—Не волнуйтесь, Дон, — успокоил его Маккормик. — Лишняя шумиха вокруг этого дела нам тоже ни к чему. Но мы на вас рассчиты­ваем.

—Обещаю оказывать вам всяческое содействие, — с облегчением откликнулся Эшбоу.

—Тебя ничего не насторожило? — спросил напарника Буч, когда они вышли из административного корпуса.

—Мне он просто не понравился, — буркнул Ковальски. — Старый пердун, дрожащий за свое кресло.

—Это не преступление, — возразил Маккормик. — А вот то, что он сказал «найдите тех, кто это сделал», меня заинтересовало. Почему он так уверен, что убийца действовал не в одиночку?

Ковальски подумал.

—Ну, положим, он вообще не уверен, что это было убийство…

—Но допускает, что если Харриса убили, то это сделал не один человек. И это чертовски странно. Похоже, наш лысый друг знает больше, чем говорит.

Некоторое время напарники шли молча. Потом Ковальски сказал:

—Хорошо бы поговорить с кем-то, кто не так боится потерять работу.

—Дельная мысль. Если бы у Харриса тут были друзья, надо было бы расспросить их. Беда только в том, что нашего клиента все считали социопатом и с друзьями у него было негусто.

—Зато наверняка были враги, — брякнул Ковальски.

Буч с интересом посмотрел на напарника.

—Слушай, Пол, порой ты меня приятно удивляешь. С виду ты просто здоровенный тупой поляк, но иногда…

Ковальски легонько стукнул его кулаком в плечо, и Маккормик зашипел от боли.

—Серьезно, это отличная идея. Надо узнать, кто из здешних старожилов имел зуб на Харриса. За пять лет, что он тут проторчал, у него просто обязаны были появиться недоброжелатели — так всегда бывает в небольших замкнутых коллективах.

В досье, собранном Эшбоу на Джозефа Харриса, сведений о его друзьях, а тем более врагах не оказалось. «С коллегами по работе дружеских отношений не поддерживает», — вот и все, что счел нужным отметить начальник службы безопасности. То ли покойный доктор действительно был редкостным мизантропом, то ли Эшбоу считал такие детали несущественными.

Однако приметливый Маккормик обнаружил в синей папке кое-что интересное.

—Смотри, Пол, тут есть целый раздел «Привычки и пристрастия». Цитирую: «Предположительно, ДжозефР.Харрис-младший является скрытым алкоголиком. Каждый вечер после работы он выпивает полбутылки виски (примечание: предпочитает шотландские сорта). Иногда превышает норму и выпивает целую бутылку. В таких случаях наутро чувствует себя плохо и принимает две таблетки «Алка-Зельцер». Спрашивается — откуда нашему лысому другу известны такие подробности?

—Чувак наверняка покупал свой виски в местном магазинчике, — предположил Ковальски. — Достаточно было поговорить с продавцом…

—Чтобы узнать, сколько он выпивает перед сном? — перебил его Буч. — И как он борется с похмельем поутру? Да уж, продавец — это именно тот парень, который знает о Харрисе все.

Ковальски нахмурился. Это означало, что он тяжело и напряженно соображает.

—У Харриса был близкий приятель, — предположил он. — Они вместе выпивали. И этот приятель стучал Эшбоу.

—Уже лучше, — улыбнулся Маккормик. — Только вряд ли речь идет о собутыльнике — из досье явно следует, что Харрис пил в одиночку. К тому же этот приятель еще и просыпался в одной кровати с Харрисом. И видел, как тот разводит в стакане две таблетки «Алка-Зельцер».

—Девка? У Харриса была подружка?

—Молодец! Какой бы ты ни был мизантроп, а от физиологии не убежишь. Харрис явно кого-то трахал, и этого кого-то мы должны найти.

—Давай потрясем Эшбоу, — предложил Ковальски. — Уж он-то должен знать имя своей осведомительницы.

Маккормик пожевал тонкими губами.

—Единственное возражение: если Эшбоу есть что скрывать, он может предупредить мисс Стукачку, чтобы не болтала лишнего. А пока мы опережаем его на пару шагов. Так что давай искать девочку сами.

Он озабоченно взглянул на часы.

—Время ужина. Предлагаю отправиться в столовую — наверняка это центр местной социальной жизни. Заодно и приглядимся к здешним обитателям.

Арктика, база «Ultima Thule», июль 2009

В карцере было холодно.

Степан Бунин не выносил холода. Если бы не надежда найти сокровищницу у самого полюса, он ни за что бы не решился отправиться в арктическую экспедицию — просто потому, что панически боялся морозов. Но шанс стать крупнейшим в мире владельцем предметов выпадает нечасто… да и проклятый Чен обещал, что там, на далеком севере, он получит ключ к загадке исчезновения Евы.

И вот он в Арктике, заперт в провонявшем рыбой металлическом чулане, и жестокий холод пронизывает его до костей. А где, спрашивается, предметы? Где, черт возьми, Чен? Где, наконец, Ева?

Он ошибся. Ошибся, поверив хитрому китайцу. Нельзя было идти к генералу Свиридову. Нельзя было раскрывать свою тайну, нельзя было рассказывать о том, что он собирает предметы и изучает их свойства. Теперь, если он не вернется, генерал наложит на его коллекцию жадную лапу, и все с таким трудом собранные профессором сокровища навсегда исчезнут в сейфах ГУАП. А если он каким-то чудом все же уцелеет, Свиридов найдет способ отобрать у него предметы.

Как уже отобрал Спрута и Кота.

Спрут позволял видеть, где находятся предметы, и даже отслеживать их перемещения. Если верить Спруту, то где-то на 85-й параллели находилось огромное скопление предметов, которыми кто-то пользовался — пассивные, спрятанные от людских глаз предметы Спрут не показывал. До недавнего времени профессор сомневался, что правильно понимает природу этой аномалии — откуда в арктических льдах столько владельцев предметов? — но теперь убедился, что это вполне может быть правдой. Обнаружили же они спрятанную подо льдом базу недобитых фашистов… хотя, конечно, еще большой вопрос, кто кого обнаружил.

Когда выяснилось, что из-за аварии на станции «Земля-2» все находившиеся на борту могут погибнуть от недостатка кислорода, профессор Бунин был одним из немногих, кто не ударился в панику. Он, в отличие от большинства членов экспедиции, понимал, кому они обязаны этой аварией. И то, что все системы связи на высокотехнологичной «Земле-2» оказались выведены из строя, его тоже не слишком удивило. Скорее, он удивился, узнав, что один из резервных передатчиков все-таки работает, пусть только на прием, и что радистам удалось засечь сигнал с находящейся неподалеку канадской подводной лодки «Да Винчи».

Единственным выходом для оказавшейся на океанском дне «Земли-2» было следовать к месту, где находилась канадская субмарина. Впрочем, взявший руководство экспедицией на себя Андрей Гумилев никого особо и не спрашивал — он велел всем, находившимся на борту, принять снотворное, чтобы растянуть оставшиеся резервы кислорода, а сам повел станцию по пеленгу канадцев. Бунину пришлось подчиниться, и он, как и все остальные члены экспедиции, уснул беспокойным тяжелым сном… а когда проснулся, на запястьях у него были наручники, а вокруг стояли наглые белокурые девки в черной военной форме.

Между собой они говорили по-немецки, обращаясь друг к другу по званиям, принятым в Третьем Рейхе, и Бунин, хорошо знавший немецкий язык, быстро понял, что вместо канадской подлодки они напоролись на военную фашистскую базу, каким-то чудом просуществовавшую в арктических снегах больше шестидесяти лет. Поверить в это было почти невозможно, и он уже с облегчением решил, что это просто галлюцинация, но тут одна из девок заметила, что он пришел в себя, и не слишком сильно, но обидно смазала его по щеке рукояткой своего «браунинга».

Профессор попытался поговорить с ними, но его никто не слушал. Высокая девица с серебряными рунами СС на фуражке приказала отправить его в карцер, «как и остальной балласт». И Степана Бунина, доктора наук и крупнейшего в мире специалиста по аномальным предметам, кинули в насквозь промороженный, воняющий рыбой чулан. Вероятно, когда-то это был отсек трюма рыболовецкого траулера, неизвестно как попавшего в эти широты. Вонь протухшей рыбы въелась в металлические переборки навсегда, и профессор, проведя в карцере несколько дней, сам пропах рыбой так, что уже перестал ощущать этот запах. Никаких удобств в карцере предусмотрено не было — ни постели, ни гальюна. Бунин спал на ледяном металле, свернувшись клубком и подложив под голову ладони в теплых перчатках — их, к счастью, не отобрали, как и медвежью доху. Если бы не доха, он бы замерз насмерть в первую же ночь.