Внезапно в туалет врывается гул голосов. Они становятся громче, потом затихают – кто-то открыл дверь, зашел внутрь, и дверь снова захлопнулась.

Мы замираем – губы к губам. Наши глаза слишком близко, вид искажен, поэтому Джейми кажется разъяренным блондином-циклопом.

Я отпускаю его, но наши лбы остаются прижаты друг к другу. И мы оба стараемся не задыхаться от гнева и напряжения.

Человек за стенкой кабинки что-то пьяно насвистывает под нос. Я слышу красноречивое журчание струйки мочи. Проходит, наверное, всего лишь минута, прежде чем этот тип застегивает молнию и уходит, но кажется, будто больше, потому что все это время меня не отпускает обозленный взгляд Джейми. Его глаза спрашивают, почему все должно быть именно так.

Дверь снова захлопывается, окутывая туалет тишиной, но прежде, чем мы заговариваем, проходит еще полминуты.

– Иди попрощайся с друзьями, – грубо говорю я. – Мы уходим домой.

– Ты первый, – огрызается он. – Не я же у нас знаменитость, которая и шагу не может ступить, чтобы ее не остановили фанаты.

Я бы поспорил, но это только задержит нас здесь. Так что я делаю то, что необходимо сделать, чтобы вернуться домой. Выхожу из кабинки и туалета, прощаюсь с двумя оставшимися товарищами по команде, потом выбираюсь на улицу и на тротуаре начинаю ждать Джейми.

Он задерживается – наверное, прощается со своими коллегами. Я вдруг понимаю, что не знаком ни с одним из парней, с которыми Джейми работает изо дня в день. Ну не пиздец?

Мой мозг услужливо подсовывает воспоминание, как та блондинка вешалась на него, а я еще больше накручиваю себя, представляя, как она пытается уговорить его пойти на ночь к ней. Он, конечно, не согласится, я знаю, но от этих мыслей меня все равно немного тошнит.

Наконец он выходит – руки в карманах, мрачное выражение на лице.

Я выбрасываю руку вперед, надеясь, что такси появится быстро и положит этой дерьмовой ночи конец. К моему облегчению рядом немедленно притормаживает машина. Я открываю дверцу и жестом пропускаю Джейми вперед. Когда он садится, то от облегчения я чуть ли не падаю прямо на тротуаре Торонто.

Всю дорогу домой мы молчим, а когда заходим в квартиру, Джейми сразу отправляется в душ. Либо он тоже учуял на себе тот парфюм, либо готовится к бурному примирительному сексу.

Когда он наконец-то выходит, я уже его жду. В постели. Голый. Готовый.

Но Джейми натягивает пару пижамных штанов и, взбив подушку, ложится спиной ко мне. Еще на что-то надеясь, я перекатываюсь на бок и целую его в плечо.

– Бэби, прости, – шепчу я. – Дай мне загладить вину.

– У меня болит голова, – бормочет он.

Будь я плаксой, его ответ добил бы меня.

Но вместо того, чтобы удариться в слезы, я еще раз целую его в плечо. Потом перекатываюсь на спину и начинаю считать оставшиеся до конца сезона недели. Мне кажется, я больше не могу притворяться. Если из-за этого Джейми несчастлив… нет, не могу.

Следующее утро проходит в атмосфере перетертого с обидами напряжения.

У нас с Весом не все хорошо. Он знает, я злюсь из-за того, что случилось вчера. Когда я столкнулся с ним в баре и был вынужден притвориться, будто мы просто знакомые, а не любовники. Не партнеры.

В довершение всего днем Весу звонит отец. Поскольку мистер Весли объявляется крайне редко, я сразу же напрягаюсь, стоит Весу сказать:

– Да, отец. Что тебе нужно?

Этот человек никогда не звонит просто так.

– Угу, – вот и все, что отвечает, послушав с минуту, Вес. – Думаю, можно.

Это ни о чем мне не говорит. Я начинаю тереть нашу раковину на кухне так энергично, словно сержусь на нее, гадая, когда Вес отключится и расскажет, в чем дело. Когда этого не происходит немедленно, я включаю на полную мощность воду. Потом принимаюсь насвистывать. Я шумлю, потому что Роджеру Весли не нравится, что его сын живет с мужчиной. Для него меня словно нет, и напоминать этому козлу о том, что я все-таки существую, прикольно.

Прикольно и жалко.

Но в результате Вес, чтобы лучше слышать, уносит телефон в нашу спальню, и моя детская потребность быть признанным заканчивается ничем. Зато раковина теперь блестит чистотой.

Когда Вес наконец-таки возвращается, я так раздражен, что даже не спрашиваю, что хотел его старикан. Я не уверен, смогу ли спокойно заговорить.

Он садится за стойку и глядит на меня до тех пор, пока я не устаю играть в эту игру. Я бросаю губку на стол.

– Что?

Он отвечает не сразу. Я жду, ощущая себя уязвимым как никогда. Оказывается, у любви есть и темная сторона. Когда злишься на любовь всей своей жизни, невозможно испытывать радость.

– Звонил мой отец, – наконец произносит он.

– Я догадался, – говорю я, но мой тон добрей слов.

Он кивает.

– Помнишь его приятеля из Sports Illustrated?

– Который хотел писать про твой первый сезон?

Вес кивает.

– В общем, теперь, когда мой сезон пошел в гору, он бесится, что я ему отказал. И давит на отца, чтобы тот выжал из меня эксклюзивное интервью.

– Ты не мог просто сказать ему «нет»? – Как тогда.

Мой бойфренд рассматривает свои руки.

– На этот раз меня обрабатывают с обеих сторон. Он напирает еще и на Фрэнка.

А. Фрэнк – это парень из PR-департамента, а ему Вес никогда не отказывает, потому что думает, будто его каминг-аут пройдет более гладко, если на его стороне будет Фрэнк.

– Ну… а если ты попросишь его потерпеть до июня? И скажешь, что тогда он получит историю, которую стоило ждать.

Вес быстро поднимает глаза.

– Не могу. Это как дразнить мышью питона и просить его не набрасываться. Он станет вынюхивать, что я скрываю. Думаешь, после такого намека ему будет сложно обо всем разузнать, а потом без моей помощи просто напечатать статью?

Черт.

– Ладно. Забыли. Плохая идея.

– Бэби. – У него срывается голос. – Я только об этом и думаю. Знаешь, сколько сценариев я проиграл в голове? Дело не в том, что я плохо стараюсь, окей?

Я знаю, он чувствует себя загнанным в угол. Я все понимаю. Проблема в том, что я не вижу, каким образом июнь все изменит. Я беспокоюсь, что ему не хватит решимости. Что мысль о балагане в прессе покажется ему такой отвратительной, что он не сможет заставить себя нажать на курок.

Что я тогда буду делать? Если Вес решит подождать еще год, чтобы окончательно закрепиться в команде, то я вряд ли смогу это проглотить.

Внезапно наша квартира становится чересчур тесной.

– Схожу на пробежку, – объявляю я.

– Сейчас? – Обычно, если у меня нет игры или тренировки, мы проводим время перед его играми вместе.

– Я ненадолго, – не глядя ему в глаза, бормочу я.

По-быстрому переодевшись, я засовываю в уши наушники и выхожу. На крыше нашего здания, в так называемом «центре здоровья», есть беговые дорожки. Я выставляю высокую скорость и вбиваю свои печали в резиновое полотно.

Я в курсе, что проблемы следует обсуждать. Вот только я заранее знаю, что ответит мне Вес. Он пообещает, что в июне секреты закончатся. Но теперь эта дата кажется мне такой произвольной. Почему не в июле? Не в мае?

Или вообще никогда?

Вес человек слова, я знаю, но перестать беспокоиться все равно не могу. Я прошу его совершить очень трудный поступок. И меня бесит, что в роли того, кто его заставляет, именно я. Если последствия будут плохими, он может меня не простить.

И это будет пиздец.

За полчаса на дорожке я весь пропотел, но тяжесть на сердце никуда не ушла. Возвращаясь в нашу квартиру, я думаю, что же сказать, если Вес захочет об этом поговорить.

Но оказывается, что разговор нам не грозит.

Выйдя из лифта, я слышу стук.

– Весли! Ненормальный чертила, открой!

У нашей двери Блейк Райли.

– Привет, – говорю я, потому что мне не хватает ума вернуться на крышу и побегать еще, пока он не уйдет.