У эндогенного преступника есть такие взгляды и склонности, из которых, даже под влиянием не сильного толчка извне, вырастает стремление к данному преступлению. У лиц, предрасположенных к преступлению, вместе с представлением последнего, выдвигается ряд более или менее прочно ассоциированных комплексов такого рода, что благодаря им последствия преступления, способные привлекать к себе субъекта, более или менее ярко освещены и возбуждают живое предощущение приятных переживаний, которые будут доставлены преступлением, а теневые стороны последнего, могущие удерживать от совершения его, совсем не появляются в поле зрения субъекта или освещаются очень тускло и недостаточно. Предрасположение к преступлению и состоит в том, что в конституции субъекта отложились такие постоянные комплексы, благодаря которым представления процесса совершения данного преступления или его последствий соединяются с живыми антиципациями приятных ощущений или, чувств, и из последних возникает сильный импульс к совершению этого преступления. Как и всякое другое событие, преступление, так сказать, многогранно и производит ряд действий в различных направлениях: оно отражается известным образом не только на потерпевшем, но и на его семье, на окружающем его обществе, на лицах и учреждениях, с которыми он был, так или иначе связан, на семье и личных связях преступника и т. д. Какие стороны и последствия преступления будут ярко освещены в сознании, а какие останутся в тумане или совсем ускользнут от внимания, это зависит, прежде всего, от конституции преступника, от отложившихся в последней комплексов, при посредстве которых представление о преступлении выдвигается и закрепляется в сознании и, так сказать, освещается с различных сторон.

Если, например, человек предрасположен к краже, то вместе с мыслью о последней, как о способе удовлетворить известную потребность, у него появится ряд представлений, подталкивающих совершить это преступление. У него явится знакомый образ технического выполнения этого преступления, соблазнительная перспектива значительного куша денег, которые таким путем удастся получить, живая антиципация тех чувственных удовольствий, которые на эти деньги можно будет приобрести, – сыграть в карты, устроить хорошую выпивку, покутить с женщинами и т. д., и вся эта вереница образов и антиципации, более или менее живых и ярких, послужит источником для сильного импульса совершить это преступление. Мысли же о моральной и социальной оценке поступка, о возможном суде или наказании и т. п. или не появятся вовсе, или мелькнут в сознании, может быть, даже вызовут некоторые размышления и колебания, но ненадолго и, во всяком случае, достаточной моторной, силой обладать не будут. Благодаря связи известных представлений с живыми антиципациями приятных ощущений или чувств усиливается процесс фиксации этих представлений в сознании и притягательная сила, с которой они вызывают родственные им представления. Вследствие предрасположения к известному преступлению вместе с мыслью о последнем возникает ряд ассоциаций с однородным эмоциональным тоном, поддерживающих и усиливающих стремление к ее осуществлению; мысль о преступлении, при таком условии, оказывается как бы окруженной многочисленной свитой представлений, с разных сторон, разжигающих влечение к воплощению ее в действительность. Если человек зол и пылает ненавистью к кому-либо, то, как скоро ему придет в голову мысль об убийстве объекта своей ненависти вместе с ней у него появится живая антиципация того удовлетворения чувства злобы, внутреннего облегчения, которые он получит от убийства, и ряд злорадных мыслей: что его враг не успеет насладиться каким-либо видом благополучия, что семья этого врага, на которую в известной мере распространилась ненависть данного субъекта, осиротеет, что исчезнет опасный конкурент и т. д. Каждая из этих мыслей, порожденная ненавистью, в свою очередь, вызывает новый и более сильный порыв этого чувства и дает от себя толчок к осуществлению преступления. Если человек убежден, что он должен совершить известное преступление во имя идеи, вместе с мыслью об этом преступлении в его сознании появится более или менее яркая антиципация того внутреннего удовлетворения, которое он получит от его совершения, той славы и благодарности единомышленников, которые достанутся ему в награду за это, и т. д. Благодаря предрасположению мысль о преступлении, так сказать, обрастает рядом представлений о более или менее приятных последствиях этого преступления и тех приятных переживаниях, которые субъект получит от них. А от этого крепнет и развивается стремление к этому преступлению. Каждый из комплексов, входящих в состав предрасположения к известному преступлению, как бы посылает от себя волну психомоторного возбуждения, направленного в сторону преступления. Для того, чтобы понять психологическое значение предрасположения, надо вспомнить ту роль, которую чувства играют в душевной жизни человека, и их влияние на познавательные процессы. В немногих словах, это влияние сводится к следующему.

Восприятия и представления, которые мало затрагивают наши чувства, быстро исчезают из сознания и остаются лишь недолго в наименее, так сказать, освещенных его областях. Чувство выдвигает восприятие или представление в фиксационную точку нашего сознания и удерживает в ней. Оно заставляет нас сосредоточивать внимание на связанных с ним восприятиях и представлениях. Известно, что человек особенно внимателен к тому, что его интересует, а в основе интереса всегда лежит определенное чувство. Так, ревность заставляет подмечать мельчайшие движения и оттенки настроения своего объекта. Влюбленные часто понимают другого без слов и «налету» ловят желания друг друга. Оно сильно влияет на течение ассоциаций, притянут так сказать, в поле сознания представления, отвечающие в способности его поддержать и затрудняет проникновение дистанционную точку сознания представлений и чувств. Когда мы печальны, мы неохотно смотрим на то, что веселит других и веселило нас при другом нашем настроении. При печальном настроении нас часто даже сердит и раздражает то, что вызывает улыбку или смех у других. Радости или веселью трудно пробиться сквозь тоску и печаль. Наоборот, когда мы радостно настроены, мы гоним от себя печальные мысли и им нужно с особой силой навязываться нашему сознанию, чтобы, наконец, омрачить нашу радость и изменить наше настроение. Известно, что человек, охваченный радостным чувством, например, влюбленный, получивший утвердительный ответ, все видит в «розовом свете». Одно чувство, влияя на течение ассоциаций, вызывает другие родственные ему чувства. «Радость вызывает доброжелательное отношение к людям, симпатию к ним, надежду». «Грусть вызывает беспокойство, мизантропию, пессимизм, страх, мрачное настроение духа». «Нежность вызывает сострадание; гнев – жажду мести и т. п.».Конечно, если появляются факты, с большой силой вызывающие иные чувства, наше настроение изменяется, и господство переходит к чувству иного рода, которое, так сказать, переводит нашу психическую жизнь на иные рельсы и изменяет течение ассоциаций. Большое значение, при этом, имеет, как сказывается данное чувство на нашем самочувствии: если – хорошо, мы стремимся его сохранить и продлить, или испытать вновь, а если плохо – мы стремимся избавиться от него. У эндогенного преступника, благодаря предрасположению, мысль о преступлении становится центром ассоциаций, в которых одно за другим развертываются разные кажущиеся ему выгодными последствия преступления, с более или менее живыми и яркими антиципациями приятных чувств и ощущений, которые будут ими доставлены. Если на горизонте сознания у него и появляются представления о разных невыгодных и неприятных последствиях преступления, они более или менее быстро меркнут, и мышление отвлекается от них в русло ассоциаций, поддерживающих развитие стремления к преступлению. Человек подумал было о наказании; о разлуке с семьей, о позоре, которым он покроет себя, совершив преступление, и т. д., но все эти мысли или быстро пронеслись в его голове и исчезли, или заставили его заколебаться, отложить окончательное решение вопроса, но, затем, влечение к близким выгодам и удовольствиям, которые вот сейчас будут доставлены преступлением, благодаря предрасположению с новой силой вспыхнуло у него, – часто вместе с легкомысленной надеждой ускользнуть от рук правосудия, – и он решительно вступил на преступный путь. Благодаря предрасположению, мысль о преступлении долю удерживается в фиксационной точке сознания, завладевает последним, заполняет его родственными ей ассоциациями и затрудняет появление враждебных ей ассоциаций.