—Противодействие чему?

—Загрязнению окружающей среды, естественно. Кстати, как у вас обстоят дела с экологической безопасностью?

—Не беспокойтесь, все в порядке.

—Да? Впрочем, это всегда можно проверить.

—А зачем убивать колесо? — полюбопытствовала Катарина, разглядывая его футболку.

Темные глаза «испанца» блеснули.

—Колесо — символ технического прогресса. А прогресс губит природу. Вам ли не знать об этом, господа промышленники?

Беленин страдальчески вздохнул. Длинноволосый снисходительно взглянул на него.

—Ну, мы с вами еще увидимся. Enchanté, mademoiselle.

Он с достоинством поклонился Катарине и отошел к столу с напитками. Беленин скорчил смешную гримасу.

—Зеленые, — с отвращением произнес он. — Проклятый «Гринпис». Житья уже от них нет!

—Чем он так тебе досадил? — спросил Андрей.

—Они, эти экологи, хуже рейдеров, честное слово! Как ты думаешь, почему этого типа зовут Такс? Это от английского слова «Tax» — налог. Стоит хоть где-то нарушить экологические нормы, они уже тут как тут — грозят завалить исками. А подвязки у них всюду вплоть до Страсбурга, и юристы как на подбор с дипломами Кембриджа и Гарварда. Так что судиться с ними — себе дороже. Приходится отстегивать…

—Рэкет? — не сдержал улыбки Гумилев. — Как в веселые девяностые?

—Если бы! — вздохнул Беленин. — Тогда, если на тебя наезжали, можно было собрать свою бригаду, решить все по понятиям. А с этими акулами, — он кивнул в сторону Такса, с энтузиазмом накладывавшего себе на тарелку большую порцию осетрины, — только по закону. А это выходит куда дороже…

—Думаю, ты и с ним справишься, — сказал Андрей, беря с подноса бокал с рубиновым кампари. — У тебя, кажется, был ко мне какой-то разговор?

Беленин сразу посерьезнел, отчего стал еще больше похож на бульдога.

—Да, Андрюша, я обещал очень серьезным людям тебя с ними познакомить.

Он бросил взгляд на свой платиновый Breguet.

—Через полчаса в библиотеке. Это наверху. Предупреждать заранее ни о чем не буду, сориентируешься по ситуации, ты у нас мужик умный.

Гумилев еле сдержался, чтобы не ответить резкостью. После возвращения из Арктики Беленина как будто подменили. От былой холодной сдержанности не осталось и следа — теперь он обращался к Андрею исключительно на «ты» и так, словно они были добрыми друзьями. Возможно, виной тому были совместно пережитые во льдах приключения, но Гумилева подобное поведение олигарха только раздражало.

—Да, и вот еще, — Беленин кривовато улыбнулся, — наверх будут пускать не всех, а только тех, кто знает заветное слово — «Арктика». А сейчас прошу извинить, надо уделить толику внимания нашим уважаемым экспертам. Кстати, Марго, солнышко, в одиннадцать в синем кабинете играем в бридж. Ты составишь мне компанию?

Катарина улыбнулась.

—Если мой господин и повелитель меня отпустит.

—Там видно будет, — сказал Андрей.

Беленин отсалютовал им бокалом и не спеша, слегка переваливающейся утиной походкой направился к группе интеллигентного вида мужчин, с мрачной решимостью уничтожавших валованы с икрой. Гумилев узнал директора Института социального развития Игоря Пургенса и бывшего министра Евгения Гешефтмахера. Третьим был жовиального вида лысоватый толстяк в очках с золотой оправой; лицо его показалось Андрею знакомым, но он так и не смог вспомнить его имени. Увидев приближавшегося к ним Беленина, эксперты радостно заулыбались, однако продолжили пожирать валованы.

«Странно, — подумал Гумилев, — с чего Беленину пришло в голову приглашать этих нахлебников?»

Катарина взяла его под руку.

—Пройдемся, дорогой, — сказала она. — Мне кажется, здесь собралось не совсем обычное общество.

Она была права. Кроме той публики, которую Гумилев привык встречать на такого рода раутах, — бизнесменов, промышленников, крупных чиновников, светских львиц, — то тут, то там мелькали совсем другие лица. Андрей и Катарина прошли мимо седовласой старушки, чем-то неуловимо напоминавшей Надежду Константиновну Крупскую. Старушка была одета в длинное синее платье, зачем-то расшитое серебряными снежинками.

—Нет, нет, — громко втолковывала она своему собеседнику — пухлому молодому человеку с плутоватым выражением лица, — я вовсе не мать лидера российских геев, как ошибочно полагают многие, однако я очень уважаю его самоотверженную деятельность и была бы счастлива иметь такого сына. У нас в стране, к сожалению, ущемляют права геев и лесбиянок, и я, как старейшая правозащитница, выступаю за полное уравнивание их с так называемыми натуралами…

—То есть Коля — просто ваш однофамилец? — несколько разочарованно спросил молодой человек.

—Ну да! — несколько раздраженно ответила старушка. — А почему это вас так расстраивает?

—Да он мне, видите ли, денег должен, — молодой человек на глазах терял интерес к разговору, — я в нашем weekly его статью напечатал, про гомофобов во власти, а он обещал заплатить — и не заплатил…

—Не волнуйтесь, — успокоила его старушка, — такой отважный борец за права сексменьшинств просто не может быть нечестным человеком. Он, разумеется, выплатит вам обещанную сумму…

—Между прочим, три косаря евро, — буркнул молодой человек. — Из них полторы — главреду. Так вы ему точно не мать?

Старушка испуганно замахала на него руками.

В следующем зале вдоль стола, заставленного серебряными блюдами с различными деликатесами, прохаживался импозантный Борис Немцов, известный как несостоявшийся преемник Ельцина. За ним мрачной тенью следовал бывший лидер партии СПС Леонид Гозман. Время от времени Немцов, не оборачиваясь, говорил что-то Гозману — тот слегка подавался вперед, по-гусиному вытягивая шею, видимо, чтобы лучше расслышать. До Гумилева донеслись обрывки фраз: «либеральная башня», «те же пять процентов», «кому охота в Краснокаменске варежки шить».

—Добрый вечер, Андрей Львович, — поздоровался, подойдя откуда-то сбоку, черноволосый статный красавец с перстнем Йеля на пальце. — Вы меня не помните? Нас знакомили на приеме в посольстве Великобритании. Юрий Джихадзе, правозащитник.

—Помню, — сказал Гумилев, пожимая влажноватую руку. — Вы, кажется, получили тогда грант на съемки фильма о зверствах российских войск в Южной Осетии?

—Да, — поджал тонкие губы Джихадзе. — К сожалению, его так и не удалось закончить. Маловато фактического материала, все страшно засекречено. Минобороны и Генштаб наотрез отказываются предоставлять информацию… Если бы бюджет был побольше, можно было бы организовать постановочные съемки в Грузии — у меня там хорошие контакты. В связи с этим, Андрей Львович, у меня к вам предложение…

—Нет, — перебил его Гумилев. — Денег не дам. Попросите еще раз англичан, может, расщедрятся.

—Странно, — пробормотал Джихадзе, — а я думал, вы теперь с нами…

—Напрасно ты ему нагрубил, — сказала Катарина, когда правозащитник, бурча что-то себе под нос, удалился. — Он полезный человек, хотя и совершенно беспринципный. Таких лучше прикармливать и делать своими друзьями.

—Послушай, — Гумилев повернулся к спутнице, — откуда ты их всех знаешь? Особенно всякую мелюзгу вроде этих правозащитников?

Катарина сладко улыбнулась.

—Разбираться в людях — моя работа, дорогой. А этого Джихадзе я вижу впервые, просто кое-что смыслю в физиогномике.

—Ну, тогда опиши мне вот этого деятеля. — Андрей украдкой указал ей на седого худощавого старика в очках, за спиной которого маячили широкоплечие молодые люди в черных пиджаках. — Знаешь, кто это?

Катарина мельком взглянула на старика.

—Не имею понятия. Но похоже, что это какой-то литератор. В молодости вел довольно распутный образ жизни — это видно по складкам на его лице. Авантюрист. Сидел в тюрьме. Считает себя вождем, ему нравится вести за собой массы. Любит молоденьких девушек. Исповедует культ силы, окружает себя молодыми спортсменами, специалистами по боевым искусствам. Скандалист и эпатажник. Что-нибудь еще?

—Достаточно. — Гумилев покачал головой. — Ты и вправду не знаешь этого человека?