Мгла кивнула. Нирок заметил, что когда она смеялась или шевелилась, воздух вокруг нее начинал еле заметно мерцать.

— Я ответила на твои вопросы? Теперь моя очередь расспросить тебя кое о чем. Кстати, ты до сих пор не представился.

— Я… Я… — Нирок почувствовал острую боль в желудке. Нужно было срочно что-то сказать, но что? — У меня нет имени. У меня нет семьи. И дома тоже нет.

— Нет, нет, нет, — задумчиво повторила Мгла, качая головой. Воздух вокруг нее снова замерцал. — Как интересно… Зана, Гром, вы ведь тоже заметили сходство? Готова поклясться, что он очень похож на…

Нирок едва сдержался, чтобы не закричать. Он не мог этого слышать! И инстинктивно закрыл ушные отверстия.

«Сейчас они это произнесут! Я знаю, что они скажут. Это все мой шрам, мой проклятый шрам…»

— … на Сорена, — сказала Мгла.

Два слога знакомого имени все же проскользнули в закрытые уши Нирока.

— Ч-что? — невольно взвизгнул он.

— Да, очень похож, — подтвердил Гром.

— Что вы такое говорите! Посмотрите на мой лицевой диск! — в отчаянии крикнул Нирок.

— Да мы на него и смотрим, — кивнула Мгла.

— Неужели вы не видите шрама?!

— Видим, конечно. Честно говоря, его трудно не заметить.

— Но… но… — пролепетал Нирок.

— Видишь ли, дружок, я привыкла смотреть в совиные глаза. Характер совы заключен в ее глазах, а не в перьях на лице. В глубине твоих блестящих черных глаз я увидела искорки света, совсем как у Сорена. У твоего отца ничего подобного не было. И у матери тоже. Кстати, ее глаза были черными, как речные камни, блестящими, как отполированная волнами галька, но абсолютно безжизненными. В них не было и следа того огня, который горит в глазах Сорена.

Нироку показалось, что желудок у него перевернулся кверху, голова пошла кругом.

— Выходит… выходит, вы с самого начала знали, кто я такой и откуда прилетел?

— Конечно, милый. Я все знала.

— Почему же вы ничего не сказали?

— Я хотела услышать это от тебя самого. Понимаешь, вчера я видела, как на берегу озера ты — как бы это поточнее сказать? — отрекся от своего рождения, родителей, дома и даже от своего имени. Ты был в отчаянии, но ты был прав. Ты — гораздо больше, чем все это. Гораздо больше.

И Нирок вспомнил свои вчерашние мысли.

«Пусть в моих жилах течет кровь моих родителей, но у меня другой желудок, другой разум и другое сердце! Моя мать исторгла на свет яйцо, из которого я появился на свет, но я — не сын своей матери и не сын своего отца. Я — гораздо больше. Я знаю это всем сердцем, всем желудком. Я отвергаю все, что есть в моей матери и было в отце. Отныне у меня нет родителей. Нет дома. Я — это только я, и я больше не назову себя Нироком. Отныне у меня нет имени…»

— Но откуда вы узнали все это? Я хорошо помню, что не произносил этого вслух. Это были только мысли!

— Я обладаю довольно странным свойством, думаю, оно тоже порождено крупинками. Видишь ли, в старости я обрела способность проникать в совиные мысли. Разумеется, у меня это получается далеко не всегда, но довольно часто. Я стала совсем как мой отец, который видел сквозь камни. Только не обижайся, я вовсе не хотела сказать, что у тебя каменная голова! Нет-нет, я просто услышала твои мысли, только и всего. И я знаю, что ты неизмеримо больше всего того, от чего отказался. Нир… — начала она, но резко оборвала себя. — Я не стану произносить этого имени. Но тебе нужно поскорее выбрать себе какое-нибудь другое. Должны же мы как-то тебя называть!

— Да, конечно… То есть… Вы хотите сказать, что я пока останусь здесь?

— На время, дружок.

«Ну да, конечно. Как всегда. На какое-то время. Ненадолго. Неужели у меня никогда и ничего не будет навсегда?»

Мгла, конечно, услышала его мысли, но не подала виду. Она не хотела докучать Нироку своей назойливостью. Порядочная сова обязана уважать неприкосновенность чужого разума и желудка.

— Скажите, я смогу когда-нибудь полететь к своему дяде Сорену и жить с ним вместе на Великом Древе Га'Хуула?

— Конечно, только не сейчас, дружок. Сначала ты должен кое-что сделать.

— Я должен проявить себя, да? Но почему? Разве Сорену нужно было кому-то что-то доказывать? Он ведь просто прилетел на Великое Древо и все!

— Это трудно объяснить… — задумалась Мгла.

В самом деле, как она могла рассказать ему?

Гвиндор открыл ей, что Нирок обладает огненным зрением. Кузнец был уверен, что молодой птенец увидел в пламени Уголь Хуула. Если так, Нирок обязан отправиться в долгий путь в страну Далеко-Далеко. Он должен добыть Уголь — или погибнуть, пытаясь сделать это. Но если он все же сможет достать его, значит… Нет-нет, это было бы настоящим чудом, не стоит и думать об этом!

— Почему? — ухнул Нирок.

— Ты прав, Сорену не пришлось ничего доказывать. Зато тебе придется.

— Это несправедливо. Нечестно относиться ко мне с недоверием только потому, что мои родители были тиранами и убийцами. Я не виноват, что появился на свет в их гнезде.

— Жизнь далеко не всегда бывает справедлива, — уклончиво ответила Мгла. — Но то, что тебе придется совершить, не имеет никакого отношения к справедливости. И к твоим родителям, кстати, тоже. Это совсем другой долг, понимаешь? Нирок моргнул.

— Но тогда… тогда это… — начал он, с трудом подбирая слова.

— Тебе предстоит сделать то, о чем ты даже думать не хочешь. Твой путь лежит в страну Далеко-Далеко.

Нироку показалось, что у него оторвался желудок. Они что, сговорились что ли? И вообще, с какой стати каждый встречный — от скрума в призрачном лесу до прозрачной совы по имени Мгла — считает своим долгом рассказать ему, что он должен делать? Кто они такие, в самом деле?

— В Далеко-Далеко живут отверженные и изгнанники, — медленно произнес Нирок. — Поэтому я должен отправиться туда, да? Вы считаете, что там мое место? Но почему? Что я вам всем сделал? Я же ни в чем не виноват!

— Нет! Что ты, нет! — в ужасе воскликнула Мгла, и воздух вокруг нее заискрился и полыхнул яркой радугой: сквозь ее прозрачные перья просвечивали лучи солнца. — Как только тебе в голову пришли подобные глупости? Не смей так даже думать! Кроме того, я не произносила слова «должен».

— Как это понимать?

— У тебя есть свобода воли, мой милый. Если ты и должен что-то, так это выбрать: лететь тебе в Далеко-Далеко или не лететь.

— А если я выберу лететь, что тогда?

— Возможно, ты обретешь свое предназначение.

— Я не знаю, что это такое и не уверен, стоит ли его обретать.

— Именно поэтому тебе лучше немного пожить с нами. Тебе нужно время, чтобы все обдумать.

— Да, вы правы. Я был бы рад.

— Но тебе нужно имя…

— Имя?

— Выбери его сам. Кстати, ты умеешь читать? — Нирок отрицательно помотал головой. — А буквы знаешь?

— Две, — ответил Нирок.

— Две? Как интересно! Какие же?

— Фи И.

Мгла озадаченно моргнула. Почему именно эти две? Что за странный выбор!

— Ты не обидишься, если я спрошу — почему именно их?

— С них начиналось имя моего лучшего друга. Его звали Филипп. Он хотел показать мне все остальные буквы и научить читать, но мы успели выучить только эти две… — Нирок судорожно сглотнул подступающие слезы. — А потом моя мама убила его.

Он зажмурился, боясь снова увидеть тот страшный день и клюв матери, вырывающий сердце из растерзанной груди Филиппа.

Но Мгла уже успела увидеть эту сцену в сознании Нирока и невольно содрогнулась. Что за ужасное создание, эта Нира! Нет, бедному малышу непременно нужно остаться здесь и немножко передохнуть. Ему нужна любовь, забота и легенды о храбрых совах.

Она поведает ему о Великом Древе и пернатых рыцарях, которые каждую ночь поднимаются в черноту небес, чтобы творить добрые дела. Каждую ночь она будет рассказывать ему о совах Га'Хуула, которые не говорят ничего, кроме правды, и не щадят собственной жизни, чтобы искоренить несправедливость, вдохнуть силы в оробевших, восстановить разрушенное, покарать спесивых и низринуть тех, кто попирает слабых.