Разве можно было всецело предоставить заботу о том, чем он так дорожил, другим! Соблазнившись несколькими часами уюта и тепла, от которых он за последнее время отвык, он не потрудился присмотреть за своей драгоценной добычей, ради которой было потрачено столько усилий и времени! Почему он не прожил еще несколько дней так, как жил столько месяцев, — в мыслях и заботах о главном? Почему он не был настороже? Тогда все было бы хорошо.

Пять минут поисков между хижинами и загонами убедили Виллема, что жирафы действительно исчезли.

Найти их надо было во что бы то ни стало. Велев Чернышу и Конго дознаться, по возможности, о том, когда и как пропали жирафы, охотник в отчаянии вернулся в дом, чтобы сообщить своим спутникам о постигшем их всех несчастье.

Эта весть лишила их всякого аппетита. Великолепному завтраку, приготовленному супругой бура и ее темнокожими служанками, грозило остаться нетронутым. Все вскочили с места и кинулись к загону, где оставили жирафов на ночь.

Гостеприимный бур выразил глубокое сочувствие их несчастью и заявил, что готов целый месяц, если понадобится, вместе со всеми своими слугами искать пропавших жирафов. — Вот что происходит, когда слишком напьются, — сказал он. — Я не пожалел водки моим людям, и они перепились; но больше они этого не сделают. Вылью теперь всю водку и никогда не стану покупать.

Один из жирафов был привязан к столбу в изгороди. Этот столб оказался не только вывороченным из земли, но и был выдернут из скреп вверху — он лежал на земле в шести — восьми шагах от прежнего места. Два соседних столба были повалены; таким образом, в ограде образовалась брешь, через которую жирафы свободно могли убежать. Если бы их, как обычно, привязали к деревьям, они бы не убежали: их удержали бы ремни, обмотанные вокруг шеи.

Возможно, навалившись на частокол, жирафы обрушили его и ремни соскользнули с упавших столбов. В этом случае жирафы, конечно, могли убежать. Но хотя такое объяснение казалось достаточно простым, наши путешественники все же заподозрили неладное.

За последнее время жирафы не пытались вырваться на свободу, и было странно, что им вдруг этого захотелось. Больше того: у обоих жирафов должен был быть общий, заранее обдуманный план действий, а уж такое вряд ли могло произойти.

Что бы там ни было, но они исчезли, и их следовало разыскать и привести назад.

Конго готовился уже отправиться на поиски, хотя мало рассчитывал на успех. Всю ночь лил дождь, и даже Следопыт не мог бы отыскать следы исчезнувших жирафов. Более пятисот голов скота было заперто на ночь в большом загоне, примыкавшем к дому бура. А утром их снова выпустили на пастбище, и земля, разумеется, была повсюду истоптана копытами лошадей и рогатого скота. Целый час был потрачен, пока нашли след, с большей или меньшей вероятностью принадлежавший жирафам, но шел он по направлению к загонам. Конечно, след этот оставили жирафы, когда их накануне вечером вели туда.

— Что же нам теперь делать, Гендрик! — воскликнул Виллем, чуть не обезумевший от отчаяния. — Должны же жирафы где-то быть, и нам надо их найти!

— Они могли уйти в любую сторону, — ответил Гендрик. — Почему бы им не уйти в сторону Грааф-Рейнета?

Это замечание еще увеличило горе Виллема; он понял, что его товарищи вовсе не желают задерживаться с отъездом из-за случившегося несчастья.

Бур выразил готовность обеспечить охотников людьми и лошадьми для поисков, если они хотя бы приблизительно знают, в каком направлении следует искать беглецов. Тут Ганс подал совет, показавшийся Виллему наиболее разумным из всех услышанных.

— Нашим недавним пленникам представилась возможность удрать, — сказал философ Ганс, — и они как нельзя лучше этим воспользовались. Ими, без сомнения, руководил инстинкт; и этот же инстинкт, надо полагать, заставит их вернуться назад, в родные места. Если уж их искать, то в той стороне, откуда они пришли.

— Мальшики мои, — вмешался бур, — что толку искать их там? Они не станут долго ждать, пока их опять поймают.

Того же мнения оказались Гендрик и Аренд.

— Конго, черномазый ты негодяй! — воскликнул Виллем. — Где наши жирафы? В какой стороне нам теперь их искать?

Растерянный кафр лишь покачал болевшей с похмелья головой.

Виллем крепко верил в инстинкт Конго и не удовлетворился столь туманным объяснением.

— Как думаешь, Конго, может, нам пойти обратно той дорогой, которой мы пришли сюда? — спросил Виллем.

Конго снова покачал головой.

— Ты чумазый идиот! — воскликнул, вконец расстроившись, охотник. — Ответь мне толком, брось качать башкой, не то я ее расшибу!

— Я теперь не могу думать, баас Виллем, — сказал Конго. — Голова моя совсем распухла, как я могу ответить вам на вопрос?

Гендрик, не желая еще больше расстраивать Виллема, предложил перейти от слов к делу.

— Ганс, ты остаешься здесь, — сказал Виллем. — Присмотришь за нашим имуществом. Остальные, если хотят, пусть следуют за мной, но тогда пусть тотчас садятся на лошадей. Я немедленно еду искать жирафов. С этими словами Виллем побежал к конюшне, где стояла его лошадь. Он сам оседлал ее, вскочил в седло и быстро умчался.

Только Гендрик с Арендом, последовав примеру Виллема, помчались за ним. Бур, столько наобещавший, замешкался с приготовлениями, так что на его помощь нечего было рассчитывать. Все трое ускакали, не дожидаясь ни работников фермера, ни его слуг, хотя несколько человек околачивались тут же. Бур оправдывал свою медлительность тем, что никто не мог определенно сказать ему, в какую сторону убежали жирафы, а искать их где-нибудь на севере, когда они, может быть, забрели на юг, было бы просто глупо.

К великому удивлению охотников, Конго не поехал за Виллемом, а остался на ферме. Обычно он так неусыпно заботился о безопасности своего хозяина, так неохотно покидал его, что всех, кто его знал, его теперешнее поведение не могло не поразить. Ему предоставлялась свобода действий, ибо все знали, что, если лишить его этой привилегии, никакие усилия чего-либо от него добиться ни к чему не приведут. Его верность, его преданность Виллему настолько не вызывали сомнений, что никто почти никогда не проверял его поступков. — Как только мы отъедем на милю, на две от дома бура, — сказал Гендрик, — нам, может быть, удастся напасть на след жирафов. Бессмысленно искать их там, где прошло такое большое стадо. Но предположим, мы узнали, что идем по верному следу, что мы тогда станем делать, Виллем?

— Тогда мы пойдем по этому следу и будем идти до тех пор, пока не вернем себе жирафов, — ответил Виллем. — Я не надеялся бы опять схватить их, если бы не знал, что они теперь совсем ручные, — продолжал он. — Никак не ждал, что они убегут! Это все равно, как если бы моя лошадь вздумала удрать за сто миль в пустыню, чтобы от меня избавиться. Нет, мы разыщем жирафов, если будем настойчивы, а уж когда разыщем, они легко дадутся нам в руки.

Помня, как кротко и доверчиво вели себя последние три недели жирафы, Аренд и Гендрик не могли не согласиться, что Виллем прав. Все трое пришпорили лошадей, горячее прежнего мечтая напасть на след где-то блуждающих жирафов. Земля, истоптанная скотом фермера-бура, осталась позади, и путешественники снова оказались на так называемой дороге, по которой проезжали накануне. На расстоянии целой мили при самом тщательном осмотре им не удалось обнаружить хотя бы намека на следы жирафов, взрослых или детенышей. Если бы они оставили следы вчера, их все равно невозможно было бы разглядеть в пыли. Дождь и скот, проходивший тут после, уничтожили бы их. Зато сейчас, на влажной земле новые отпечатки было бы легко разглядеть, но их не было, и охотники могли с уверенностью сказать, что сбежавшие жирафы этой дорогой не проходили.

После долгих разговоров, едва не кончившихся ссорой, так как Виллем не соглашался со своими спутниками, наконец решено было на большом расстоянии объехать вокруг дом бура.