- Я не из МВД, - начал он. - Из другого ведомства.

- Безопасность?

- В общем, да. Не буду разводить дипломатию. Предлагаю работу в Москве. Центральный аппарат. Специальное боевое подразделение.

- Спецподразделение? - удивился я. - Почему меня? У меня второй разряд по легкой атлетике и второй по боксу. Не гигант. И стреляю не так, чтобы очень.

- Мне нужны не спортсмены, а бойцы.

Голова шла кругом. Москва. Спецподразделение. Для милицейского опера из провинции это звучало фантастически. Все было слишком хорошо, чтобы стать правдой.

- Я согласен, - неуверенно произнес я. Не может такого быть. Хорошо, возьмет этот человек меня. Так не пропустит кто-то еще - мое или его начальство, кадровики. В ГБ кадровики чокнутые, найдут какой-то пункт в анкете, что родственники в четырнадцатом году находились в оккупированной зоне -- и до свиданья. Да и зачем я им нужен? Тоже мне, ценный для Москвы кадр.

Он будто читал мои мысли.

- Сомневаетесь? - улыбнулся он. - Напрасно. Вы даете согласие - и поступаете в мое распоряжение. Этот вопрос решаю я и больше никто. Первая и последняя инстанция. Никаких согласований. Проблем с переходом, с документами не будет. Ваше слово - и вы наш. Но тогда, учтите, пути назад не будет. Вы выбираете не только работу. Вы выбираете жизнь. Вы не будете принадлежать себе. Вы обязаны будете делать все, слышите, абсолютно все, что прикажут, и никакие ваши сомнения не будут никого интересовать. Душевные терзания, пустые размышления о добре и зле, о совести - все в мусорный бак. Это жестокая жизнь. Вы никогда не сможете изменить ее, сойти с этого поезда...

Накручивал и пугал он меня еще минут десять. Своеобразная проверка больше формальная. Он знал, что я соглашусь. Ведь я был именно тем человеком, которого он искал. Вмиг между нами установилась какая-то взаимосвязь, и как ни молод, зелен и глуп я был тогда и непривычен прислушиваться к своим ощущениям, но это я осознал со всей ясностью.

- Я согласен. И вы меня не отговорите, - хмыкнул я.

- Прекрасно. Неделя на решение проблем. Для всех вы едете в Москву, прикомандировываетесь к оперативно-следственной бригаде МВД. Через неделю вы исчезнете. Перестанете существовать под собственным именем. Все концы будут обрублены...

На этом мои прямые пути закончились. Порой я переставал понимать, где правда и где ложь, добро и зло переплетались и менялись местами. И рядом, совсем близко, постоянно присутствовала она, смерть... Как Фауст и обещал, я очутился в жестком, железном мире. В нем мысли о себе и своем благополучии находятся где-то на сто двадцатом месте, а на твоих плечах лежит гигантская тяжесть долга и ответственности. И перед ней не так важна кровь, даже преступление. Может быть, придет время, когда группа "Тень" останется последней линией обороны гибнущей России. Каждый из нас понимал и боялся этого.

Ходили слухи, что Гурский голубой, слишком скромный образ жизни для внезапно взошедшей звезды рекламного бизнеса он вел. Неженатый, он не устраивал романтических загулов, не шатался по ночным клубам. Не менял как перчатки актрисок, не увлекали его и начинающие девушки-модели, готовые расплачиваться телом, лишь бы подняться выше на пару ступенек.

В рекламном деле он действительно был мастером. Идеи его отличались простотой и без промаха били в десятку. Отдача от его реклам была гораздо выше, чем от продукции конкурентов. Считалось, что он интуитивно нащупывает какие-то струнки в душах обывателей: хотя его произведения и не отличались броскостью, они обладали отменной пробивной силой, дырявили сознание, как дрель, призывая покупать, вкладывать, пользоваться... Но Гурский не просто обладал интуицией и чувствовал, как надо работать с людскими умами. Он владел какими-то знаниями, которыми не владеет никто. И его рекламы были начинены ловушками, действующими на подсознание, приковывающими внимание зрителя к рекламному предмету. А еще они были переполнены информационными вирусами. Рудольф Гурский был искомым "подселенцем" в агентстве "Сфера". После допроса Юрика сомнений в этом у нас не было никаких.

Гурский жил на юго-западе около гостиницы "Турист".

Элитный район, хоть и у черта на рогах. Издавна здесь селились дипломаты и торгаши. А теперь его облюбовали бизнесмены. Количество иномарок за последние годы сильно прибавилось, равно как прибавилось и мусора, беспорядка.

Со слов Юрика, Гурский пунктуален до безобразия. В восемь часов он выходит из своей квартиры, садится в зеленый "ниссан" и едет в центр на работу. Ежедневно, пробираясь по переулкам, на одной из улочек рядом с Мясницкой он останавливается, покупает пачку газет и сигареты "Ява" - других не признает. Перекидывается несколькими словами с пожилой торговкой газетами - бывшей заслуженной артисткой из Малого театра. Актриса - достопримечательность района, и киношный люд из фирмы "Сфера" иногда заглядывал к ней перемолвиться о старых временах, когда кипела театральная жизнь и сыпались на сцену цветы, толпились поклонники. Гурский же взял это за правило.

На точки мы выставились под утро. Задача была простая - проследить за Гурским от дома, проверить, не приклеились ли к нему "прилипалы", а потом при удобном случае умыкнуть его. Центральным опять был квадрат Горыныча. Инок пытался засечь наружку_ противника, если она есть. Шаман - на дальнем прикрытии. Шансов нас проявить у Гурского не было никаких. Да и его друзьям филерам или телохранителям, если они за ним ходят, - придется попотеть. В своих ребятах я уверен. Мы вычислим противника раньше.

Две "линзы" передавали на экран четкое изображение. Ночью ветер разогнал тучи, и поутру солнце выползло на чистое, изумительно голубое небо. Царила обычная утренняя суета. Родители тащили сонных детей в школы и детские сады. "Новые русские" загружались в "мерседесы" и "вольво", реже - в "волги" и "жигули". Вон шестисотый "мерс", сзади "ауди" с "быками" в камуфляжной форме повезли на службу тучное и пассивное тело президента банка "Меридиан". Вон из другого крыла вышел бодрой походкой Гога - грузинский вор в законе, вынужденный пребывать ныне в Москве. Он что-то не поделил с другим вором в законе, маразматически вознесенным в руководители Грузии Джабой Иоселиани, и оставил родные края... Где же ты, Гурский? Не опаздывай.