Валия опять сосредоточилась на маргаритках, не желая встречаться с ним взглядом.

— Миленья полезнее тебе, чем когда-либо.

Когда она вновь заставила себя посмотреть на него, ответа в его золотистых глазах не оказалось.

— Итак, услуга, — повторил он. — Согласна ты или нет?

Её потребность в немедленных ответах исчезла, когда в ней вновь всколыхнулась забытая жадность. Ей нужен был этот дар, она нуждалась в нём, чтобы укрепить угасающую магию и восстановить молодость и красоту. Чтобы контролировать то, что казалось невообразимым.

Обсидиановый клинок был столь же сильным, как золотой меч, о котором она мечтала, которого она желала. Но она знала, что ей было нужно. Отчаянно…

Может быть, прошлое не имело значения.

Только магия. Только выживание.

Только сила была важна, во что б её ни заключили.

Валия наконец-то приняла от Тимофея обсидиановый клинок, и его вес оказался утешительным после стольких лет боли и борьбы.

— Да, Тимофей, — ровно ответила она. — Я согласна.

— Я буду всегда тебе благодарен, — кивнул он.

А после бессмертный канул в небытие, и мир сна превратился во мрак. А когда Валия проснулась в своей маленькой койке от холода, когда увидела, что угли просто тлели в очаге, зубчатая рукоять клинка всё ещё оставалась в её руке.

Йонас

Пелсия

«Тебе не избежать своей судьбы…»

Йонас так быстро вскочил с жесткого деревянного пола, что голова его закружилась. Потеряв ориентацию в пространстве, но не выронив кинжал, он попытался осмотреться и понять, что именно вырвало его из глубокого сна.

Вот только рядом не оказалось никого, кроме красавицы-принцессы с цвета воронова крыла волосами, что свернулась на маленькой кровати. Рядом с нею лежало крошечное дитя, запеленанное в кусок ткани — клок его, Йонаса, плаща.

Глаза новорожденной были открыты и смотрели прямо на него. Фиолетовые, яркие, будто драгоценные камни.

Его дыхание на миг остановилось. Как?..

Люция тихо застонала во сне, отвлекая его внимание. А когда он вновь посмотрел на ребёнка, взгляд его был синим, как у матери, а не фиолетовым.

Йонас покачал головой, пытаясь прийти в себя.

Люция повторила стон.

— Кошмары, принцесса? — пробормотал Йонас. — Неудивительно после прошлой ночи…

Их путешествие к отцу и брату Люции было прервано — её же родами во время страшного ливня. Йонасу пришлось устраивать их в соседней таверне, чтобы Люция могла немного восстановиться, прежде чем опять идти вперёд.

Она сдвинулась, сжимая зубы.

— Нет… — прошептала она. — Прошу, нет… нет…

Неожиданная уязвимость в её голосе заставила его дрогнуть.

— Принцесса, просыпайся, — повторил он уже громче.

— Ты… Ты не можешь!.. Не позволю, не позволю!.. Нет…

Йонас, отбросив все мысли в сторону, сел на край кровати.

— Люция, проснись.

Когда она не ответила, он схватил её за плечи, намереваясь легонько встряхнуть.

И в тот же миг он был не в маленькой спальне, а стоял посреди деревни, и весь мир пылал.

Пламя взлетало выше Запретных Гор, а жар сжигал его плоть. Пламя не трещало, как костёр, оно ревело, будто бы могучий зверь. И Йонас с неверием смотрел, как за стеной разрушающего огня всё плавилось и горело. Кричали люди, моля о милосердии, но пламя поглощало их целиком, оставляя горстки чёрного пепла.

Йонас был парализован. Он не мог кричать, он не мог скрыться от жгучей боли. Только с ужасом смотреть, как разрушительное пламя превратилось в что-то узнаваемое — в гигантскую, но знакомую человеческую фигуру. Эта огненная тварь смотрела на второй силуэт — на девушку, что стояла перед ним.

— Вот, ты видишь правду, маленькая волшебница? — рычало оно, и каждое слово лизало воздух огненными кнутами. — Этот мир испорчен, недостоин, как и все смертные. Я выжгу всю эту слабость!

— Нет! — капюшон её плаща упал, открывая чёрные волосы. Это была Люция. — Я не позволю! Я остановлю тебя!

— Остановишь меня, да? — существо расхохоталось, раскинув в стороны пылающие руки. — Но это ты сделала это возможным! Если б ты меня не разбудила, ничего бы не было!

— Я не будила тебя, — но в голосе её чувствовалась неопределённость. — Ритуал… Да, остальных пробудила я. Но ты другой! Ты проснулся сам!

— Ты недооцениваешь свою магию и своё существование. Миленья знала об этом. Вот потому завидовала тебе, как и Эве. Вот потому и желала твоей смерти после исполнения цели. Так же, как тебе желала смерти твоя мать!

Люция отшатнулась от него, словно слова били плетью.

— Моя мать боялась моей магии, — она отвернулась от монстра, и Йонас увидел, как слёзы текли по её щекам. — И мне следовало позволить ей убить меня!

— Твоя смертная жизнь — единственная ценная, моя маленькая волшебница. Займи своё законное место рядом со мной, и мы месте будем править этим миром.

Люция смотрела на Родича Огня.

— Я этого не хочу.

Огненный бог усмехнулся.

— Ты лжёшь, маленькая волшебница, как же ты лжёшь… Смертные мечтают о силе. Ты позволила бы уничтожить свою семью и друзей, своего ребёнка, встань они на твоей дороги. Прими это, маленькая волшебница. Маленькая богиня…

Содрогнувшись, Люция сжала руки в кулаки и закричала:

— Ни за что!

Пронзительный звук заставил Родича застыть. А в следующий миг он разорвался на миллион кристально-синих осколков, и каждый из них падал на пол… маленького номера в таверне. И девушка спала в крошечной постели.

Тёмные ресницы Люции задрожали. Она открыла глаза и уставилась на Йонаса.

— Что… Что, проклятье, я только что увидел? — голос Йонаса дрожал. — Это был сон или пророчество?

— Ты был в моей голове, — прошептала она. — Как это возможно?

— Я… Не знаю.

Её глаза широко распахнулись.

— Да как ты смеешь вторгаться в мою личную жизнь?!

— Что?.. — Йонас вдруг взмыл в воздух и болезненно ударился о стену.

Заплакал ребёнок.

Люция вскочила на ноги, и её синие глаза пылали гневом.

— Держись от меня подальше.

Он потёр болевшую шею и нахмурился.

— Ты что, думаешь, я сделал это специально? Я просто пытался разбудить тебя и понятия не имел, что такое случится.

— Сколько же магии кипит в тебе?

— Не знаю, — он пожелал себе терпения. — Я не знал, что могу попасть в твои сны, как…

— Как может Тимофей, — прошипела она.

Хранитель. Бессмертный, проживший тысячелетия. Тимофей жил в другом мире, в Святилище, и Йонас доверял ему не больше, чем тому, кто сотворил пламя из сна.

— Это всё делает Тимофей, — протянул Йонас. — Наверное.

— Вон! — огрызнулась Люция.

— Слушай, я понимаю, что это была плохая ночь. У меня тоже. Но ты поступаешь против логики!

Она протянула руку к двери. Та распахнулась по её велению, едва не сорвавшись с петель. Щёки девушки пылали алым.

— Оставь меня наедине с дочерью!

Крики младенца не утихали ни на миг.

Ему следовало просто проигнорировать её сон лишь из-за её дурного настроения?!

— Я просто пытался тебе помочь!

— Как только ты приведёшь меня к отцу и к Магнусу, мне твоя помощь не понадобится, мятежник, — она ткнула пальцем в дверной проём. — Ты оглох? Убирайся!

И, прежде чем он понял, что происходит, воздушная магия вытолкнула Йонаса в коридор.

Вот она — благодарность за то, что он бросил вызов проклятому пророчеству и спас её жизнь ночью, отдав собственную — его просто вышвыривают из комнаты.

— Плевать, — прошипел он сквозь стиснутые зубы. — Всё почти закончилось. Почти.

Как только он доставит лимерийскую принцесску в её ненавистную семью, с Дамора его ничто связывать не будет.

Рыча от негодования, он спустился вниз. Надо было поискать завтрак, поесть… Идеально подошёл бы омлет с куском хорошего хлеба. Ни на какие экзотические фрукты и овощи, что украшали столы избалованных оранийцев или лимерийцев, он не надеялся. Они у западных пустошей, так что увядшая капуста или гнилой помидор — уже удача.