- Но, насколько я понял, он был открыт ключом?

- Совершенно верно. Вору не удалось взломать замок, но в конце концов он каким- то образом сумел его открыть.

- Любопытно, - сказал Пуаро. В глазах его появился хорошо знакомый мне зеленоватый свет. - Очень любопытно! Сначала тратится масса времени, чтобы взломать замок, а потом - sapristi! (2) - взломщик вдруг обнаруживает, что у него есть ключ. А ведь каждый хаббсовский замок уникален!

- Именно поэтому у вора не могло быть ключа!

- Вы в этом убеждены?

- Клянусь честью! Кроме того, если есть ключ, зачем тратить время на взлом замка, взломать который просто невозможно.

- Ага! Если мы найдем разгадку, то именно благодаря этому удивительному факту. Прошу не обижаться на мой вопрос: вы абсолютно уверены, что не оставляли саквояж открытым?

Филип Риджвей лишь взглянул на Пуаро, и тот сделал извинительный жест.

- Да-да, я вам верю, хотя такие вещи и случаются иногда. Значит, облигации были украдены не из-за вашей оплошности. Но что же потом сделал с ними вор? Как он ухитрился сойти с ними на берег?

- В том-то и дело! - вскричал Риджвей. - О краже было сообщено таможенникам, и каждую живую душу, покидавшую корабль, буквально прочесали.

- А облигации, я полагаю, были в большом пакете?

- Конечно. Их вряд ли спрятали на пароходе - безусловно, их не спрятали, потому что буквально через полчаса после прибытия "Олимпии" их начали распродавать мелкими партиями. Я еще не успел послать телеграмму в Лондон, чтобы мне сообщили номера облигаций, когда их уже продали. Один маклер даже уверял меня, что купил несколько облигаций до прибытия "Олимпии".

- А не проходил ли мимо парохода быстроходный катер?

- Только служебный и после тревоги, когда все уже были настороже. Я сам следил, чтобы их не могли передать таким образом. Боже мой, мсье Пуаро, это сводит меня с ума! Люди начинают говорить, что я украл их сам.

- Но ведь вас тоже осматривали, когда вы сходили на берег? - деликатно спросил Пуаро.

- Да, конечно. - Молодой человек смотрел на Пуаро озадаченно.

- Я вижу, что вы не уловили моей мысли, - сказал Пуаро, загадочно улыбаясь. - А теперь я хотел бы произвести некоторые расследования в банке.

Риджвей достал визитную карточку и написал на ней несколько слов.

- Покажите это, и мой дядя примет нас немедленно. Пуаро поблагодарил его, попрощался с мисс Фаркуар, и мы отправились на Треднидл-стрит, где размещался Лондонский и Шотландский банк. Мы предъявили карточку Риджвея, и клерк провел нас через лабиринт конторок и столов в маленький кабинет на первом этаже, где нас приняли оба генеральных директора. Это были важные господа, поседевшие на службе в банке. Мистер Вавасур носил короткую седую бородку, а мистер Шоу был гладко выбрит.

- Насколько я понимаю, вы занимаетесь исключительно частным сыском, сказал мистер Вавасур. - А мы полностью положились на Скотланд-Ярд. Этим делом занимается инспектор Мак Нейл, по-моему, очень способный следователь.

- Нисколько не сомневаюсь, - вежливо ответил Пуаро. - Разрешите мне задать несколько вопросов по делу вашего племянника. Во-первых, относительно замка. Кто его заказывал Хаббсам?

- Я заказал его лично, - сказал мистер Шоу. - Это дело я не доверил бы ни одному клерку. Что же касается ключа, то один ключ был у мистера Риджвея и по одному ключу у меня и мистера Вавасура.

- И ни один клерк не имел к ним доступа?

Мистер Шоу вопросительно взглянул на мистера Вавасура.

- Думаю, не ошибусь, сказав, что ключи все время оставались в сейфе, куда мы положили их двадцать третьего числа, - сказал мистер Вавасур. - К сожалению, мой коллега заболел две недели назад - как раз в день отъезда Филипа - и только недавно поправился.

- Тяжелый бронхит не шутка для человека моего возраста, - сказал мистер Шоу печально. - Боюсь, мистер Вавасур слишком устал от тяжелой работы в одиночку, да еще эта история с облигациями...

Пуаро задал еще несколько вопросов. Я понял, что он очень старался выяснить степень близости между дядей и племянником. Ответы мистера Вавасура были краткими и точными. Его племянник был доверенным служащим банка, он не имел долгов или денежных затруднений. Он и в прошлом исполнял подобные поручения. Наконец мы вежливо распрощались.

- Я разочарован, - сказал Пуаро, когда мы оказались на улице.

- Вы надеялись узнать больше? Они такие занудные старики.

- Меня разочаровало не их занудство, мой друг, поскольку я вовсе не ждал, что управляющий банком окажется "проницательным финансистом с орлиным взором", как пишут в твоих любимых романах. Нет, я разочарован тем, что дело оказалось слишком простым.

- Простым?

- Да. А разве ты другого мнения?

- Так, значит, ты знаешь, кто украл облигации?

- Знаю.

- Но тогда... мы должны...

- Не торопись, Гастингс. В настоящее время я не намерен ничего предпринимать.

- Но почему? Чего ты ждешь?

- Я жду "Олимпию". Она прибывает из Нью-Йорка во вторник.

- А вдруг похититель за это время скроется? Ну, скажем, где-нибудь на острове в южных морях, где его нельзя отдать в руки правосудия.

- Нет, мой друг, жизнь на острове не для него. А жду я потому, что для Эркюля Пуаро это дело совершенно ясное, но для пользы других, не столь одаренных Богом, например, для инспектора Мак Нейла, необходимо сделать еще кое-какие расследования для подтверждения фактов. Надо снисходительнее относиться к тем, кто не столь одарен, как ты.

- Черт побери, Пуаро! Я бы дорого заплатил, чтобы посмотреть, как ты окажешься в дураках хотя бы один раз! Ты дьявольски самоуверен!

- Не выходи из себя, Гастингс. По правде говоря, я замечаю, что временами ты начинаешь меня ненавидеть. Бот она, плата за величие!

Маленький человек выпятил грудь и вздохнул так комично, что я рассмеялся.

Во вторник мы мчались в Ливерпуль в вагоне первого класса. Пуаро упрямо отказывался просветить меня насчет своих предположений. Он лишь демонстрировал удивление, что я еще не додумался до разгадки сам. Спорить с ним было ниже моего достоинства, и мне пришлось скрывать свое любопытство за видимым безразличием.

Как только мы появились на причале, где стоял трансатлантический лайнер, Пуаро стал энергичным и подтянутым. Все наши действия свелись к тому, что мы по очереди расспросили четырех стюардов о друге Пуаро, который плыл на этом пароходе в Нью-Йорк прошлым рейсом.