О культурном субстрате "красного", коммунистической окраски патриотизма вообще нужно бы говорить отдельно: слишком уж большая тема. Бесспорно лишь то, что к нынешнему состоянию дел его представители пришли на удивление быстро — как будто и не было 73 с лишним лет советской власти. Речь не о том, что носители "красного патриотизма" вымирают или трансформируются под воздействием рыночно-демократических реалий, хотя 13 лет "новой России" — тоже срок не слишком уж ничтожный, и нынешнюю "вторую волну реформ" хоть по срокам, хоть по значению можно рассматривать в качестве либерального аналога первых сталинских пятилеток с их индустриализацией и коллективизацией. "Отец народов" заводы и электростанции строил, а мы вот всю "социалку-коммуналку" на платную основу переводим… Речь, видимо, о том, что между политическая форма "красного патриотизма" вступила в противоречие с его культурным содержанием. Ни нового Павла Власова, ни Павки Корчагина, ни даже Давыдова с Нагульновым в патриотической литературе не видно — точно так же, как в патриотической политике. Героя, образа-образца, "делать жизнь с кого", как не было, так и нет. Всё те же пребывающие в хаотически свободном падении индивидуумы, "ветераны броуновского движения", что наполняют и либеральное пространство, — только чающие иного смысла жизни, чем обозначенные выше "либеральные ценности", они же liberal value, они же "лавэ", по удачной дешифровке Виктора Пелевина.

Вы догадываетесь, почему не видно в отечественной культуре произведений позитивного, заряженного на будущее характера, а все претензии на подобное оказываются в лучшем случае гротеском, как фильм Павла Лунгина "Олигарх"? Вовсе не потому только, что их вероятные прототипы, от Березовского до Путина, в жизни своей проявляют совсем иные качества. Но прежде всего потому, что у них катастрофически отсутствует этот самый "образ будущего", потребность в чем-то ином. Если бы такая потребность была — искомые качества они уж как-нибудь да развили бы в себе... Но пока — и без того вроде бы всё хорошо. Как в бородатом анекдоте: "А жизнь-то налаживается..." Заначенных бычков, по прикидкам, может хватить еще года на три. А дальше, видать, уже совсем не наше дело.

Иван Тертичный ЕЩЕ ЕСТЬ СЧАСТЬЕ...

***

Геннадию ГУСЕВУ

Доплыви, человече, до брега,

до хрустящего чистого снега,

разгребая руками шугу.

Батареи во мгле громыхают.

На мгновенье зарницы взлетают.

Погоди, не хрипи: "Не могу...".

Спотыкаясь, бегу я навстречу

и кричу: "Доплыви, человече!"

Я не дам тебе сгинуть навек.

На мгновенье зарницы взлетают.

Батареи во мгле громыхают.

Еле-еле плывет человек.

Клочковатый туман с луговины

за тобою доплыл до стремнины.

"Не сдавайся! Не смей!.." — я кричу.

Посинелые губы я вижу.

Я бегу. Я себя ненавижу,

хоть уже не бегу, а лечу.

— Посмотрите, добрался до брега!..

И рукою касается снега,

и хрустит, и ломается снег.

Обнимаю, хватаю за плечи,

бормочу: "Отдохни, человече..."

Незнакомый родной человек.

ИСХОД ИЗ САРАЕВО

рассказ серба

Поскользнувшись на вдовьей слезе,

головою поникнем понуро…

Будут сыто вослед нам глазеть

уроженцы железного Рура,

будут янки глазеть… Им-то что

до чужого тягучего горя!..

Что полякам — с глазами святош!..

Что норвежцам — со льдинкой во взоре!..

Оставляя остывший очаг,

мы на пагубу ближних не бросим.

И, гробы унося на плечах,

мы с собою отчизну уносим.

Мы идём по туманной стезе,

ну а там, где закат остаётся,

там на горькой — на вдовьей — слезе

русский, чуть побледнев, поскользнётся…

***

Ни тоски, ни печали, ни прочей душевной обузы,

а — легчайшая грусть на исходе осеннего дня.

Хорошо, что сегодня закат так неярок и узок,

хорошо, что лесная стена окружает меня.

И растет пониманье чего-то большого, такого,

что не раз, помаячив недолго, сходило на нет,

и, пожалуй, назвать его можно — и коротко — словом

и добавить простейшее "да" вместо прежнего "нет".

И пора в небеса по-простецки, по-детски вглядеться

и увидеть светила знакомых взыскующих глаз,

и понять, что закончилось долгое-долгое детство,

и настала пора самой искренней веры — сейчас.

***

В просторных снах мне снится не любовь,

а жаркой страстью выжженное поле.

И снишься ты. И ты мне шепчешь вновь:

"Ты хочешь счастья? Или — полной воли?"


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: