Но это безумие еще не достигло своего апогея. Он наступил всего через несколько секунд.

Из потайного хода в комнату внезапно ворвались Андре Шебле и двое из его боевиков, одетых в ту же униформу, что и Бетси Гордон.

Палач и тройной агент молча уставились друг на друга. Наконец канадец произнес:

— Вы должны немедленно покинуть отель. Ваша роль здесь сыграна.

— Не совсем, — ответил Болан. — Мне еще надо уладить кое-какие дела пятью этажами ниже.

— Вы не сможете спуститься по шахте, — возразил Шебле. — Она занята армией.

— Чьей? — спросил Болан. — СК?

— Нет. Штурмовыми бригадами, пришедшими брать цитадель Новой Республики Мафия.

— И кто руководит это армией?

Брат Жоржетты улыбнулся:

— Некто Леблан, он же Шебле. Ваша роль закончена, а моя только начинается. Освободите дорогу, мой друг.

Болан уже принял решение. Он согласно кивнул канадцу:

— Путь свободен.

Бетси Гордон ловко спрыгнула с кровати и на жуальском наречии забросала Шебле вопросами. Он отвечал ей на том же языке, так что содержание разговора, за исключение нескольких слов, осталось для Болана загадкой.

Вероятно, Шебле все же склонил большинство участников движения к новой цели борьбы.

Девушка схватила автомат и обратилась к Болану:

— Итак, ваш ответ становится отныне моим. Теперь и я могу воевать.

Шебле огорченно взглянул на Болана. Тот хранил полную невозмутимость.

— Она хороший солдат, — наконец произнес Шебле, имея в виду Бетси Гордон. — Но роль гида ей подходит даже больше. Она проводит вас до границы. Вы согласны?

Болан покосился на девушку. Определенно, Шебле не хотел отпускать ее одну в вентиляционную шахту.

— С вами, Андре, она будет в большей безопасности. Но мне понадобится человек, способный прикрыть меня со спины. Если не возражаете, я охотно возьму ее с собой до окончания операции.

Девушку раздирали противоречивые чувства:

— Но я... я...

— Думаю, вы, как всегда, предусмотрели путь к отступлению? — спросил канадец.

— Как всегда.

— Подождите! — воскликнула девушка. — Я...

— Ты слышала? — сухо произнес Шебле. — Ты будешь прикрывать нашего друга.

Шебле и двое его подчиненных скрылись в потайном ходе. Оставшись одни, Болан и его новая союзница некоторое время молчали. Каждый думал о своем.

По обыкновению, Болан предусмотрел два пути к отступлению. Он никогда не изменял этой привычке, даже если приходилось пробивать себе дорогу сквозь охваченную паникой толпу. А сейчас был именно такой случай.

Болан взял девушку за руку и сказал:

— Приготовь оружие и будь наготове. Скоро ты получишь ответ, которого так ждала.

Она откинула волосы назад:

— Я потерплю еще немножко.

Мак Болан приказал Бетси Гордон подняться по вертикальной шахте на крышу. Сам же он вышел из номера и направился к лестнице.

На шестом этаже не было ни души. Над пустынным коридором повисла гнетущая тишина. Но стоило Болану открыть дверь на лестничную площадку, как он услышал нарастающий с каждым шагом гул толпы. Да, пришло время подтолкнуть их в спину.

На лестнице стоял разноязыкий многоголосый гул. И хотя Болан зачастую не понимал смысл произносимых слов, чувства, владевшие всеми, уловить было нетрудно: ярость, недоверие, ненависть и страх. Непрерывным потоком лились ругательства и похабщина. От гангстеров, собравшихся внизу, исходила почти физически ощутимая волна ужаса.

Болан любил воевать именно в таких условиях.

Враг представлял собой натуральные отбросы общества, людскую мразь, но эти подонки были вооружены и главный смысл своей жизни они видели в том, чтобы приносить боль и несчастья своим ближним. Как и большинство трусов, они органически не могли спроецировать на самих себя последствия собственных поступков. Убивать и калечить себе подобных — это сколько угодно. Зато перед человеком, который уничтожал их со скоростью и точностью, недоступными их пониманию, они позорно пасовали, ибо прежде имели дело с обычными людьми, которые не всегда могли постоять за себя с оружием в руках.

В этом и заключалась основная проблема современного мира, проблема человеческого сообщества: стремление заменить себя кем-то другим или выразить себя посредством третьего лица. Полицейский был таким же заменителем, как и судья, законодатель, пастор, священник или раввин. Казалось, что весь мир стремится обрести себя посредством посторонних сил.

Из большинства конфликтов человек выходил бы победителем, обратись он к своему чувству справедливости. Но нет, столкнувшись с дикарем, который считает, что ему дозволено все, человек в первую очередь бросается к телефону, чтобы вызвать полицию.

Если бы дикари знали, что все цивилизованные люди, не раздумывая ни секунды, добьются восстановления справедливости сами, ответив ударом на удар тех, кому чужды любые человеческие ценности, то дни этих дикарей были бы сочтены.

Мак Болан свято верил в истинность подобных идей. Только это позволяло ему продолжать борьбу. Он чувствовал себя посланцем высших сил, вершителем Страшного Суда на Земле. Вот почему он прибыл в Монреаль. Мак Болан был уверен: все, кто испытает на себе тяжесть его карающей десницы, начнут жить и думать по-другому.

Он стремительно мчался по ступенькам, рукояткой «отомага» разбивая на своем пути все лампочки и погружая лестницу в кромешную тьму. Между вторым и третьим этажами Болан остановился. Прямо под ним, в холле, бесновалась толпа.

Давка была страшная. Те, кому удалось спуститься в числе первых, оказались теперь намертво прижатыми к стенам и стеклянным витражам, а люди все прибывали, локтями, плечами, спинами и животами пытаясь высвободить хоть какое-то пространство для себя. Понемногу край толпы начал подбираться ко второму этажу.

С того места, где находился Болан, было видно, что творится на улице. Плотная цепь полицейских окружала отель. Патрульные машины, «черные вороны», и тяжелые грузовики с водометами расположились по широкой дуге перед фасадом здания. Громкоговоритель буквально надрывался:

— Соблюдайте спокойствие! Никакой опасности нет! Отель оцеплен!

Болан не смог удержаться от улыбки. Наконец-то, похоже, удалось локализовать очаг коварнейшей из современных болезней — организованной преступности.

Несмотря на увещевания, сгрудившиеся в холле гангстеры отказывались верить, что никакой опасности нет. Присутствие пожарных машин наводило на естественную мысль: отель в огне. К тому же по верхним этажам разгуливает какой-то сумасшедший, вооруженный до зубов и стреляющий по всему, что движется.

Болан моментально оценил ситуацию и открыл огонь. Первой жертвой стал разъяренный лысый толстяк. Его розовый череп разлетелся, и мозги фонтаном выплеснулись на окружающих людей. Один из них, чье лицо, обляпанное кровавой студенистой массой, походило теперь на рожу какого-то чудовищного монстра, вскинул голову и увидел человека в черном. Он поднял руку, чтобы очистить лицо, но пуля оторвала ему пальцы и вошла в голову через ухо.

Падать мертвым телам было некуда — люди теснились плечом к плечу. И потому убитые продолжали стоять наравне с живыми.

Перегнувшись через перила, Болан с дьявольской точностью посылал одну пулю за другой. В холле тоже началась стрельба, но никто не понимал, куда именно и в кого надобно стрелять. Охваченные животным страхом мафиози, словно заодно с Боланом, уничтожали друг друга.

Наконец широкие стекла вестибюля не выдержали, и толпа хлынула на улицу. Гангстеры потрясали оружием и палили во всех направлениях. Ответ не заставил себя ждать, и, как и предвидел Болан, результаты его были жестокими.

Болан убрал пистолет в кобуру и отступил.

Монреальская конференция навсегда останется для мафии самым жестоким и кровавым поражением.

Мак Болан не чувствовал угрызений совести. Многочисленные жертвы его мало волновали. Он не сомневался: пока он жив, мафия сто раз подумает, прежде чем организовать новую встречу подобного масштаба.