И вот, корабль благополучно бросил якорь на входе в дельту Тисса. Место якорной стоянки оказалось выбрано как нельзя более удачно, потому что если идти дальше вверх по течению - есть риск сесть на мель или оказаться между двумя подводными песчаными косами, что могло лишить судно возможности маневра. Капитан всегда в таких случаях был спокоен, но, рассуждая здраво, он предпочел оставить за собой возможность свободно повернуть в любое время, чем подплыть ближе к месту предстоящей встречи. Здесь же достаточно далеко до берегов и островов, поросших камышом. Сами эти заросли распространялись на значительное расстояние от суши, так что корабль как будто стоял между двумя низкими травянистыми стенами.

Лодка, в которой Сэди пожелала остаться одна и грести самостоятельно, вскоре исчезла за поворотом в колышущихся камышовых дебрях. Капитан приказал всем внимательно смотреть кругом, дабы не оказаться застигнутыми внезапно. Рурроур застыл у фальшборта и внимательно вглядывался вдаль. Его чуткий нос ловил запахи, которые нес легкий ветер, веявший над камышом. Уши следопыта-урру непрерывно двигались - он определенно погрузился в сосредоточенное наблюдение. Ашаши с подзорной трубой стоял на своем месте. За дельтой кроме этого наблюдал еще с десяток глаз, так что внезапного нападения не произошло бы всё равно. Прошел час, затем другой. Солнце начало припекать, а над водой и зарослями еще через некоторое время заструилось марево. Когда сверх оговоренного срока прошло уже больше часа, капитан приказал сниматься с якоря, посчитав исполненным данное слово. Всё в зарослях было спокойно, так что он не волновался о судьбе своей бывшей пассажирки - видимо, ей повезло встретить своих сторонников, а дальнейшее ожидание просто бессмысленно.

"Золотая лань" вышла в открытое море и взяла курс на Ланик, последний груз в трюме - ткани и ящики с посудой - предназначались именно туда. Штурман Хогс сказал, что при нынешнем ветре прибытие в ланикский порт состоится дней через восемь-девять. Тут к Капитану приблизился Нетерлих, неся в руке один из своих саквояжей.

- Господин капитан, могу со своей стороны предложить Вам и всей команде одно средство, которое поможет сократить время в пути на день или даже два!

- И что же это? - поинтересовался Капитан, глядя на Кнауса с подозрением и с некоторой тенью удивления.

- Это - новый вид паруса, моя собственная идея! Я также смог внести улучшения в саму парусину путем изменения состава волокон в ткани - этот парус в половину легче и на две трети прочнее обычного, такого же по размерам! Я лично испытывал его уменьшенный образец на одной рыбачьей шхуне. Если позволите, я помогу установить его!

- Хорошо, господин Нетерлих, мы попробуем! Но если Ваше изобретение повредит нам или ухудшит ход судна, я взыщу с Вас тысячу золотых южных тинаров!

- О, Капитан, я готов держать пари на эту сумму, что моя вещь не только не вредна для корабля, но и даже очень необходима! Господа, прошу вас быть свидетелями!

Лабстердаг, Хогс и Думблез, находившиеся тут же, согласились засвидетельствовать это пари.

- Хорошо, можете действовать, Кнаус! Условия пари действительны до нашего прибытия в порт Ланика, не забудьте об этом! - заметил капитан.

- Благодарю Вас, Капитан!

Пройдя на нос, Нетерлих с помощью нескольких матросов закрепил треугольный парус, извлеченный из саквояжа. Пока он лежал кучей, парус не производил никакого впечатления. Но вот его начали поднимать - угол полотнища пополз вверх. Как только ткань поймала порыв ветра, раздался хлопок, напоминавший выстрел из "скорпиона", а треугольный парус взвился вверх, упруго выгнув свою матерчатую "грудь" под напором воздуха. Парус оказался бледно-зеленого цвета с ярко-желтым кругом в середине. Действительно, он был большой, можно сказать, огромный. Чем больше новый парус ловил попутный ветер, тем больше скрипела фок-мачта. Скорость судна увеличилась - теперь оно резало морские волны так, что перед форштевнем образовался пенный бурун. Хогс провел замеры скорости - да, видимое ощущение оказалось правильным, а скорость была больше прежней примерно наполовину. Ночью ветер усилился и продержался в одинаковой силе еще дня три. Нетерлих "светился" от счастья, видя дело своих рук в действии. Капитан радовался за него, однако говорил, что итоги пари подводить пока преждевременно.

Как-то в один из этих дней, в качестве практики, Капитан поставил на место рулевого Раминоса.

- Я заметил - Вы, молодой человек, почему-то не расстаётесь с этой маленькой подзорной трубой. На что она Вам и куда Вы глядите ранним утром и поздним вечером, если не секрет? - поинтересовался капитан у юнги.

- Мне любопытно, господин капитан!

- Хм, и что же Вас интересует, юноша? Тут не на что смотреть, кроме моря да дымки над берегом!

- Ну, не скажите, Капитан! Во-первых, мы следуем вдоль побережья, а это значит, что над водой летают птицы. Во-вторых, я наблюдаю за китами и дельфинами, которые движутся рядом с нами. Господин Нетерлих, будучи моим учителем, привил мне любовь к естественным наукам. Вот я и не теряю времени даром!

- Да, и какие же выводы Вы делаете из своих наблюдений?

- Пока никаких, господин капитан! Я накапливаю сведения и делаю записи об увиденном, а обдумывать всё это я намерен после, когда мы придем из плаванья в дальние земли. Вы ведь не отказались от первоначального плана? И, кстати, не поделитесь, что ждет нас дальше, а?

Капитан посуровел лицом и сдержано ответил:

- Об этом еще рано толковать! Для начала надо прийти в Ланик!

Ритерго понял, что продолжения откровенного разговора именно сейчас не будет.

Кнаус мог торжествовать - корабль, несмотря на пережитую бурю, прибыл в Ланик почти на два дня раньше. Часть выигрыша он тут же отдал в ближайшей харчевне, чтобы поставить всей команде по кружке доброго вина. Потом он вознамерился сходить на окраину города, где собиралось развернуться грандиозное торжище. Капитан пожелал присоединиться к нему, потому что имел причины посетить местную ярмарку верховых и вьючных животных, которая шла в рамках общей торговли. Юнга упросил капитана позволить ему присоединиться к Нетерлиху в его походе.

- Зачем тебе, юнга, рассматривать лошадей, мулов и быков? Что в том интересного? - спросил капитан.

- И в правду, мой юный друг, что Вас толкает туда, что там уж такого необычного? - поинтересовался Кнаус.

- Видите ли, несколько лет тому назад мои родители познакомились с одним коннозаводчиком с юга по имени Итхиль-ит-Туллук. Говорят, он до сих пор славиться своими скаковыми и вьючными лошадями. Многие государи покупали себе на племя его породистых кобыл и жеребцов, хотя последних он продавал крайне неохотно и всегда втридорога! Я давно мечтал увидеть этих прекрасных животных!

- Хм, похоже, придется взять парня с собой, раз он знает толк в скакунах! Хорошо, что у нас на борту есть еще человек, кроме меня, ценящий конскую красоту и стать! - сказал капитан.

- Как, каким образом? - удивился Нетерлих. - Не ожидал от Вас, капитан, что Вы разбираетесь еще и в этом!

- Ну, я ведь не всю жизнь держу штурвал - доводилось бывать и в седле! - сказал капитан, загадочно ухмыляясь.

Все трое отправились в путь по узким улочкам портового города, извилистым, как горные тропы. Им пришлось идти не меньше часа, а потом еще довольно долго взбираться на холм, который венчала башня рядом с широкой аркой. Там, за воротами, начинался длинный пологий спуск в теснину между невысокими возвышенностями. Здесь-то и развернулась знаменитая сезонная ланикская ярмарка, где было множество торговцев и покупателей со всех концов известного мира. Тут продавалась всякая всячина - от иголок до контрактов на постройку кораблей на местной верфи, от грубой дерюги до утонченных шелков, от перепревшего навоза для удобрения полей до брильянтов с куриное яйцо величиной. Несколько в стороне от общих торговых рядов находились загоны и стойла для скота - это и был тот самый торг, где можно было приобрести как хорошую рабочую лошадь или могучего тяглового быка, так и породистых кур и петухов. Здесь царили невероятный шум и столпотворение - стада коз и овец перемещались, гонимые пастухами, погонщики сопровождали волов, наездники вели коней к кузнице, и так далее и везде, насколько хватало взгляда. Над одним из загонов для лошадей Ритерго увидел шест со знакомым вымпелом - это было традиционное место Итхиль-ит-Туллука, где он торговал своими конями. Когда юнга, Нетерлих и капитан подошли поближе, они увидели, что отдельно, в стойле находятся четыре разномастные лошади, хорошие, даже очень хорошие, но не выдающиеся. В тоже время по загону кругами носился серый в яблоках жеребец, с надорванным правым ухом. Юноша подошел к работнику, который чистил свободную часть стойла, но сейчас остановился и отошел прочь, чтобы передохнуть и попускать дым из длинной деревянной трубочки.