Я исторический оптимист: русская культура обречена на творческое делание и процветание до самого Второго Пришествия. Этому имеется одна серьезная "вечная" причина. Издавна наш народ величают Народом богоносцем, Народом избранным. В этих словах нет гордости, а только послушание и обязанность хранить веру православную. А что самое главное в Православии? Евангелие? Сердечная молитва? Закон Божий? Аскеза? Нет, это все производное от главного. Литургия — вот подлинное Христовое живое сердце русской культуры! Его биение слышим мы в строчках Державина и Жуковского, Пушкина и Тютчева, Толстого и Достоевского, Чехова и Шмелева, Зайцева и Бунина! Каждого русского художника, который жил и припадал к материнскому животу родной земли!

Бог дал нам эту Сыновью жемчужину Евхаристии на хранение! Сберегая ее, наш народ выковал в себе могучий государственно-соборный стержень, благодаря которому он и воздвиг и распространил нашу Империю от края земли до океана! Но, когда мы перестали хранить подобающим образом Евхаристическую Святыню и все удачи и подвиги стали приписывать своим талантам и силам, царство русское было рассеяно. Особенно ярко и полновесно об этом в своих пророческих проповедях говорил Иоанн Крондштатский.

Что же такое Литургия? Божья Технология хранения культуры! Литургия не отделена от земной жизни. Она сопряжена с ней "неслитно, нераздельно, неразлучно и неизменно". Бог даровал нам ее не только для вхождения в Вечность, но и как образец, созидательную икону, духоносную конструкцию для свершения человеческих дел в тварных пределах.

Принимать или нет участие в глобальных экономических преобразованиях, вопроса нет. Однозначно — путь России лежит в этих пределах. Другое дело, насколько и в каком качестве? Еще лет 60-100, пока не найдут новые автономные источники энергии, путь всего мира будет интеграция, возрастающий индивидуализм, как реакция на скученность жизни и информационное засилие; мегаполисы и соответственная им техногенная массовая культура. Но этот путь не вечен. И он в свое время уступит другим образам государственного и социального устроения. И, я думаю, многое из ныне Утраченного, не "Удержанного"(2 фес. 2, 7) вернется, ибо у людей появятся силы, а главное — необходимость к восстановлению прежней культурно-национальной идентификации. Роль малых человеческих сообществ в новых экономических условиях чрезвычайно возрастет, и люди будут находить личностную самостийность не в "ужимках и прыжках" массмедиа, а в основаниях культуры своего народа, ибо ничто так не страшит человека, как потеря собственного имени. Культура же и есть та личностная колыбель, которая дарует и закрепляет имена.

Вся трудность в том, как сохранить в этих условиях национальное самосознание, "русскую идею"? В горизонтальной душевно-художественной плоскости культуры сделать это будет чрезвычайно непросто. Предвидится множество горьких утрат и поражений на этом пути. Но у русского народа, как я уже говорил, есть совершенно уникальная возможность хранения! И это вовсе не школярское, архивное дело! Не Кнехтовский подход в "Игре в бисер"! Это сбережение и приумножение, как в количественном, так и в качественном отношении, культурной вертикали — Литургии, этого, выражаясь языком "кремниевой долины", высокотехнологического продукта "жизни будущего века". Литургическое творчество-хранение — и есть в самом буквальном смысле по слову А.Ф. Лосева "замедление истории"!

Евхаристия по обетованию Церкви, хоть и имеет временную начальную точку, принадлежит Вечности. Она совершенна и нерушима, как любовь в Святой Троице. Литургия — это историческая синергия народа Божия с Отцом и Сыном и Святым Духом! Русская Церковь не погибнет и не отомрет, как сухая лоза на древе Вселенской Церкви, как некоторые поместные общины, упомянутые в Апокалипсисе, ибо удержала и продолжает удерживать Евхаристию драгоценным тихим подвигом тысяч и тысяч новомучеников и исповедников российских.

Земля, политая так изобильно мученической "искренней" кровью, не может остаться без плода! "Слово о погибели земли русской" было восплакано в первой половине 13 века! Но "земля русская, светло украшенная", восстала и раскинулась под небом обширными стократными "хлебами"! И после еще не раз писали об этой "погибели"! Да и всегда готовы, может быть, вновь и вновь, черкнуть об этом кощеевой костью на полях сражений! А Отечество наше будет стоять! Будет жить и жительствовать с Евангельским "избытком".

Самые серьезные и глубокие, талантливые и самобытные произведения современных русских писателей, подчас даже вопреки их горькому сердечному настроению и историческому видению, как раз об этом и провозвещают и поют: никогда не погибнет ни земля, ни язык, ни сам народ русский в смертоносной круговерти истории, ибо с нами Бог и Его Евхаристия! И никакого "прощания с "Матерой"!

Сегодня творческое состояние русского словесного художника мне напоминает трагические переживания ветхозаветного пророка Ионы. Во времена его пророческой деятельности Израиль платил немалую дань ассирийскому царю. Но, несмотря на эти драматические обстоятельства, Господь послал именно его с проповедью покаяния в Ниневию, ассирийскую столицу. Ему хорошо были известны "глобалистические" устремления Салманасара III — царя этой гордой экономической вселенной, ведомы зверства ассирийских воинов в завоеванных странах, экономически-наглый торговый натиск его семейных монополий, и Иона "бежал" морским путем от пророческого служения враждебному государству в противоположенном направлении.

Мы все знаем, чем закончилась эта чудесная милосердая история. Пророк вернулся, его проповедь была услышана, ниневийский народ, во главе с царем и вкупе с бессловесными скотами, принес Богу если не плоды, то слезную "яблочную" завязь покаяния. Бог пощадил этот город великий, эту "блудницу на водах многих", а вразумленный Иона вернулся в домашние пределы Израиля по-новому постигая промысел и любовь Божию.

Подобным же образом и русский художник, смотря на ожиревшую американо-западную жизнь, отвращается сердцем от этих одебилевших пределов и "бежит" в родную "деревню", где его настигает бушующее житейское море.

Но он крепко "засыпает", и только будучи ввергнут Промыслом Божиим в Чудовищные Обстоятельства, "яко во чрево китово", изблеванный на берег враждебной культуры, он, русский художник, восстав, идет творить предназначенное ему Богом.

22 февраля 2006 года на презентации моей новой книги "Михаил Булгаков: загадки и уроки судьбы" (М., издательство "Жираф", 2006) ко мне обратился сотрудник московского журнала "Цитата" с просьбой ответить письменно на их вопросы для булгаковского номера. Что и было мной исполнено. Но номер вышел без моего интервью. Что ж, редакция имеет право на свою политику. Но и я сказал то, что сказал. Имею право быть услышанным. Поэтому публикую здесь свои ответы.

— Расскажите о спектре идей в булгаковедении.

Я ведь сам булгаковед, и любая моя оценка здесь неизбежно будет субъективной и воспринята соответственно, после взволнованных перезваниваний начнется хорошо срежиссированный гвалт, встречные обвинения, гневно и красноречиво расскажут о том, какой же я негодяй и т. п. Спектр же весьма сложен, ибо созданные учеными разных поколений и воззрений образы Булгакова в силу смены эпох и непрерывного появления новых его произведений, биографических фактов и документов стремительно устаревают, что для литературоведения нормально, но болезненно воспринимается их создателями. Начинается тяжелая борьба самолюбий.