Из сорванных с акации стручков дети делают свистульки. В сопровождении их пронзительного завывания я шагом приговоренного взбираюсь по ступеням своего каменного эшафота. Дом до того ветхий, что лестница подо мной ощутимо раскачивается. Впрочем, возможно, меня покачивает после вчерашней тюри.

Переборки на втором этаже разрушены, и я оказываюсь на краю огромного зала. Здесь меня уже поджидает свита Келаря. Хозяин головки-тыковки замечает меня первым, с уважением присвистывает.

- Смотри-ка, пришел!

- Пришел, - эхом повторяю я.

Покручивая мышцами, Келарь приближается ко мне.

- Правила простые, Артем. Берем по пушке, завязываем глаза. Пацаны разводят нас на двадцать шагов и дают команду.

- А дальше?

- Дальше жми курок и стреляй на звук. В магазине девять патронов, так что не забывай считать. Главное условие уложиться в десять минут и не подглядывать. Сорвешь повязку, получишь пулю вне очереди. Уж будь спокоен, ребятки проследят.

- А как я буду знать, что ты не подглядываешь?

- Мне, корешок, это без надобности. А потом ты тоже мог секундантов привести. Пожалуйста! Пусть бы наблюдали.

Он прав. Это упущение с моей стороны. Петю я не позвал по причине обиды, Семену ничего не сказал по причине его трехлетнего Вовчика. Ну, а дамочек приглашать на дуэли как-то не принято.

- Что будет, если я попаду?

Свита Келаря снисходительно посмеивается.

- Попадешь, значит, такая твоя фортуна. Никто ни в кого не попадет, повторяем все снова. Так сказать, до первой крови. Раненого повезем в больницу, убитого с почестями предадим земле.

- Что ж, я готов.

- Молоток! - Келарь кивает через плечо. - Пескарик, принеси стволы.

Нам подают по большому черному пистолету.

- Ну вот, Тема, на том и порешим. Площадка тут, как видишь, просторная. Можно ходить, прижиматься к стенам. Главное - не срывать повязку.

Правила и впрямь простые. Нам завязывают глаза шарфиками, разводят в стороны.

- На счет три начинаем! - Объявляет Келарь, и я слышу, как он ступает куда-то вправо. Секунданты тоже торопливо разбегаются, издалека выкрикивают цифры:

- Один, два, три...

Я поднимаю руку с пистолетом и растерянно понимаю, что курок нажать не могу.

- Ну же, Тема!..

Где-то поблизости шуршит каменная крошка. Я поворачиваюсь и оглушенно вздрагиваю от выстрела. Скорее от испуга спускаю курок. Отдачей пистолет почти вырывает из пальцев. И тотчас гремит ответная канонада. Что-то дергает за рукав, и я не сразу понимаю, что это пуля.

- Чего молчишь, Тема? Я думал, ты разговорчивее будешь.

Я снова вскидываю пистолет, но выстрелить не успеваю. Ойкает Келарь, а еще через мгновение здание содрогается от гулкого взрыва, после чего начинает разваливаться на составные части. Крики перемешиваются с грохотом осыпающихся камней, и сам я лечу куда-то вниз. Из-за чертовой повязки не видно, что происходит, и кто знает - может, оно и к лучшему.

От неласкового соприкосновения с землей, рассудок мой погасает, словно перегоревшая лампа. В себя я прихожу почти сразу, но уже почему-то в больничной палате - с загипсованной ногой и марлевой кокетливой повязкой на голове.

***

Множественные ушибы и один закрытый перелом - таковы последствия моей скороспелой дуэли. Хрущевка и впрямь сложилась карточным домиком, едва не похоронив нас под обломками. По слухам - Келарь и его секунданты лежат в соседних палатах. А в моей палате в вазах стоят веселые цветочки. Это постарались Настенька с Маришкой. Первая пришла с известием, что англичане согласны заплатить три тысячи долларов, вторая принесла фамильное украшение из золота. Чуть позже заявляется Людочка и загадочным тоном сообщает, что в долг она, пожалуй, может собрать для меня искомую сумму. И даже расписки, наверное, не попросит. Я польщенно улыбаюсь и с некоторым недоумением ощущаю, что отказываться от подношений тоже приятно.

В полдень мне приносят в палату телефон. Это Петя Селиванов.

- Слышь, браток, накладка вышла. Картинку у меня за баксы купили. Хорошую цену дали.

- В чем же накладка?

- Ну так... Кто же знал, что эта хибара от простых выстрелов развалится? Ты, наверное, думаешь, я из мухи саданул, а у меня самый обычный винтарь был. Чем хочешь, клянусь! И целил аккурат этому лопуху в ногу.

- Я верю.

- Тогда почему все рухнуло?

- Ну... Фундамент поизносился, переборки ослабли. Мало ли что...

Продолжая сопеть, Петя обещает поделиться выручкой с картины. Прежде чем проститься, шумно сопит и сморкается. Бывший сержант действительно чувствует себя неловко.

А вскоре после обеда в больницу заявляется Семен. За руку он ведет своего сына. Маленький Вовчик ходит по палате кругами, присаживаясь на корточки, бдительно заглядывает под кровати.

- Не пускали собаки! - Радостно объясняет Семен. - Мол, тихий час, то-се. А я взял и бухнул про сына. Неужели, мол, сынишка отца не имеет права проведать? Ну, они на Вована глянули и прослезились.

Глядя на "Вована", трудно не прослезиться. Щеки у него как пара спелых яблок, да и сам он похож на румяный, одетый в костюмчик пирожок.

- Нет, Артем, ты герой! Стреляться в наше подлое время это шик! Я бы так не сумел. - Семен некоторое время задумчиво молчит и наконец изрекает: - Некоторым одаренным людям стать храбрыми мешает пылкое воображение. По счастью, это не про тебя.

- Ты про одаренность?

- Я про пылкость, - мутно объясняет он. - Если хочешь, могу даже сочинить песню в твою честь.

- Сочини.

- И сочиню!.. - Семен несколько тушуется. - Ты извини, что без подарков. Мы тебе грушу несли, но по дороге это...

- Я понимаю.

- Вкусная груша, - задумчиво бормочет Вовчик. Успевший изучить палату вдоль и поперек, он приближается к нам. Честные его глазенки смотрят на меня вопрошающе.

- Дядя Тема, скажи, у тебя под кроватью кто живет?

Чуткая детская душа видит то, чего не чуют взрослые.

- Невидимка, - признаюсь я.

- А как его зовут?

- Агафон.

Вовчик удовлетворенно кивает. В детском мире все просто и ясно, и незачем тень наводить на плетень.

- А он может сейчас поиграть со мной?

- Увы, он сейчас спит.

- Что ж, - рассудительно произносит Вовчик. - Тогда мы пойдем, можно?

- Идите, - разрешаю я.

Вовчик берет отца за руку, тянет на выход. По дороге прихватывает из вазочки цветы.

- А это я маме возьму, хорошо?

Отказать ему нет возможности, и я великодушно киваю. Смотреть на них - полная потеха! Кто кого ведет - непонятно. Карапуз шагает неторопливо и солидно, долговязый папаша неловко семенит рядом.

- Да! Вот еще что, - оборачивается Семен уже у двери. - Я про Келаря узнавал, - операцию ему сделали.

- Ну?

- Точно говорю! Пули из него вытащили. Целых две штуки!

- Как две? - Я подпрыгиваю на кровати. - Я ведь даже выстрелить не успел!

- Успел там или не успел, - знаю только, что одна пулька в ногу угодила, а вторая в кисть. - Семен показывает мне большой палец. - Понятия не имел, что ты так стреляешь. Прямо ковбой!

Они скрываются за дверью, а я лежу ошарашенный. Две пули не три и не четыре, но тоже многовато. Значит, все-таки постарался наш доблестный майор. Вне всяких сомнений! Если комара влет и со ста шагов, то с тех же ста шагов попасть в руку - форменный пустяк.

- Слыхал? - Костяшками пальцев я стучу в стену.

Дверца тумбочки с треском распахивается и вновь захлопывается.

- Как думаешь, можно для англичан развалить еще какую-нибудь хибару?

Агафон не спешит с ответом. Англичане его явно не интересуют.

- Чего молчишь? Эти парни отвалят нам три тысячи долларов!

Дверца тумбочки нехотя поскрипывает. Деньги Агафона тоже не занимают.

- Заодно Настеньку пригласим. Знаешь, как ей нравятся твои фокусы...

Я не успеваю договорить. Тумбочка резво подпрыгивает и звучно бьет ножками в пол. Мне становится смешно. Воистину каков хозяин, таков и пес! В моем доме вместо пса - барабашка, и, глядючи на своего хозяина, он тоже успел преизрядно испортиться.