И слезы вытирала, если плакал.

А если забывал, что плакать надо,

Была ему о том напомнить рада.

Она следила ревностно за рифмой.

И жизнь его своим сверяла ритмом.

А если он сбивался, пусть невольно,

Она его по пальцам била больно.

Порою отнимала вдохновенье.

Порою нависала страшной тенью.

Порой на дно безжалостно бросала,

Но каждый раз от гибели спасала.

Поэт ее почти что ненавидел.

Он был бы рад, да выхода не видел.

Он был бы рад к другой, да слишком поздно

Талант уже сверкал над шеей грозно.

Судьба имеет право на поэта.

А у него холодная котлета,

Немытая недельная посуда,

Наивная, как прежде, вера в чудо.

Он снова одинок, и снова болен.

Он снова отрешён и алкоголен...

Смеётся и судьбе всё подливает,

И смерть за плечи нежно обнимает.

Поэт имеет право быть на грани.

Надежду не искать в пустом стакане.

Познание смешно и иллюзорно.

Заботиться о времени позорно.

Поэт имеет право на молчанье.

И может, даже больше – на забвенье.

А мы обречены на вспоминанье,

Круженье, постиженье, возвращенье.

***

Я вновь в стране, где чёрные такси

Питаются усталостью прохожих.

Где высший символ правды – ВВС,

Да приговор суда ещё, быть может.

Здесь каждый день дожди – исправно дань

Природа платит сентиментализму.

Не скажешь даже утке здесь: "Остань",

Что просит хлеба, строго глядя снизу.

Здесь каждый знает все свои права

И носит их, что рыцарь твой доспехи.

Подстрижена зелёная трава

И в дневниках отмечены успехи.

А над моею крышей белый флаг.

И мой запас тоски давно истрачен.

И я гляжу, как в небе тает знак,

Моей такой удачной неудачи.

ЕРШАЛАИМ

Дрожит в огне Ершалаим,

И небо в зареве над ним –

Здесь торжествует злобный Рим

Веспасиана.

Горит величественный Храм,

Стекает кровь по кирпичам,

Мечи по сгорбленным плечам

Гуляют рьяно.

Что можешь ты, мой иудей,

Ну чем убережёшь людей?

Сиянием своих идей?

Они ведь вечны...

Никто не слушает слова,

Твоя пробита голова

И падает твоя вдова

На семисвечник.

На копья подняты тела

(О, как здесь радуга цвела,

И как прекрасна жизнь была

Под сенью храма!),

Насилуют твою сестру,

Детей твоих ведут к костру

Твои собаки лижут труп,

Забравшись в яму.

О, Иудея, вечен крик

От дней ушедших до моих,

Сквозь годы он ко мне проник

И жжёт ночами.

Распяты жители твои,

Давно закончились бои,

Лишь на камнях луна стоит

В сожжённом храме...

Рассеяны по свету вмиг,

Кто бился на стенах твоих,

Века мелькнули, ветер стих

Над старой крышей,

Но твой запал неукротим,

Как в пору тех седых годин,

И вышло так, что я один

Из тех, кто выжил.

***

Я, перешедши через мост, назад не брошу взгляда,

И под ногами зашуршат другие берега.

В том мало радости, но всё ж печалиться не надо –

Здесь те же звёзды, у луны – такие же рога.