– Где он?

– Больница Саузхэмптон. В хирургии.

– Что? Как это можно было назвать «в полном порядке»?

– Томас не хотел, чтобы я рассказывал тебе сегодня. Он хотел, чтобы я просто забрал некоторые из его вещей.

Она отчаянно бегала.

– Черта с два, я не верю ему. Этот гребаный мотоцикл!

– Да я понятия не имею, почему он не хотел, чтобы я тебе рассказывал, – сказал Итан.

Она направилась к спальне:

– Я разбужу Сэмми, и мы отправимся в больницу.

– Я могу присмотреть за ней, – сказала я.

Она остановилась и обернулась.

– Ты на что угодно готова, лишь бы остаться здесь, – сказала она.

– Да, это правда. Но я буду счастлива, сделать это.

Она метала взгляд между нами, как будто Итан собирался взлететь.

 – Но она тебя не знает.

– Тогда хорошо, что она спит.

Рэйн посмотрела на часы, больше никаких вариантов у нее не было.

– Если она проснется, чего никогда не происходит, но если она проснется, я хочу, чтобы ты позвонила мне. Нет, я хочу, чтобы ты позвала ее к телефону.

Итан прошагал мимо нас в спальню и начал заполнять мусорный пакет вещами для Томаса.

– Обычно она встает около семи-семи тридцати, если тебе повезет. Наша подруга Джина присмотрит за ней завтра, поэтому она будет здесь в шесть тридцать. Ты не сожжешь дом к тому времени?

– Я уверена, что смогу с этим справиться.

– А я почти уверена, что не сможешь, но у меня сейчас нет другого выбора, – сказала она.

– Ты, наверное, хочешь быть там, когда Томас придет в себя после наркоза, но для этого тебе придется перестать оскорблять меня.

Итан вернулся в гостиную.

– Да, – сказал он. – Мы должны идти.

– Прекрасно.

Сестра была взволнована, хватая кошелек и ключи.

– Что нужно Томасу в больнице, Итан?

Он коснулся ее плеча:

– Я уже все собрал.

Рэйн застыла на месте, не уверенная в том, что она готова уйти.

– У меня не очень хорошее предчувствие.

Итан закинул на плечо небрежно упакованный мешок.

– Что такого ужасного может случиться? Я имею в виду, это ведь лучше, чем будить бедного ребенка и тащить ее в больницу.

Она указала на него:

– Ты! Не разговаривай со мной.

– Что я сделал?

– Это ты раздобыл Томасу мотоцикл!

Итан открыл входную дверь.

– Нам нужно идти, – сказал он.

Рэйн кивнула и направилась к двери, но обернулась. Она бросила на меня свой взгляд. То, что я там увидела, было похоже на капельку беспокойства и чуть-чуть гнева. Но помимо этого было что-то еще. Что-то похожее на то, как смотрел на меня Дэнни. Как будто она меня совсем не знала. И, возможно, она никогда не захочет узнать.

– Это ничего не меняет, – сказала она и исчезла за дверью.

Когда я проснулась утром, мне понадобилась минута, чтобы понять, где я. Громко вздохнув, я подумала об Эмбер, все еще чувствуя крик в горле, ото сна на диване Рэйн. Ужас последних дней с визгом вернулся назад. И я поклялась, что это была единственная ночь, когда я проснулась в помятой вчерашней одежде, и спала в доме моей сестры.

– Джина не придет.

Сэмми. Звук ее голоса удивил меня. Я посмотрела вниз на нее, сидящую на полу у дивана. Она была полностью одета, в джинсах и рубашке на пуговицах, читала книгу, терпеливо ожидая, когда я проснусь. Я потерла глаза, смущенная и все еще уставшая.

– Ты уверена?

Она подняла руку и посмотрела на запястье, на котором носила маленькие часы с надписью «Сэмми».

– Уже восемь утра и ее здесь нет.

– Это не значит, что она не придет.

– По статистике фактически девяносто процентов людей появляются за полчаса до назначенного времени. Или они вовсе не приходят. Ее полчаса прошли больше часа назад.

– Откуда ты это знаешь?

– Томас сказал мне.

– А он откуда это знает?

Она пожала плечами:

– Тебе придется спросить у него.

Я попыталась окончательно проснуться, чтобы выяснить, что я буду делать с Сэмми.

– Я думаю, мы должны позвонить твоей матери.

Она покачала головой:

– Моя мама уже звонила и сказала мне, что у Тома есть бу–бу, и ты будешь смотреть за мной, пока не появится Джина. Поэтому я сказала ей, что она уже здесь.

– Ты солгала ей?

Она пожала плечами:

– Она просто волнуется, но в этом нет смысла.

Я наклонила голову и взяла ее руку.

– Сколько тебе лет?

– Шесть. – Она сделала паузу. – А сколько тебе?

– Я старше, чем ты.

Она посмотрела на свою книгу.

– Это очевидно. Ты гораздо старше.

Рэйн и я не обсуждали, что я должна говорить Сэмми о том, кто я. Джина должна была сегодня дежурить.

– Разве твоя мама ничего не говорила о твоей семье?

– На самом деле очень мало. Только то, что я названа в честь моего дедушки.

Я съежилась, не желая показывать свою реакцию перед ней. Было неприятно думать о том, что кто-то назван в честь моего отца.

– Она говорила тебе что-нибудь еще?

– Мама сказала мне по телефону, что ты ее сестра. Та, которая присылает чеки.

Казалось, что она никак не реагировала на это и не нуждалась в дополнительной информации.

– Спасибо, – сказала она.

– За что?

 –За чеки.

Она была смущена моей тугодумной медлительностью. Это дало мне возможность отвести взгляд, я немного растерялась от ее благодарности. Отбросив свое временное укрытие (броское одеяло с буквами), я спросила:

– Ты наверняка проголодалась. Что ты хочешь на завтрак?

– Тост с корицей.

Тост. Замечательно. Мой разум вернулся к Эмбер и ее ужасным тостам. Недавно она сняла специальный эпизод о сладких лакомствах – и сделала свою собственную версию тоста, в которой была корица и мускатный орех на пророщенной пшенице, залитая оливковым и сливочным маслом. Я по какой-то причине наблюдала за этим эпизодом и поражалась ее гордости за то, что она додумалась добавить мускатный орех. Как будто она в одиночку заново изобрела колесо в виде тоста с корицей.

Я встала, готовая сделать завтрак для Сэмми, но она остановила меня.

– Я ем это только у Джона. Ровно в восемь тридцать.

Я повернулась и посмотрела на нее.

– Хочешь пойти туда со мной?

– Разве это не то, что я только что сказала?

– Нет, ты сказала, что только ходишь туда.

– То же самое.

Она посмотрела на свою книгу, и я прикусила губу, пытаясь не смеяться над этим запутанным ребенком, который, по-видимому, делил сорок восемь на восемь в том же разговоре.

– Учитывая летнюю посещаемость, нам уже нужно выходить, если мы хотим прибыть вовремя, – сказала она.

– Я готова, если ты тоже готова.

Она подняла глаза, взялась за мою помятую одежду и прижалась ко мне.

– Ты уверена в этом?

Поездка в «Блинный домик» Джона, которая занимала пять минут зимой, летом отнимала в пять раз больше времени.

Мы проехали ровно половину пути.

Сэмми была на заднем сиденье, читала книгу, ни на что не отвлекаясь. Я же была очень обеспокоена не только движением, но и тем как изменилось все вокруг. За последние несколько десятилетий Монток перестал быть единственным плохо развитым местом в Хэмптоне. Медленно, но верно, он преображался, привлекая к себе богатых людей, которые думали, что они лучше своих коллег. Вместо того, чтобы тратить деньги на покупку модных автомобилей, они ездили на своих «Приусах» и проводили лето в прекрасных коттеджах, наполненных шикарной старинной мебелью. Они скупали пуховые кушетки местного производства, стоимость которых составляла двенадцать тысяч долларов, и чугунные горшки, которыми в дальнейшем никогда не пользовались. Это был собственный культ отвратительности: шоу, которое не выглядело как шоу. Жизнь, которая стала шоу сама по себе.

На первый взгляд, это был не совсем очаровательный пляжный городок, в котором находился еще один, более древний, город. В Монтоке сочеталось несочетаемое. Магазины серфинга и рестораны, отчаянно нуждающиеся в ремонте фасада, который осыпался на протяженные вечнозеленые улицы; а рядом – привлекательные новые дополнения: студия йоги, дорогущие бары, дизайнерские бутики одежды. Весь их гламур терялся за деревенским внешним видом или, случайно увиденным на дороге, шестицилиндровым спортивным автомобилем.