Переселился я один, оставив родителей коротать старость с коммунальной крысой, и, засыпая в день переезда, завел будильник на двадцать минут позже, потому что до работы стало ближе.

К своему удивлению, я просыпаюсь не позже, а раньше: около семи утра дом идет ходуном от необычайной силы крика со двора, пронзающего стекла:

-- ДА ЗДРАВСТВУЕТ СУСАНИН! -- возвещает вопль, после чего лопата скрежещет по ледяной кромке тротуара.

Этот скрежет больше не дает мне заснуть и злит, естественно.

Я даже хочу плюнуть куда-нибудь с досады, но вспоминаю, что я не в коммунальной квартире, а в своей собственной, без вывешенного в коридоре графика мытья полов. "Черт бы всех побрал!" -- решаю я и собираюсь на работу.

Когда я вхожу в лифт, там уже стоит Сусанин и трет кулаком глаза. От одного его вида мне кажется, будто никакой ночи но было, но я здороваюсь, нажимаю кнопку первого этажа и замечаю, что шарф у него пропущен под ворот пальто на спине схвачен узлом.

-- А вы кто? -- спрашивает Адам Петрович.-- Я с утра ничего не вижу. Как Сквозник-Дмухановский, вижу свиные рыла вместо лиц и даже слышу какое-то хрюканье. Что вы сейчас сказали?

-- Я поздоровался с вами,-- говорю я.-- А как вам удалось завязать шарф на спине?

-- Жена настояла,-- отвечает Сусанин. -- Кажется, вчера я свалился вам на голову? Прошу простить... Впрочем, на самом деле мне плевать...

-- Кто это вас так трубно приветствовал чуть свет?

-- Дворничиха. Я плачу ей ежемесячно тридцать рублей, потому что на будильник не полагаюсь.

-- Счастливо вам покомандовать,-- говорю я на улице.

-- К черту,-- отвечает Адам Петрович и уходит в сторону. "Странный человек,-- думаю я вслед.-- Вчера в одних трусах по балконам скакал, а сегодня даже шарфом подвязался, потом смотрю на знамя, венчающее райком, чтобы из всех дорог в редакцию выбрать путь по ветру, и тоже бреду на работу.

Личность Сусанина давно меня интриговала. В городе шумели самые невероятные слухи и сплетни анекдотического характера о нем. Пересказать их просто невозможно...

Говорили, что вечера напролет он играет с дочерью в прятки, и даже мебель в его квартире стоит так, чтобы интересно было играть, а не удобно жить. Говорили, что он рассеян невероятно, потому что думает постоянно и не видит вокруг ничего, и когда ему дали новую квартиру, он все равно после работы ездил на старую, и жена ловила его у ворот типографии и вела в нужном направлении. Говорили, что он самый умный и образованный человек во всем районе, говорили как заведомую ложь, потому что тут же оспаривали в свою пользу. Говорили, что в него влюблены все женщины Сворска, а молоденькие работницы типографии даже теряли стыд и приходили в кабинет Сусанина, водили вокруг Адама Петровича хороводы и пели: "Огней так мною золотых на улицах Саратова, парней так много холостых, а я люблю женатого"... "Мы умираем от любви", -- жаловались девушки. "И лучшим саваном вам будет девственность",-подавал совет директор.

Не надо много мозгов, чтобы объяснить чудачества Сусанина. Жизнь вокруг была чересчур серая для него, вот он и развлекался в одиночку, как мог, и других тянул в круг. Сусанин выбрал себе роль тапера и как будто предлагал: "Вы давайте, живите, а я вам подыграю, чтобы вы от своей жизни быстро не загнулись..." Он же совершенно не приспособлен для существования в городе, который окружен двойным поясом интернатов и школ для умственно-неполноценных детей. Пробраться через такой заслон какому-нибудь образованию, гению или таланту-одиночке не хватило бы силенок. Насколько я знаю историю Сворска, до нас доехал только министр тапочковой промышленности с двумя вагонами тапочек. Так что Сусанин в этом смысле был исключением, и первой его идеей, как говорили, было продавать в нагрузку к бутылкам противозачаточные средства. Но в исполкоме один заместитель сказал ему: "Вы тут из винного аптеку не устраивайте!", а второй: "Кто же нам выделит столько презервативов?". Потому-то Адам Петрович и предлагал девушкам добровольно выбрать девственность... А вчера после первого знакомства Сусанин напомнил мне солдата, с которым я служил. Этот солдат после каждого похода в клуб пел песни и говорил фразами героев фильма. Он так развлекался...

Когда я прихожу на работу, Сплю уже сидит за столом и сосредоточенно водит карандашом по журналу "Веселые картинки". Он решает лабиринт "Найди ежику дорогу в нору".

-- Помочь? -- спрашиваю я.

-- Что? -- Сплю всегда переспрашивает. Он притворяется, будто плохо слышит, но на самом деле тянет время, чтобы понять, о чем его спрашивают.

Я снимаю дубленку, сажусь за свой стол и беру у Сплю стопу сегодняшней почты:

-- Тогда помогите Незнайке собрать портфель в школу на следующей странице.

Мы работаем со Сплю в отделе писем районной газеты "Зеркало Сворской славы", работаем вдвоем на одной ставке, но Сплю считается моим начальником, потому что старше и в редакции сидит дольше.

Пришел я сюда, чтобы писать Хотел стать писателем, сам даже не знаю, с чего вдруг мне захотелось. Увидел, что и глупее меня люди за хорошие деньги бумагу переводят, и тоже собрался. Еще в армии написал я от безделья два рассказа и разослал по журналам Был настолько наивен, что в дивизионной библиотеке разыскал справочник авторских прав и высчитал причитавшиеся мне гонорары. Вместо денег прислали письма, в которых автора обвиняли в незнании орфографии и стилистики, в несамостоятельности и заштампованности, и советовали стать отличником боевой и политической подготовки и темой для будущих рассказов взять напряженные будни военной службы, а не любовь в весенних тонах. Прочитав ответ в части, меня подняли насмех и сняли с должности члена редколлегии. С тех пор я никому не говорил, что хочу стать писателем, и ждал дембиля, чтобы устроиться в газету. Но первое время переживал сильно Для меня это была катастрофа: ведь я попал в стройбат, то есть два года должен был то с мастерком, то с носилками защищать Родину от врагов. А именно этого мне и не хотелось: по молодости я никак не мог взять в толк, почему наши командиры зарабатывают больше, чем прорабы и бригадиры, хотя не отличают песок от цемента, и почему рабочим не присваивают воинских званий? Работали-то они бок о бок с нами, следовательно, тоже защищали Родину. Понятно, спросить об этом я не мог, носилки таскать не хотел, поэтому вспомнил, как играл в футбол за юродскую команду, в надежде из редакторов переметнуться к спортсменам. Но когда я сказал название городской команды, то меня послали и из спортсменов. И пришлось расплачиваться собственной шкурой на стройках страны за жену тогдашнего сворского секретаря, которая руководила спортивной работой в районе и, используя свою власть, сказала однажды: "Хочу, чтобы наша футбольная команда называлась "Розовые бантики". Эта женщина вообще все видела в розовом цвете и даже своих детей наряжала в разноцветные бумажки, а с чьих-то похорон ее просто попросили уйти...

Но сразу после армии подвернулась должность в отделе снабжения типографии. Я был бы последним кретином, если бы из любви к печатному слову отказался от этого места.

В снабжении проработал я пять лет и сколотил неплохой капиталец Но главное -- научился зашибать деньгу, наглеть при необходимости и не слезать с людей до тех пор, пока они не делали того, что я от них требовал. К этому времени все более менее крупные шишки нашего района оказались обязаны мне какой-нибудь услугой, причем одни об этом даже не подозревали, а другие, вроде начальника райпищеторга товарища Примерова, становились закадычными друзьями. Так что я не расстроился, когда был изгнан из типографии, расти там выше я не мог, мог только расширять площадку, на которой и так стоял твердо... Но и дальше работать особо не рвался, у меня и без работы жизнь была прекрасной. Наша страна так богата, что прокормит не одну армию бездельников. Это, собственно, и происходит. От того-то мы все и бедные, что половина граждан живет бесплатно. Возьму за пример туалетную бумагу, которая в Сворске идет втридорога, а в моей квартире стоит мешками и ждет покупателя. Ни одного рулона я не возьму себе. Зачем, если в любой столовой салфеток бери -- не хочу?.. Или автобусные талоны. Их-то для чего без конца покупать, когда катаешься по маршруту, на котором всего восемь машин и, cooтветственно, восемь компостеров? Пробил один раз, написал внизу четырехзначный номер автобуса и езди, пока машину не спишут... Или, скажем, магазин самообслуживания -- "самбери" в народе. Захотелось вам купить курицу, а денег жаль. Отдерните от какой-нибудь утки третьей категории нашлепку и присобачьте на курицу, и ничего не бойтесь -- пройдете через кассу на "ура" Вот такие подарки и хитрости социализма надо использовать, чтобы жить лучше, богаче, с удовольствием.