— Ладно тебе, я знаю о твоих достоинствах. Давай по делу.
Джарек опустил голову и закрыл глаза, прикусив губы. Помолчав некоторое время, он пригладил рукой свои редкие черные с проседью волосы и снова прошептал Кире на самое ухо:
— При всем этом я не умею ни читать, ни писать. Я ударенный головой, у меня аграфия.
Кира замолчала. Она пребывала в растерянности и уже жалела, что начала этот разговор, когда поняла, как тяжело Джареку давалось это признание.
— То есть? — непроизвольно вырвалось у нее.
— Я всегда был безграмотным, даже очень. Благо, техническая одаренность позволила мне в свое время получить мой берет. Я и сейчас выполняю в уме очень сложные вычисления с небывалой легкостью. Но после ранения писать и читать — как отрезало. На самом деле… мне это и не нужно, понимаешь? Мне всегда проще было изобразить на бумаге свои мысли, чем накарябать пару строк. К тому же, хотя, может, это и совпадение, но раньше я разве что угадывал счета матчей, а теперь, как знаешь, я пророк.
— Но рисуешь ты прямо как профессионал, — Кира улыбнулась и погладила Джарека по плечу. Он опустил руку и начал что-то искать во внутреннем кармане жилетки. Джарек протянул Кире затертый листок бумаги, сложенный вчетверо. Кира не решалась взять листок из его рук.
— Держи, — резко настоял Джарек. Кира взяла лист и развернула — это был еще один рисунок, выполненный серым карандашом. На нем она увидела себя, сидящую на «Харлее» за спиной Кэно, крепко обнимая главаря, и на них обоих были байкерские кожаные жилетки, украшенные значками многочисленных мотофестивалей.
— Да ведь это мы в Стерджисе! — растерянно бросила Кира, широко улыбнувшись в восхищении. — Так вот, что ты там рисовал! Вышло круто, чего не показывал?
— Не только это, у меня оттуда много эскизов на память, — махнул рукой Джарек. — Я не знал, как ты отнесешься, с твоей религией…
Кира дружелюбно улыбнулась ему:
— Посмотри на меня — какая религия? Просто… в тяжелые моменты хочется во что-то, но верить…
— Тут я тебя прекрасно понимаю. Ты только пообещай, что не будешь трепаться о моей дырке в голове. Пророк, ударенный головой — это ж идиотских шуток не оберешься.
— Я уже обещала. За мной не заржавеет.
— Ты славная, — прошептал ей на ухо Джарек и по-дружески поцеловал ее в щеку.
Вдруг она почувствовала резкую вспышку острой боли внизу живота. Лицо ее побледнело, по телу разошелся озноб. Она согнулась, схватившись руками за живот и закусив губы.
— Кира! — закричал Кэно, вскочил на ноги, не смотря на боль, и, подойдя к ней, бережно взял ее за плечи. — Что?!
— Она была ранена, — откликнулся Джарек.
— Это не рана, — сквозь стиснутые зубы простонала женщина.
Кэно крепко обнял ее.
— Сейчас, — прошептал он, — вернемся на базу, Сорокин тебя посмотрит. Он нормальный врач, русские врачи — хорошие специалисты, которые знают свое дело.
— Сколько раз Вася напивался и прогуливал универ? — припомнила Кира. — У него же в итоге диплома нет!
— Да ладно. Обычный соблазн — поехал в другой город, допоздна развлекаться на концерте группы «Мастер». Помнишь:
Я пепел на ветру.
Пыль и пепел на ветру.
Золотистый свет далеких звезд
Спрятан в тайне рок-н-ролльных слез.
Пальцы в кровь изранены струной…
Дальше слов он просто не помнил. Русским он владел поверхностно, хотя от Васи и Безликого этот язык знали почти все участники клана, даже молодой Кобра начинал осваивать его. Зато Кэно помнил, что это красивая песня.
— Под эту песню мы с тобой танцевали в баре «Valhalla», — вспомнила Кира и улыбнулась, опустив густые черные ресницы.
Кэно поцеловал ее. Ему также было приятно вспоминать такие безмятежные дни.
Вертолет летел быстро. Кира закрыла глаза. Она пригрелась в объятьях Кэно, и боль немного отступила. Когда Сталкер и второй пилот «Черных драконов» посадили вертолеты, Призрак по просьбе Кэно взял женщину на руки и понес в лазарет, раненый главарь пошел за ним, тяжело дыша и испуганно глядя вперед, но ничего не видя перед собой, кроме фигуры товарища в темно-зеленой форме с рыжеволосой женщиной на руках.
— Вася, твою мать! — крикнул Призрак, остановившись перед дверью лазарета.
Сорокин поспешно открыл дверь.
— Кире плохо, — доложил байкер. — Похоже, не из-за ранения.
Вася взглянул на лицо Кэно. Главарь смотрел перед собой в одну точку, насупив брови, мышцы его лица напряглись до того, что побелели, на левом глазу выступили кровеносные сосуды. Он смотрел с такой душевной болью, страхом и мольбой, как никогда. Он ни на секунду не отрывал глаз от Киры. Боль окончательно изводила ее, нахлынула болезненная тошнота. Женщину уложили на стол, Сорокин отошел мыть руки. Кэно погладил ее по волосам и, понурив голову, вышел из лазарета вслед за Призраком.
— Ты куда собрался? — окликнул его врач. — Ты ранен!
— Забудь обо мне! — отчаянно вскричал Кэно. — Спасай Киру! Живо! Иначе, твою мать…
Он не закончил фразу. Он сел на пол у стены, обхватив голову руками. Он забыл о боли, забыл о неудачной миссии, забыл о том, какие ужасы видел на базе «Красных драконов» — он думал только о Кире. Кэно вспомнил, как впервые поцеловал ее в Афганистане и сразу захотел увезти ее в Америку; как обучал ее ножевому бою и орал: «Да не ссы ты меня ударить! Сейчас я твой противник! Ты должна понять — я твой противник! Давай, детка!»; как танцевал с ней в баре при свете поднятых зажигалок; как сражался против «Красного дракона» вместе с ней и, выйдя живым из смертельной западни, в шутку надел ей на безымянный палец кольцо от гранаты… Поток воспоминаний не прерывался: какой страстный и воинственный взгляд, какая решительность, какая сила духа и воли! Это было в ней всегда, и потому она была так прекрасна. Может, сейчас Кэно снова глядел в свою душу — и в его душе притаился страх перед потерей этой женщины. Он пожалел о том, что наговорил ей утром после секса. Она была с ним, с жестоким головорезом, с моральным мазохистом, с грубым разбойником, с воином, не сумевшим выиграть бой со своим заклятым врагом… Она готова была быть с ним всегда. И чем он отплатил ей? Теперь он всем сердцем хотел забрать все свои ненужные слова назад.
Кэно поймал себя на том, что первый раз в жизни кусал свои грязные пальцы.
— До чего же я докатился?! — подумал он, отплевываясь. — Нервы уже совсем ни к черту!
Главарь осмотрелся вокруг и заметил, что Сорокин вышел из лазарета и направился к нему.
— Вася! Живо сюда! — закричал он.
— Ты грызешь ногти? — с удивлением спросил тот.
— Ага, теперь расскажи это всему клану! — гневно огрызнулся Кэно. — Что с ней?
Вася вздохнул, достал сигареты и зажигалку и, закуривая, начал говорить:
— Значится, так: беременна твоя подруга. Вот только, видать, врезали ей в драке по-крупному — угроза выкидыша.
— Ты сможешь спасти Киру? — скорее приказал, чем спросил Кэно. — Ты обязан сделать это, мать твою! Обязан!
Вася Сорокин развел руками:
— Слушай, я хирург. Я эти дела женские только в общих чертах знаю. Я могу спасти твою женщину, но не сохранить ее ребенка. Я, конечно, сделаю все возможное…
Кэно впился в него глазами, полными отчаянной ярости.
— Делай все возможное! — закричал он. — Кира должна жить, усвоил?! Если она умрет, я тебе башку отрежу! В лучшем случае.
Врач бросил сигарету и глубоко вздохнул.
— Я понял. Не нужно повторять, — ответил он и направился обратно в лазарет.
Кира едва удерживалась в сознании, утрачивая рассудок от боли, ее кидало то в жар, то в холод, сердце бешено колотилось в груди, все тело била дрожь. Вася торопливо расшнуровал и снял с нее ботики, затем жилетку и топ, стал расстегивать ремень брюк.
— И не смей даже заикнуться о том, что я себе сильно много позволяю! — заявил он, снимая с нее брюки.
Врач ощупал ее живот, Кира простонала от острой боли. Вася вколол ей обезболивающее.
— У тебя сильное внутреннее кровотечение, — заключил Сорокин. — Ничего, красавица, держись. Ты Афган прошла и войну с «Красным драконом» — ты сильная, выкарабкаешься!
Кэно ушел в свой кабинет, достал из ящика стола «Беретту» и стал стрелять в стену. Когда патроны кончились, главарь просто швырнул пистолет в дверь. Он сидел и нервно стучал пальцами по столу, выстукивая мотив «Iron Maiden», подпевая сорванным голосом:
Show them no fear, show them no pain,
Show them no fear, show them no pain.
Show them no fear, show them no pain,
Show them no fear, show them no pain…
Последние две строчки он пропел, почти как молитву, с невыносимой болью:
Iron will, Iron fist,
How could it have come to this?
Его не занимал вопрос, как и когда он забыл про защиту — мало ли было нетрезвых дней и ночей. Он был обозлен на беспощадный рок за то, что такая обыденная ошибка могла привести к такой угрозе. Именно сейчас! «Красные драконы» играючи вырвались из осады, Разведывательное агентство получило его фото и отпечатки пальцев, верные и достойные соратники погибли, а соклановцы, считавшиеся погибшими, оказались жертвами невообразимых в своей чудовищности экспериментов! А теперь он, лидер клана, боевой отец анархистов, эгоистично думал только о своей женщине! Как можно было назвать это?!
— Кэно! Черт побери, я тебя повсюду ищу! — окликнул его голос Васи Сорокина.
Кэно резко поднял голову:
— Ну что?!
Вася остановился и с облегчением отер со лба пот:
— Кира будет жить. Хотя у нее случился выкидыш, открылось сильное внутреннее кровотечение, но я успел ей помочь. Она сейчас в своей комнате, думаю, скоро придет в себя.
Кэно вздохнул полной грудью и ударил ладонью по столу:
— Я знал, что ты справишься. Сукин ты сын!
— Идем за мной, — махнул ему рукой Сорокин.
Кэно встал из-за стола и, хромая еще сильней, чем прежде, пошел за врачом. Тот привел его в лазарет.
— И что мы здесь забыли? — недовольно спросил Кэно.
— Да так, пустяки: извлечь из твоего тела две пули, наложить швы, перевязать раны — всего ничего, — с иронией ответил Вася.