Но лица женские

смешались в улыбание

В него же перешло страдание

А вечера безженские унылые

Те в памяти погибли хилые

………

Приятель мой читает Роб-Грийе

А я в кино иду и жду в фойе

Двор проходной писательского клуба Построенный когда-то грубо

Вокруг благоухают жены знаменитые

И поэтессы ныне уж забытые

Стоят жестикулируя руками

Не верите — езжайте сами...

Был Крым — наверное и есть на месте

В Америке как в Бухаресте

По окончании войны

Меняют деньги на штаны

Заботы их здесь прохиндейские

Создать компании злодейские

Инкорпорейшены фондейшены

Спешат и дети и старейшины

Я думаю о них что варвары еще

И потому так любят денег счет

И поглощение еды в столовой белой

Что скушно расе постарелой

Придет их время тоже вскоре

В междоусобной дикой ссоре

Их дети бизнес вдруг запрезирают

По-русски даже застрадают...

Появятся другие интересы

Люблю я Крым и не люблю Одессы

Америка — Одесса же сплошная Вульгарная страна, неразвитая.

КТО-ТО ВРОДЕ ЛИМОНОВА

Бархатный коричневый пиджак

Светлая французистая кепка

Два стекла округлых (Он в очках)

Брюхи по-матросски сшиты крепко

Кажется в Аравии служил

После пересек границу Чили

И в Бейруте пулю получил

Но от этой пули излечили

Где-то в промежутках был Париж

И Нью-Йорк до этого. И в Риме

Он глядел в средину тибрских жиж

Но переодетым. Даже в гриме

Боже мой! Куда не убегай

Пули получать. Стрелять. Бороться.

Свой внутри нас мучает Китай

И глазами желтыми смеется

"Если в этот раз не попадусь

Брошу все и стану жить как люди

На пустейшей девочке женюсь

Чтоб едва заметны были груди"

………………….

Дорогой Эдуард! На круги возвращаются люди

На свои на круги. И на кладбища где имена

Наших предков. К той потной мордве, к той руси или чуди

Отмечая твой мясовый праздник — война!

Дорогой Эдуард! С нами грубая сила и храмы

Не одеть нас Европе в костюмчик смешной

И не втиснуть монгольско-славянские рамы

Под пижамы и не положить под стеной

Как другой океан неизвестный внизу созерцая

Первый раз. Открыватели старых тяжелых земель

Мы стоим — соискатели ада и рая

Обнимая Елену за плечиков тонких качель

О Елена-Европа! Их женщин нагие коленки

Все что виделось деду, прадеду — крестьянам, и мне

Потому глубоки мои раны от сказочной Ленки

Горячей и страшней тех что мог получить на войне

Я уже ничего не боюсь в этой жизни

Ничего — ни людей, ни машин, ни богов

И я весел как скиф, хохоча громогласно на тризне

Хороня молодых. Я в восторге коль смерть прибрала стариков!

Прибирай, убирай нашу горницу — мир благовонный

От усталых телес, от измученных глаз

А когда я умру — гадкий, подлый, безумный, влюбленный

Я оставлю одних — ненадежных, растерянных вас

……………..

У Есенина Сереженьки

В земле рученьки и ноженьки

И зарытые и черные

Землей хмурой промоченные

Но лежит он на Ваганькове

Вместе с Катьками и Ваньками

Вместе с Олями и Танями

Под березами-геранями

Не лежать же там Лимонову

Блудну сыну ветрогонову

А лежать ему в Америке

Не под деревцем . А в скверике

А на асфальтовом квадратике

В стране хладной математики

……………..

И все провинциальные поэты

Уходят в годы бреды Леты

Стоят во вдохновенных позах