Конечно, когда тебя обгоняют, это не очень-то приятно. Но ничего не поделаешь: Доминик был прекрасным средством передвижения, однако большой скорости развить не мог.

Зато когда прибыли на место, обнаружились все хорошие качества Доминика. Прежде всего он устроил своим пассажирам на берегу реки замечательный душ. Обгонявшие Доминика автомобилисты с завистью поглядывали теперь, как он поливает Пиню, мать и отца. На их долю из этого душа не досталось ни капельки. А потом, в полдень, когда деревья дают меньше всего тени (деревьев, кстати, было немного, и под каждым из них отдыхающие устроили давку), Доминик пригласил Пиню и его родителей под своё брюхо. Тень там была широкая. Все трое улеглись под Домиником, и, надо сказать, даже свободное место ещё осталось.

— Чудесно! — со вздохом произнесла Пинина мама.

А Доминик стоял невозмутимо и хоботом отгонял мух.

С тех пор они каждое воскресенье выезжали за город на Доминике. Все к этому так привыкли, что не представляли себе воскресного отдыха по-иному. Доминику это тоже очень нравилось. Сбылись наконец его давнишние мечты: он стал познавать мир! Каждый раз они ездили на новое место. То ближе, то дальше. Впрочем, всё зависело от маршрута, который намечали в субботу вечером. Ведь самое главное — знать, куда ты собираешься ехать. Тогда ты не будешь блуждать без толку, спрашивая поминутно о дороге, а рванёшь прямо к цели. Может, слово «рванёшь» в отношении Доминика не самоё меткое, прошу, однако, в этом смысле не иметь к автору претензий. Автор повторяет только то, что услышал от Пини. А Пиня, намечая маршрут, выражался чаще всего именно так. Кроме слова «рвануть», Пиня употреблял также многие другие глаголы. Он говорил, например:

— Завтра, Доминик, мы отчалим на озеро!

Или:

— Готовься. В воскресенье утром слетаем в Навратовицы!

Или:

— В ближайшее воскресенье рванём в Лапки!

Или:

— Что бы ты сказал, Доминик, если б мы двинули в Филютков?

Или:

— Газанём завтра на Вислу, на то самое место, где папа поймал того большого сома!

Согласитесь, что эти выражения подходили больше для автомобильных гонок или для реактивных самолётов, чем для Доминика, который, как мы знаем, двигался по шоссе с весьма умеренной скоростью, равной приблизительно тысяче слоношагов в час.

Может, именно потому, что Доминик был не слишком скор и каждый мог его без труда обогнать, он и завоевал популярность на всех дорогах.

Шофёры, высунувшись из автомобиля, кричали:

— Здорово, толстяк!

Пассажиры автобуса уже издалека махали Доминику.

Доминик выглядел на шоссе великолепно — второго такого экскурсионного слона нигде не было; больше того, никто и не слыхивал, чтоб где-нибудь на свете было нечто подобное. Появилась мода на слонов. Многие, ложась спать, думали о том, что не худо бы завести такого слона, как Доминик, и разъезжать на нём всюду, на зависть своим знакомым. Время от времени в газетах появлялось объявление:

Объявлений было множество, но слона никто не продавал, потому что подходящего слона нигде не было. Когда все это поняли, популярность Доминика возросла ещё больше. Доминик был один-единственный.

К его чести следует сказать, что он был по-прежнему очень скромен, не кичился и не ходил, задрав кверху хобот.

Вёл он себя очень тихо даже тогда, когда их задержала милиция. Дело было так.

Пинин папа, Пинина мама и Пиня возвращались однажды из очередной воскресной прогулки за город. Наступил вечер, становилось всё темнее. Дневной зной сменился приятной прохладой. Мама и папа, расположившись на старом диване, дремали, убаюканные мерным колыханием шагов Доминика. Пиня, как всегда, сидел между ушами и оттуда управлял слоном, точно водитель автобусом. Движение на шоссе было большое — все возвращались в город. Внезапно, опередив Доминика, перед самым его носом резко затормозил мотоцикл, с мотоцикла соскочило двое милиционеров в белых шлемах.

— Кто водитель? — крикнул один из них.

— Я, — дрожащим голосом ответил Пиня.

— Почему ездите без сигналов? Уже темно, — сказал второй.

— У него никогда не бывает сигналов, — ответил Пиня, — я знаю его давно.

— Платите штраф, — буркнул первый милиционер.

— Нельзя в темноте ездить без сигналов, — добавил второй.

— Сейчас составим протокол, — сказал первый, вынимая из кармана толстый блокнот и карандаш. — Как называется ваше средство передвижения?

— Слон, — пояснил Пиня.

— Модель?

— Доминик, — ответил Пиня, который не знал, что и отвечать.

— Год выпуска?

— Понятия не имею, только он очень старый.

— Тормоза хорошие?

— Думаю, что хорошие, — ответил Пиня.

— А покрышки?

— Тоже.

— Максимальная скорость?

— Тысяча слоношагов в час.

— Сколько это по-нашему?

— Шесть-семь километров, — пояснил Пиня.

— Регистрационный номер?

Пиня ничего не ответил.

— Я спрашиваю, под каким номером он зарегистрирован? — повторил уже громче свой вопрос первый милиционер.

А Пиня ни слова. Молчит как убитый.

— Вы не слышите? К вам обращаются... — сказал второй.

— Видите ли...

— Что «видите ли»?

— Видите ли, у него нет номера...

— Как так нет? — изумился первый милиционер.

— Ещё не бывало, чтоб у средства передвижения не было номера, — заметил второй.

— А вот у Доминика нет, — сказал Пиня.

— О-о-о-о, это очень плохо, — покачал головой первый.

— Это ужасно! — добавил второй.

— Придётся наложить дополнительный штраф! — сказал первый.

— И поделом! — присоединился к нему второй. — Ни одно средство передвижения без регистрационного номера, да вдобавок без сигналов, не должно появляться на дороге. Повторите!

— Ни одно средство передвижения без регистрационного номера, да вдобавок без сигналов, не должно появляться на дороге, — повторил Пиня.

— Платите сто злотых, — сказал первый милиционер.

— Мы ещё мало берём с вас. Можете быть довольны, — сказал второй. — Снова поймаем — влепим больше.

— Видите ли...

— Что «видите ли»?

— Видите ли, у меня нет денег...

— Займите.

— У кого?

— Это уж не наше дело.

В этот момент Доминик стал потихоньку теребить хоботом папу. Тот крепко спал и не слышал всего этого разговора.

Папа протёр глаза и с высоты своего дивана увидел в темноте два белых шлема

— Что произошло? — спросил он вежливо.

— Пришлось наложить штраф, — сказал первый милиционер. — Водитель этого слона, — и тут он указал на Пиню, — заявил нам, что у него нет при себе денег.

— А за что штраф? — спросил Пинин отец.

— За езду ночью без сигналов, — сказал первый милиционер.

— За езду без регистрационного номера как днём, так и ночью, — добавил второй.

— Какую сумму вы требуете? — спросил отец.

— Сто злотых.

— Пожалуйста, вот сто злотых, — сказал Пинин отец, доставая из бумажника красную продолговатую бумажку.

— Вот квитанция, — сказал первый милиционер и вырвал листок из блокнота, отметив предварительно на нём характер нарушения.

— Не советуем на будущее пользоваться слоном в таком состоянии, — предостерёг второй милиционер. — До свидания!

Милиционеры завели мотоцикл, вскочили на него и укатили. Меж тем все машины уже проехали, и Доминик величественно зашагал в город по пустому шоссе. Это происшествие несколько его огорчило, и он покачивался на ходу больше обычного. Разумеется, сигналов у Доминика не было, но, по счастью, он был такой белый, что все без труда различали его в темноте не хуже, чем шлемы милиционеров, которые маячили перед ними вдалеке на шоссе, пока не скрылись наконец из виду. Может, даже ещё лучше.