- Это трудно - вспомнить точно, когда ты спала и когда нет, сентенциозно произнес Корня, покачивая лысиной.
- Да, но я знаю. Только когда я не сплю, я вижу огненный мост.
Я вздрогнул и постарался убедить себя, что ослышался. Но я услышал правильно. Спокойная и серьезная, как всегда, Иоана доказывала мне, что это был не сон.
Сам того не заметив, я проснулся и на грани сновидения и действительности принял за сон то, что происходило у меня под носом. Все оказалось еще более волнующим, чем я думал...
- Может быть, этот мост тянется от твоей ладони к цветку и тогда, когда ты спишь...
Иоана с минуту помолчала, взвешивая про себя этот новый аргумент. Потом спокойно заметила: - Может быть, но тогда я его не вижу.
- Ты права, - засмеялся Корня. - Ты умная девочка, и мне нравится с тобой разговаривать. Итак, ты не спала... Он пришел в темноте ...
- Нет, я не так сказала, - запуталась Иоана. - Это не он пришел. Пришел свет, сделал мостик и тогда ...
- Понял, - подсказал ей Корня. - Когда делается мостик, ты начинаешь его слышать. А иначе совсем не слышишь?
- Нет. Но знаешь ... - голос Иоаны стал таким тихим, что я едва различил ее слова: -Я слышу ладонью ...
Она смотрела на него со страхом, ожидая, что ей не поверят. Да пожалуй, я и сам бы ей не поверил. Но Корня взял ее правую руку, повернул вверх ладонью и сказал естественно, без тени иронии: - Разумеется.
После чего вытащил лупу и, наклонившись, начал рассматривать красную, словно вымазанную краской, ладонь.
- Одно мне не ясно, - сказал он, продолжая свои наблюдения. -Как он говорит, одуванчик? Так, как говорим мы, пользуясь словами?
На личике Иоаны отразилось усилие - усилие ее ума, подыскивающего подходящий ответ.
- Я ... не думаю .. Нет, это не слова ... Просто так, нечаянно, я вдруг... знаю!-Она на минуту остановилась и широко раскрыла глаза. - Разве это возможно?-спросила она со страхом, словно напуганная своим открытием.
- Возможно, - успокоил ее Корня. - Я так и думал ... Но что он тебе сказал?
- Что хочет подружиться со мной. И просил меня не оставлять его, не давать ему умереть ...
- Хорошо, мы посадим его в землю и будем ухаживать за ним, как следует. А еще что он сказал?
- Ничего, - ответила Иоана. - Больше ничего. Он очень боялся...
- А ты, ты с ним совсем не разговаривала?
- Я сказала, что не оставлю его, что возьму его с собой домой, в Бухарест ...
Глаза Корни вдруг блеснули из-под густых щеток бровей. Мне показалось, что его брови вздыбились и выгнулись, как маленькие ежата, пытаясь спрятать блеск глаз.
- И он тебя понимает?... Отвечает тебе?
- Конечно, - сказала Иоана. - Мы ведь друзья.
Корня глубоко вздохнул и на мгновение закрыл глаза. Я не стал вмешиваться в детский разговор, который он завел с Иоаной, поняв, что он хочет подружиться с ней и завоевать ее доверие. Даже допуская реальность существования огненного моста, невозможно было представить себе диалог между нею и цветком, и я не сомневался, что профессору это известно лучше, чем мне. Я знал, что у него есть сын, и понял, что он научился обезьянничать, подражая детскому мышлению - что мне, впрочем, всегда было неприятно. Может быть, я не вмешался и потому, что ни на минуту не верил, что он может полагаться на измышления шестилетней девочки, хотя он и проявил к ним совершенно неуместный интерес, а возможно, как раз поэтому.
Между тем рабочие разрывали наш огород. Им помогал сам хозяин, который хотел как можно скорее "очистить" его, тем более, что решил не дотрагиваться до "испорченных" овощей. Люди работали до самого вечера, но как и я - не нашли и следов красной лягушки. Зато сад был весь разворочен, как поле боя, и Иоана с замиранием сердца смотрела на красные цветы, вывернутые из земли, раздавленные и растоптанные сапогами. Поэтому она с удовольствием помогала Корне, который поднимал с земли и высаживал в горшки экземпляры красных цветов и растений. Разумеется, она не забыла и об одуванчике из стакана, и своими руками пересадила его в самый красивый горшочек.
Наконец рабочие вместе с профессором ушли, и сад погрузился в молчание, не нарушаемое даже голосами птиц. Тьма скрыла развороченную землю, а звезды сияли, крупные и далекие, в таком количестве, которого мы никогда не видели из окна своего высотного дома в Бухаресте. Вместе с их сиянием увеличивалось и красное пламя ореха.
Представьте себе дерево с рубиновыми фруктами, которое волновало ваше детское воображение, и вы поймете то чувство, с которым на него смотрела не одна Иоана. Сидя довольно далеко друг от друга, мы отдались его волшебному очарованию и оба молчали. Меня снова удивило то, что преображенный орех, похожий на персонаж сказочной феерии, не внушал мне ни страха, ни беспокойства. Я еще долго просидел бы так, не отрывая глаз от его вспышек, без мыслей и без желаний, если бы кто-то не подошел к нам, нарушив очарование. Я с неудовольствием узнал профессора.
- Красиво, не правда ли? - спросил я, чтобы наше молчание не открыло ему нежелательность его присутствия.
Но Корня не собирался отдавать должное моей вежливости. Он сразу же уселся возле Иоаны, спокойно сидевшей на стульчике, сложив руки на коленях, и я увидел, что он протягивает руку, берет ее правую ладонь и поворачивает ее кверху. Теперь казалось, что Иоана просит милостыню. Ждет, что кто-то положит ей в открытую ладонь монетку.
- Иоана, сядь как следует, - запротестовал я, но Корня уже положил на ее ладонь руку.
- Нет, подожди. Сиди так!
Я уже собирался сказать ему пару теплых слов, потому что этого еще не хватало - чтоб он учил меня, как вести себя с дочерью! -но слова застыли у меня на устах. Если до сих пор крошечные орехи испускали равномерный свет, собираясь в пламенеющую массу, теперь - словно кто-то вдруг открыл бесчисленные краники - что-то вроде потока искр, брызнуло из едва наметившихся орешков. Я мог бы поклясться, что у меня на глазах повернули ключ каких-то необыкновенных фонтанов, чьи струи забили сильнее в пурпурном сиянии рефлекторов. Это было совершенно невероятное зрелище, увеличивавшее и дававшее крупным планом то, что мне показалось сном в ту ночь, когда такие же лучи вылетели из цветка одуванчика. Я замер и впился пальцами в деревянную ручку стула. Затем, повернувшись к Иоане, я, как и ожидал, увидел, что крошечные красные искры вылетают и из ее ладони. Если бы я испугался, я тут же прекратил бы этот спектакль, но феерическое зрелище снова вызвало во мне лишь недоверчивое удивление, странную экзальтацию и горькое чувство исключенноcти из этого непонятного единения между Иоаной и светящимся деревом.