Выхожу один я на дорогу,

Предо мной

кремнистый путь блестит.

Ночь тиха, пустыня внемлет Богу,

И звезда с звездою говорит.

Сглатывая подступившие к горлу слезы, всем естеством своим приобщился к строкам: это было про него. Про них, Прохоровых, восставших против химеры недоедания…

Сбылось. Он подтвердил, выпестовал задумку юности реальностью, и вся оставшаяся жизнь должна уйти на воплощение её в бытие истерзанной врагами Родины. Пришла пора пересадить тепличный опыт в нещадность жизни, с её когтями и клыками, ревниво стерегущими владения ДРАКОНА ГОЛОДА.

Он написал, отправил в "Агровестник" дискуссионную статью – предположение: что будет, если… в зернопроизводстве практически скопировать Природу: отбросить пахоту и заменить её рыхлением и культивацией, и запустить в почву червей. А вместо удобрений мульчировать солому и сорняк, разбрасывая мульчу по стерне. Пускать озимые под снег без всходов, а нормы высева занизить втрое или хотя бы вдвое.

Он ощущал себя "солдатскою говядиной" в битве за Сытость, посланной неким Верховным в окоп передовой – чтобы подняться и идти в атаку. И, проверяя плотность обороны у врага, поднял над бруствером замызганную каску.

…На эту "каску" в "Агровестнике" обрушился остервенелый шквал огня. На бздюшную, казалось бы, статейку в задрыпано-отраслевом журнале раскрыли вдруг членкорровские пасти маститые бульдоги с политбойцовским экстерьером. Недели три стоял вселенский лай в центральной прессе: "Вреднейшая утопия", "Маниловщина недоучки", "Чем отличается Митрофановщина от Прохорятины?", "Теория с булыжником за пазухой", "Ниспровергатель из научной подворотни".

Осмелился лишь поддержать "утопию" народный академик Мальцев и полтавский хлебороб Моргун после того, как главного редактора "Агровестника" пинком спровадили на пенсию и заменили завотделом зернопроизводства.

И Прохоров каким-то шестым чувством тотально осознал: он сунул головёшку в осиное гнездо охранников Голодомора: какая, к чёрту, здесь атака, поднимешься – изрешетят, прошьют навылет и раздерут в клочки.

Он отослал в журнал смиренно-виноватое покаяние, благодарил за критику и признавал, что сознаёт вредоносность своей утопии. Теперь он был под перекрёстным наблюдением спецглаз, стал ощущать всей кожей липучие присоски слежки.

...Защиту докторской диссертации Прохорова отложили на неопределённый срок. Понизили зарплату. Во взглядах ректора, которые он стал бросать на м.н.с. Прохорова, отравленного безотвалкой, закоксовались профиспуг и затаённая надежда – а может уберёшься сам, без увольнения и скандала?

После чего Василий получил письмо Ашота Григоряна.

* * *

– Ты кто? – угрюмо, жёстко повторил Василий. Он вламывался в суть происходящего. Все туристические фейерверки кончились: Беггадик, скорпион, ватага диких псов, смышлёный индикатор-медовед, стрела, торчащая из зада турка, рисунки Анунаков на стене и даже тот валун, чья масса, неподвластная, на первый взгляд, даже бульдозеру, но вдруг уступившая плечу Ашота, – от всей этой экзотики захватывало дух.

Но он, Василий Прохоров, оторван был от ДЕЛА. Письмо Ашота было насыщено зазывом к его, необходимому всем человекам, ДЕЛУ. И только потому он здесь.

– Посредник, – ответил Григорян. Бессочным и холодным стал его голос. В ответе лопнул, обнажив изнанку, момент истины.

– Между кем посредник?

– Между тобой и ИМИ.

– И кто ОНИ? Так называемые AN-UNA-KI?

Ашот молчал.

– Тебя ко мне послали?

– Да.

– Зачем?

– Чтобы привести.

– Сюда?

– Сюда и выше.

– За что такая честь?

– Твоя статья.

– В "Агровестнике"?

– И к ней реакция канадского "Монсанто".

– Что за контора?

– Всемирный регулятор материковых и континентальных квот зерна и продовольствия.

– И я ему как в глотке кость?

– Они реагируют лишь на планетарную проблематику. Таков их статус.

– Я стал угрозой для "Монсанто"?

– Пока гипотетической. Но ты взят на контроль. Как только ими будет обнаружена твоя делянка – тебя нейтрализуют без следа. Так что пора кончать с этой самодеятельностью.

– Вам известно о моей делянке? – Осведомленность Ашота оглушила, Василий был уверен в абсолютной скрытности своего эксперимента.

– Она сделала своё дело. Время переходить к иным масштабам.

– Каким?

– ОНИ создали обширное и неприметное хозяйство. Там можно реализовать твой опыт.

– Где?

– Об этом позже. Сначала ты получишь зёрна дикоросса с устойчивостью к фитопатагенам в 15-20 лет.

– Всё-таки есть такой… его заполучили межлинейной гибридизацией? Кто мог сварганить такую работу здесь, среди скал?

– Увидишь утром.

– Ваш Арарат похлеще лампы Алладина… Ашот… сегодня самый лучший день всей жизни… подобный дикоросс… это глобальное решение проблемы!

– Первой её половины. Вторая половина – сеялка сплошного безрядкового рассева.

– Которой нет и не предвидится в Госплане.

– Она есть. В однолошадном варианте.

– Ты это серьезно? Кто её сотворил?

– Никита Прохоров. Твой отец… Я обещал чай с мёдом. Пора разжечь костёр. Здесь это можно.

– Ашот, я нашпигован дикой небывальщиной. Добавь ещё одну, авось не лопнет голова. Тот валун при входе в грот не сдвинут с места два бульдозера. А ты его – одним армянским плечиком…

– Пустую скорлупу яйца, насаженную на спицу, повернёт и муравей.

– Пустую – да

– Валун тоже пустой.

– Что-о?