– Ты забыл одну вещь! – прокомментировал Волчара из-за занавески.

– Какую такую вещь? – Санёк разошёлся, и начал было перечислять грехи всех последних президентов и олигархов, телеведущих и высоких чинов, идолов от попсы и всяких там РАО-ШМАО…

– Да я не о том… Сначала у…бать!.. – гаркнул Волчара.

– Ну, это само собой, все по порядку, – осклабился старший механик, подготовивший бесконечное число экипажей на учебке в Чите, которые потом горели в своих "72-х" в Афгане, оттого что от удара автоматику заклинивало, которые потом вновь вернулись к надежным "62-м" и в Афгане, и в Чечне, которые потом пересели на новенькие "80-е" (это машина, спору нет!)

– Ещё кое-что забыли, – добавил, не открывая бесцветно-серых очей, Хмурый.

– Да вроде ничего… – Санёк кровожадно перечислял всех, кого, и за что, и как.

– У…бать, зав…флить и об…сать… А потом можно и гусеницами…

– Эт-точно! Пусть подохнут пидорами, как жили!..

– Стоп-стоп… А чай отобрать, а рандоли?.. Все по порядку… Потом уже объявлять их… Хотя… Отбирать не будем – еще законтачится кто…

Рождество в России приблизительно таким образом отпраздновало более миллиона человек на положении зеков. Сколько из них разделяет данные мысли – неизвестно. Думается, немало.

Мы застигнуты временем в тот миг русской драмы (язык не поворачивается сказать трагедии), которая уже довольно подробно и правдиво и до боли бесконечно мало описана во множестве толстенных изданий, книг, подшивок газет. Нет смысла их перечислять или суммировать (цифры теперь непосильны для разума – сколько смертей, сирот, погибших, сколько украдено, уничтожено, убито) – все это доступно при желании, в любом информационном объеме. Но при всем обилии, все же не достает некоторых элементов.

Во всех россыпях, безусловно искренних и во многом очень точных книг, есть некоторые важные детали – (а именно, пресловутые: что делать? как быть?) – нарисованные слишком умозрительно, приблизительно или вообще присутствуют в виде авторских неуёмных и неумелых фантазий, что зачастую сводит практически к нулю весь предыдущий труд.

Дело касается будущего, той перспективы, к которой необходимо вести русское общество и как пройти этот путь. Дальше констатации факта (русской нации скоро конец!), дальше того, что разум воспринимает в виде трагедии и её действительно существующих деталей и кульминационных моментов. Короче, написано и очень много, и очень мало. Очень много – что случилось, к чему все придет (крах, конец, полный конец…) если ничего не предпринять, и очень мало – что же всё-таки предпринять, эффективно и по силам. В основном возмущение уходит в пар, в создание искусственных нагромождений из смеси – нужно восстанавливать культуру, или давить на экономику, или взять всем и бросить пить, всей деревней, или ещё что-то подобное, что выдаёт воспаленное фантазиями воображение – совершенно беспомощные миражи, к которым предлагают двигаться всем остальным. Разноголосица, блеяние овец без пастыря, шарахающихся то в одну сторону, то в другую…

Во многом это объясняется тем, что вопрос будущего, а куда ж нам плыть? – касается вопросов веры. А здесь при всем единстве анализов существующего положения – у большинства авторов присутствуют самые противоречивые искусственные конструкции, вызванные тем, что большинство перед вопросами веры пасует. И без веры не обойтись, и без русского православия, и одновременно (чуткая часть русского общества жива, не дремлет) – куда ты пойдешь с МП-шными стукачами спасать кого-то: на заседаниях бесконечных конференций? в президиумах призывать всех умирать за отечество и веру? проглотив стерилизованного искусственного молочка смиренно-послушнической безглазой безголовой идеологии, возмущенно лепетать об онтологических (или генетических) различиях с иудейством?

Некоторые из русских авторов уже выдумывают Православие вне церкви или возвращение к лаптям и языческим неведомым никому корням, что окончательно приводит вдумчивого читателя в тупик: в большинстве случаев ему предлагают поступить именно тем образом, который только что критиковался на предыдущих страницах относительно того, как поступили евреи, скажем, в Испании перед лицом Инквизиции – войти в храм, одновременно имея в кармане скрещенные пальцы.

Выбор убийственный. Как же так – сотни страниц, и на тебе! – уподобиться тем, кого только критиковали, и войти на своей земле в свои храмы и вести себя, как пришельцы или чужаки, оправдывая всё необходимостью. Какая здоровая психика это выдержит? Или вернуться в леса к кровавым жертвоприношениям деревянным истуканам и прыгать через костры? Что еще есть более нелепое после тысячелетней великой истории? Обычно клинит в самом простом месте – что есть вера, и что есть знание? Нельзя подойти к вере с точки зрения, чтоб всё было понятно, это не вера, это система умозаключений. Искрит на стыке веры и познания.

Сознание обычно принимает отмазки, вроде тех, что – деваться-то некуда, как все, так и мы, ну это же отдельные недостатки системы, и её не лучших представителей (рождение МП в кровавом чреве, в кровавой утробе тирании – её кадровая политика, основанная на измене, лояльности карательным органам, практической службе на них – со званиями! с погонами под рясой! – с непременным ушкованием-стукачеством, с контролем практически всего МП-епископата через культивирование покаянно-содомитских настроений: главное не попасться, а втихаря-то, согрешил, можно и покаяться, один раз, как говорится, не того, ничего же страшного…) – другого-то нет.

А может, просто не искали? Сами себя оскопляли и ослепляли? Как это для искреннего верующего русского человека вдруг может исчезнуть и в сознании, и из поля зрения – настоящая, истинная, не поддельная, не встающая на колени перед раввинами Нью-Йорка, Русская, Российская Церковь? Как это может исчезнуть ясная перспектива великой и сильной духом, несгибаемой, царственной, мощной, недосягаемой в своей красоте и мощи, России? И откуда в нормальном русском сознании берётся картина полу-олигархической псевдо-демократии, стоящей на западных ценностях, в противовес России – единому обществу, стоящему на личностном законе справедливости, управляемому разумно, охраняемому настоящими, не обиженными, не сдавшимися мужиками, вскормленными красивыми и даже прекраснейшими в мире, русскими женщинами?

Русскую Церковь – не уничтожить, не купить, не украсть (хотя у страны в большинстве своем, она украдена, превращена в муляж, в недействующую МП-копию подлинного корабля, все по словам Серафима Саровского: "будут золотые купола, а молиться под ними нельзя будет" – но и это временно) – так же как не опорочить пророчества о ближайшем будущем России – "золотые купола вверх подымутся, архиереи, попадают, в кровь разобьются" – будущее велико, исполнено достоинства и украшено мощью православного правления царя грозного, нового – "кровь прольется, а потом будет порядок. И в церкви Христовой порядок будет, царской рукой наведенный"…

Кровь любви, почти переставшая идти по венам обезжизненного тела страны – здесь умножается беззаконие, здесь, на распростертом теле израненной страны, опутанной паразитическими законами, оскверненной жирующими, растущими как бледные поганки, колониями паразитов – но и одновременно здесь же по тому же слову пророчества, преизобилует благодать – бери, черпай сколько надо – если ещё жива вера. Хотя, казалось бы, когда разум и сотни томов говорят, что уже всё умерло – надо только пройти по воде, туда – где все раны будут исцелены, нагноения, опухоли, колонии паразитов уничтожены.

Лечит не сам диагноз, лечит горькое ядовитое лекарство, а при смертельном диагнозе – ещё и вера. Лечит правда, которая обязательно облекается в действие, а не в ноющие бесконечные пустые слова из-под стола, из-под шконаря. Когда бьют, надо давать сдачи. Лечит слово, сказанное с властью – толпе, силой слова становящейся армией. Лечит движение в необходимом направлении, которое чем позже начнёшь, тем тяжелее будет сделать, но сделать-то его все равно надо, по-другому вопрос ставить нельзя. Или не надо? Забыть про Россию? Про русский народ? Про великую историю последней империи, признаки которой – огромный избыток культуры, воплощающей лучшее в человеке (не Голливуд, не скейтбордовая унисекс-форма с дредами в придачу…) Направление этого движения не описать словом понятным, привычным для сердца. Это слово – необходимая пища каждодневных движений, скрытая, потаённая, дающая дополнительную энергию, разумная и одновременно таинственная, как долгожданная влага для иссушенной десятилетиями неволи русской души. Это слово – не бунт, но восстание – ещё не достигло той силы, чтобы превратить собравшиеся разрозненные русские ручейки – протесты, митинги, марши – в единую организованную силу с единой волей и единой целью.