Логан невольно улыбнулся.

— А кто устраивает сегодняшнюю встречу?

— Ларсен.

— Правда? — Логан почему-то вздрогнул. — Он меня ненавидит.

— Ну, тогда добро пожаловать! — Он быстро вытер губы салфеткой. — Слушай-ка, что я тебе скажу. Не принимай все это близко к сердцу. Научные сотрудники не такие важные персоны, чтобы Ларсен кого-то из них ненавидел. Слишком сильное чувство.

— Возможно, ты и прав.

— А ты не собираешься ничего поесть? Зачем ты накачиваешь чаем пустой желудок?

— А что?

Он пожал плечами.

— Да просто добрый совет. По-моему, Ларсену не очень-то понравится, если ты будешь бегать туда-сюда во время собрания.

Ларсен вел себя точно так же, как и при первой их встрече. Он восседал во главе большого стола, предназначенного для подобных заседаний. По одну сторону от него — заместитель Кразас, по другую — угрюмая секретарша с тоскливым лицом. Глава департамента медицины вел заседание сухо, без всякого юмора.

Открыл он его, указав на два толстых блокнота в переплете, заранее положенных перед каждым новичком.

— Ваше первое задание — изучить материалы в этих тетрадях. Никаких оправданий, никаких исключений.

Вот так. Ни слова приветствия, шутки или хотя бы попытки изобразить коллегиальность.

— А теперь, — продолжил Ларсен, — вы все знаете, кто я такой и для чего мы здесь собрались. Мы предоставляем вам возможность принять участие в разработке новой программы, потому что мы сочли каждого из вас способным внести посильный вклад в лечение рака. Моя задача — проинформировать вас, что, по крайней мере, в течение первого года, ваша работа будет заключаться в том, чтобы обеспечить поддержку старшим сотрудникам. Вы должны будете делать то, что вам скажут, и никакой самодеятельности.

Для Логана и других это явилось новостью. Конечно, они знали, что в институте действует строгая иерархия и первогодки обязаны заниматься не исследованием, а вести пациентов.

Интересно, подумал Логан, совпадает ли его впечатление от услышанного с реакцией остальных. Он быстро поднял глаза от блокнота — все строчили за Ларсеном, не поднимая головы.

— Каждый из вас будет наблюдать за ста двадцатью пятью — ста пятьюдесятью пациентами и фиксировать ход развития болезни, — продолжал Ларсен. — Двадцать будут находиться в определенном месте в определенное время. Насколько вы понимаете, наша цель заключается в том, чтобы разрабатывать и проводить испытания новых методов лечения рака. Каждый пациент в институте дал согласие участвовать в четко контролируемом эксперименте. Одна из ваших главных задач — следить, чтобы пациенты ни в коей мере не нарушали инструкции, чтобы они понимали — если не будут им следовать, их исключат из программы. — Он помолчал. — Некоторые воспринимают это как жестокость. Но как ученые мы лучше знаем. Мы понимаем, что в программе, тщательно разработанной исследователями, правила должны строго соблюдаться.

Помолчав, он кивнул в сторону Кразаса:

— Некоторые из вас уже знакомы с доктором Кразасом. Он сделает краткий обзор проводимых сейчас испытаний. Все, что вы услышите, — закрытая информация. Разглашение ее без разрешения явится основанием для незамедлительного увольнения.

Произносить подобную угрозу не было нужды — это бессмысленное оскорбление молодых высококвалифицированных специалистов, собравшихся здесь. Однако Логан чувствовал, что это не намеренная грубость, просто отражение сущности натуры Ларсена.

— Доктор Кразас, предоставляю вам слово.

Кразас вдруг обворожительно улыбнулся. И добился желаемого эффекта — холодная атмосфера, воцарившаяся в комнате, мгновенно потеплела.

— Во-первых, — начал он, — я хотел бы вас поприветствовать, уверен, что могу сказать от имени всех старших сотрудников: мы ваши коллеги и друзья.

Логан посмотрел на Ларсена, тот уставился прямо перед собой с каменным лицом. «Конечно, — подумал он, — этот парень будет тем еще другом».

— А теперь, — продолжал Кразас, — возможно, некоторые уже знают, что я страстный поклонник кинорежиссера Альфреда Хичкока. И для этого есть причины. Я верю, что Хичкок мог бы стать прекрасным исследователем раковых болезней. Почему? Потому что он благоразумен, он аккуратен и изобретателен. Качества, которые вы должны в себе культивировать. И он знает, что такое отчаяние и страх. И не только знает, но и умеет обходиться с ними. — Судя по тому, как он многозначительно посмотрел на сидящих за столом, Логан понял — это была дежурная фраза Кразаса.

Кразас снова улыбнулся и дотронулся до блокнота на столе.

— Я уверен, вы знаете, что наш курс экспериментального лечения включает в себя три фазы. Первая — новая, совершенно новая форма лечения. Злокачественные образования в данном случае находятся на продвинутой стадии, и мы, без сомнения, понимаем, что шансов на успех мало. — Он помолчал, отпил воды из стакана. — Поэтому, разумеется, и наше понимание успеха меняется. Нас интересует уровень токсичности и определение дозы лекарств, которую человеческий организм в состоянии выдержать. А действие лекарств на злокачественное образование является только второстепенной заботой.

Он поднял блокнот.

— Читая эти материалы, вы заметите, что мы ведем только две протокольные записи по первой фазе. Это означает, что никто из вас не будет иметь дело более чем с двумя-тремя пациентами, участвующими в этом исследовании. Поскольку у пациентов весьма запущенное заболевание, они требуют к себе значительного внимания. — Он помолчал, взглянув на Ларсена. — Само собой разумеется, мы не обманываем больных. В нашем институте к этике относятся серьезно. Но, когда пациент в отчаянном положении, не всегда следует сообщать ему всю правду. Вспомните о Хичкоке: у пациентов, теряющих надежду, пропадает и стимул оставаться в рамках программы. — Он откашлялся и выпил еще воды. — Далее — только небольшое количество лекарств, использовавшихся на первой стадии, процентов десять, используется во второй фазе. Там проводятся сложные исследования, цель которых — определить эффективность воздействия соединений на злокачественное образование в определенном органе. В свою очередь, не более чем десять процентов этих лекарств, точнее, один процент в общей сложности, проходит испытания в третьей фазе, на которой опробуется новое лечение, отличающееся от самых последних терапевтических методик. Когда пациент ставит свою подпись о согласии, он не знает, будет ли он получать официальное лечение или экспериментальное. Но могу вам сказать, что наша политика заключается в том, чтобы никогда не давать больному раком нейтральные лекарства для его успокоения. Это — мошенничество самого жестокого свойства.

Он помолчал.

— Мы знаем, что все участники эксперимента — а это и наши пациенты, и их семьи, — как правило, настроены более или менее оптимистично. Они пришли сюда не просто потому, что здесь все бесплатно. Они надеются на излечение. Но мы — ученые, наши надежды велики, но ожидания вполне реалистичны. И, если исследования третьей фазы дают результат чуть выше обычного стандартного лечения или заметно улучшают состояние больного, это достижение. Но не думайте, что успехов не бывает. Я допускаю, что вы все знакомы с таким лекарством, как кисплатин?.. — Он помолчал, оглядев серьезные лица за столом, и, казалось, ждал ответа.

— Используется при лечении тестикулярного рака, — сказал Рестон.

— Да. Но это еще не все. Я думаю, вы слишком молоды, чтобы помнить фильм «Песня Брайана», он шел с огромным успехом, когда я был в вашем возрасте. Его сюжет основан на истории одного футболиста, умершего от тестикулярного рака очень молодым.

— Брайан Пикколо, — тихо сказал Логан со своего места рядом с секретаршей Ларсена.

Ларсен быстро взглянул на него.

— Это не всеобщая дискуссия, доктор. И не телевизионный конкурс.

— Так вот, — продолжал Кразас, — в те годы, в начале семидесятых, уровень излечивания рака составлял порядка тридцати процентов, а сегодня какой?


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: