что над этим работают многие люди.

Бросив взгляд налево, Дэн понизил голос.

– А ты веришь, что мама еще жива?

– Конечно. А почему тебе пришло в голову...

– Не знаю, просто они здесь вешают так много лапши на уши, что уже не знаешь, чему можно верить. А со мной обращаются, словно я малолеток какой. Что тебе сказали?

– Мне сказали, что ее состояние не изменилось.

– Не изменилось, – отрешенно повторил Дэн. – То же самое говорят и мне.

– Значит, ей не стало хуже, Дэн.

– Но и не лучше. – Он покачал головой. – Не доверяю им.

– Мне надо успеть на поезд, – сказал Джейк. – Я скоро позвоню опять.

– Как ты думаешь, удастся помочь маме?

– Ей и всем тем, кто подхватил эту заразу.

– Жаль, что я на самом деле уже не малыш-несмышленыш. Тогда, в детстве, я обычно верил тем обещаниям, которые ты мне давал.

– Это обещание я сдержу.

– Надеюсь.

Джейк отключил аппарат.

Через полторы минуты поезд, бесшумно выскользнувший из туннеля, остановился у серой платформы.

Кроме Джейка, в вагоне было только трое пассажиров, в том числе одетый в черное священник.

Как только Джейк сел, поезд тронулся.

– Все будет хорошо, Раймонд, – говорила сидящая напротив него тощая женщина. – Из дома мы сразу позвоним доктору Райсберсону.

Сидевший рядом с ней мужчина как-то весь обмяк, крупные капли пота катились по багровому лицу.

– Нет... нам не хватит... у нас не будет времени.

Голова мужчины упала, со стуком ударившись о спинку переднего сиденья, его тело содрогалось от приступов рвоты.

– Господи...

Женщина положила ладонь на спину мужа, тщетно пытаясь хоть чем-то ему помочь.

– Мэм, – сказал подошедший к ней толстенький священник. – Вы бы лучше отсели подальше.

– Но это же мой муж, он очень болен.

– Его болезнь крайне опасна. Вы можете заразиться.

– Я не боюсь заразиться.

– Поверьте мне, мэм, я знаю, что говорю. Отсядьте подальше, а я вызову поездного медиробота.

– Только бы удалось довезти его до дома! Мы вызовем нашего доктора, и он позаботится о нем. Доктор Райсберсон живет прямо в нашем доме.

Рвота прекратилась, мужчина перестал дрожать и затих. Затем он издал какой-то негромкий скулящий звук и свалился на пол вагона.

Его жена собралась опуститься на пол рядом с ним, но священник за руку вытащил ее в проход.

– Поверьте, для вас самое лучшее – не касаться его.

– Но я должна ему помочь.

Она вырвалась и опустилась на колени рядом с неподвижной фигурой.

– Раймонд, мы уже проехали больше половины. Потерпи немного, и мы скоро будем дома. Я помогу тебе сесть и...

– Мэм, он умер, – сказал священник.

– Нет, нет! И не говорите больше такого.

– Может быть, вызвать медиробота, а ее оставить в покое? – предложил Джейк.

– Помогать несчастным – мой профессиональный долг.

– Сейчас вы ничем не можете ей помочь.

– Возможно, вы и правы.

Священник повернулся, прошел между сиденьями к середине вагона и дотронулся до видневшейся на стене белой пластины с фосфоресцирующим красным крестом.

Раздался пронзительный вой сирены.

– Он жив, он жив, – в отчаянии повторяла стоящая на коленях женщина.

Полдень застал Джейка в парке Чайнатауна. С безоблачного голубого неба ярко светило солнце, листья искусственных деревьев шуршали под легким ветерком.

– Давненько не виделись, Джейк.

С оранжевой скамейки Джейку улыбался худощавый, франтоватого вида китаец лет сорока.

– Очень, очень рад.

– Ты выглядишь просто потрясающе... Какое слово тут больше всего подошло бы, Вине?

– Может быть, элегантно?

– Ты выглядишь очень элегантно. Хотя, возможно, это и не самое подходящее слово для описания внешности сан-францисского копа.

Встав со скамейки, Винсент Мок слегка отряхнул свои брюки.

– Из разговора по видеофону я понял, что у тебя есть какие-то вопросы.

– Очень благодарен, что ты нашел для меня время.

Они медленно шли по извилистой дорожке маленького, размером не больше одного городского квартала, парка.

– Я интересуюсь парнем по имени Йордон Беларски. Когда-то он был довольно видным необиологом, работал в Калифорнийском университете, но потом – нервный срыв. По слухам, кончил тем, что живет прямо на улице, здесь, во Фриско. А так как ты, Винс, заведуешь отделом обеспечения порядка на улицах в полиции Сан-Франциско, я надеялся...

– Ну да, Беларски. – Мок кивнул. – Как же, я знаком с профессором. Очень любит читать всем проповеди о смысле жизни и о том, что такое высокие моральные принципы. Слушать такое людям не нравится, и их легко понять. Поэтому Беларски время от времени поколачивают.

Он еще замедлил шаг, задумался и внимательно посмотрел на Джейка.

– Что это за дело такое тебе подсунули в «Космосе»?

– Все началось как обычное расследование причин смерти Курта Уинтергилда, но...

– Он был полным дерьмом.

– Верно, – согласился Джейк. – Но главное, Винс, в том, что это дело, похоже, связано с вашей чумой.

– Я только что узнал, что твоя жена тоже заболела. Прими мои самые...

– Бывшая жена.

– Да? Я не знал. А когда это случилось?

– Пока меня не было. Так есть какие-нибудь предположения, где я могу найти профессора?

Совсем низко над головой с ревом сирены промчалась «скорая помощь».

– Наверное, еще одна жертва чумы. – Мок махнул рукой в сторону удаляющейся машины.

– Известно что-нибудь о причинах чумы?

– Вирус искусственный. Но кому и зачем потребовалось напустить его на нас – не знаю. Пока что никто не взял ответственность на себя, – сказал полицейский. – А ведь Беларски – до того, конечно, как окончательно свихнуться и превратиться в уличного проповедника, – работал над биологическим оружием. Так, кажется?

– Да, вместе с доктором Гордоном Честертоном.

– А, знаменитый женоубийца. Слава Богу, по крайней мере, им-то заниматься не надо. Надежно запрятан в Холодильник, и когда он появится на грешной земле, мы будем совсем старенькими и седыми. – Мок помолчал. – Вообще-то профессор не любит сидеть на одном месте, но последние недели он живет в Развалинах.

– Развалины?

– Это произошло, когда тебя не было. Последствие большого толчка 2117-го. Тогда завалилась большая часть нашего трущобного округа, – объяснил Мок. – А там то одно, то другое, то со страховкой неясности, то в бюджете одни дыры – одним словом, у отцов города и матерей оного руки так и не дошли до восстановления района. И не скоро, как мне кажется, дойдут. Ну а тем временем там начали селиться бездомные, мелкие жулики, всякие психи и придурки.

– Вы ими занимаетесь?

– Малость, главным образом стараемся, чтобы они не вылезали оттуда и не обижали честных, порядочных граждан. Кстати, по последней переписи, в нашем благословенном городе осталось что-то около двадцати честных, порядочных граждан. Так что, ты считаешь, Беларски как-то связан с этой чумой?

– Во всяком случае, мне очень хотелось бы обсудить с ним такую возможность.

– Сообщи мне потом, что тебе расскажет этот парень, – если, конечно, он сумеет говорить членораздельно.