Мэйзи с телефонной трубкой в руке обернулась к нему:

- Это Дэйл Кендрик, изй" Нью-Йорк Таймс". Он забыл, где у него с вами ланч.

Гэмбл взглянул в настольный календарь.

- Отель "Крийон", двенадцать-тридцать, - потом сложил газету, что-то пометил в календаре и, отодвинув стул, вырезал заметку о советских военных. - Вернусь через пятнадцать минут.

Кабинет "Е", входивший в состав Отдела Защиты при Специальной Консульской Службе, был никакой не кабинет, а скорее кабинка из матового стекла. В таких кабинках, обозначенных буквами от "А" до "Н" и расположенных по окружности просторного зала, где посетители ожидали приема, сидя в кожаных креслах и почитывая разложенные на столиках журналы, четверо сотрудников вице-консула Зиглера беседовали с теми американскими гражданами, которые обращались в родное посольство за какой-либо помощью. В каждой стоял столик с пишущей машинкой, стул для посетителя и шкаф для документов. Деревянные перегородки до потолка не доходили, а торец был открыт в обе стороны, так что служащие посольства могли насквозь пройти всю вереницу кабинок, в зародыше убивая надежду посетителей на то, что беседа будет доверительной и конфиденциальной.

В кабинете "Е" сейчас принимали миссис Кэрол Вейз, сорокасемилетнюю даму в золотых сандалиях, серо-синих брючках в обтяжку и свободной кремовой блузе. На запястье она носила браслет из позолоченных цепочек с брелоком в виде миниатюрной Эйфелевой башни, на щиколотке - браслет из поддельного жемчуга, щеки были намазаны коричневато-оранжевым тоном, а губы - оранжевой помадой "Жермен Монтей". Глаза под выщипанными бровями глядели остекленело. Она курила сигарету в длинном мундштуке и дожидалась, когда её собеседник, Сидней Тьюлер, второй человек в отделе, завершит свой телефонный разговор. Тьюлер опустил трубку на рычаг и сделал пометку в блокноте.

- Миссис... э-э...миссис Вейз, прошу меня извинить... У нас сейчас очень много дел...

- Ну да, мои дела не в счет, конечно, - сипловато произнесла она.

Тьюлер слишком давно работал в консульской службе, чтобы возражать ей, а потому, улыбнувшись, осведомился:

- Чем мы можем вам помочь?

- Мне задержали уплату алиментов, и было бы весьма жела-тельно узнать, что собирается предпринимать по этому поводу мистер Гарольд К.Вейз, проживающий в Чикаго. Если ничего не собирается, я требую, чтобы этого мерзавца посадили в тюрьму - и сегодня же!

- Понимаю. И давно задержка?

Посетительница прожгла Сиднея взглядом:

- Вы, кажется, решили сострить?

- Что вы, мэм, вовсе нет...

- Ну, если вам это так интересно, довожу до вашего све-дения, тем более, что - она взглянула на потолок - вашим коллегам тоже будет любопытно: мой доктор не считает, что у меня уже начался климакс. Боже милосердный, до какой низости доходят некоторые люди!..

- Миссис Вейз, я имел в виду совсем не это. Когда вы в последний раз получали алименты?

- Три месяца назад, - отрывисто бросила она.

- А у отправителя есть ваш адрес во Франции?

- Разумеется! Спросите-ка у мистера Гарольда Вейза, как, по его мнению, мне тут жить без денег?!

- Я могу вам только порекомендовать связаться с вашим адвокатом, и тогда...

- Это, кажется, посольство Соединенных Штатов? Ваше учреждение обязано защищать мои права наравне с любым судом! За что вам деньги платят?!

- Мне бы очень хотелось вам помочь, мэм, но, видите ли, наши возможности здесь несколько ограниченны.

- Вы напрасно стараетесь от меня отделаться. Вы существуете на деньги налогоплательщиков - значит, и на мои деньги тоже. Вам когда-нибудь задерживали жалованье? Никогда, я уверена! Ну, вот что: я пришла сюда не разговоры разговаривать, а получить то, что мне причитается! Если понадобится, я пойду на самый верх, а управу на вас найду!

Розовое лицо Тьюлера, украшенное очками без оправы, почти не изменилось. Дело было привычное и обычное: он столько раз видел перед собой подобных дам, что сдерживался без особого труда. В обязанности сотрудников консульской службы входило служить мишенью для оскорблений, которые наносили им посети-тели такого рода, - мишенью или клапаном, чтобы выпускать излишний пар в виде самых несуразных требований. Полагалось не отказывать напрямую, а мягко выставлятьих за дверь, внушив при этом посетителю, что для него сделано все возможное.

- Не будете ли вы так любезны, мэм, сообщить мне условия вашего соглашения...

- Буду! Буду так любезна! По решению суда Гарольд обязан выплачивать мне двести долларов в месяц. Я - вкладчица Первого Национального, вот мой паспорт! Что вам ещё нужно?!

- Миссис Вейз, мне нужны документы - нельзя ли взглянуть

на копию судебного решения?

- Вы что, думаете, я ношу в сумочке весь свой архив? Или мне зашить его в пояс для того, чтобы так называемые госу-дарственные служащие могли защитить мои права?!

- Если бы вы предоставили мне документы, я бы сумел дать вам полезный совет.

- Да на черта мне ваши полезные советы! Я вам уже сказала, что вы должны сделать!

- Я только пытаюсь объяснить вам, миссис Вейз, что нельзя обращаться в суд, не имея нужных справок и документов. Вам же будет хуже. Это запутает дело и приведет к ещё большей отсрочке платежа.

Вроде бы подействовало. Посетительница достала золотой портсигар, золотую зажигалку, вытащила окурок из мундштука и стала вставлять в него новую сигарету. Сигарета вошла кри-во, и миссис Вэйз сердито ввинтила её в мундштук.

- Если вы немедленно телеграфируете вашему поверенному, то сумеете избежать и тяжбы, и проволочек. А в противном случае я вам гарантирую и то, и другое.

- В моей жизни было столько тяжб и проволочек, что вам и не снилось. Я требую, чтобы вы засадили подлеца Гарольда за решетку!

- Понимаю, мэм, и путь для этого вы избрали самый легкий и быстрый. Назовите по крайней мере имя и адрес вашего адвоката.

Взглянув на Тьюлера так, словно сию минуту развелась с ним, она выпустила извилистую струю дыма:

- Он живет в Чикаго. Тоже подлец редкий.

На последнем этаже, где размещался Информационный Центр,

Уэсли Оуингс открыл окно навстречу теплому утру. Стрекотали

два телетайпа, из радиорубки слышался отрывистый короткий

сигнал. Посольство было связано линиями телексов с американ

скими представительствами в Лондоне, Риме, Брюсселе, Гааге,

Бонне и столицах скандинавских стран, и нагрузка на тракт ло

жилась изрядная.

Оуингс, коренастый мужчина лет под пятьдесят, прошел в

свой кабинет и взял желтый листок телетайпограммы. Потом снял телефонную трубку:

- Джеки? Тут для тебя сообщеньице. Шифровочка. Поднимешь

ся? Отлично.

Доступ к шифротелеграммам имели только американцы.

Оуингс осторожно опустился в кресло. Маковой росинки во

рту с утра не было, а живот болит. Надо бы снова показаться

врачу, хотя вроде бы недавно он консультировался... Может,

дает себя знать нервотрепка последних дней? Удалось наконец

перебраться из старой квартиры на Левом берегу в квартал

Вилль-д'Авре. Слава Богу, с этим покончено. Он ничего не име

ет против радио, но не в таких же количествах, да ещё за

стенкой! И ладно бы музыка играла - нет, французы желают слу

шать не музыку, а нескончаемую болтовню ни о чем, часами, ча

сами! Нет, хватит с него Левого берега, студенческих волне

ний, баррикад чуть ли не у подъезда и слезоточивого газа в

гостиной! Хватит-хватит.

Однако новая квартира-то за городом. Еще вопрос, будут

ли там друзья собираться так же охотно, как на старой. Пока

погода хорошая, ещё ничего, а зима придет? Ему и так одиноко

в Париже, а без гостей и вовсе взвоешь. Французы вообще в

дом просто так не ходят: сначала обед в ресторане, потом

формальное приглашение... Кто ж выдержит все эти церемонии?

Они привыкли общаться в кафе и ресторанах, а какое же может