Великая война Мака Болана началась в городе Питтсфилд в Западном Массачусетсе. И закончиться она должна была там же. Но этого не случилось, несмотря на очевидный факт, что одиночка, без друзей и союзников, не мог успешно бороться против чудовищного монстра подпольного преступного мира, известного под названиями мафия, Синдикат, Организация, «Коза Ностра». Однако в Питтсфилде решающую роль сыграли беспрецедентная приверженность справедливости, вера в правоту своего дела и беспримерное мужество, которые принесли победу борцу-одиночке, стоившему целой армии, и до основания потрясли дотоле казавшийся незыблемым мир организованной преступности.

Первая победа в Питтсфилде поначалу расценивалась обозревателями, как счастливая случайность, одиночный удачный выпад фанатика, который скоро поплатится за свою дерзость. Даже его врачи видели эту победу в таком свете. В конце концов, Питтсфилд считался «второстепенной территорией», где процветал, в общем-то, лишь мелкий рэкет, и связи с Организацией в национальном масштабе были слабыми. Реакция «Коммиссионе» на здешние потери была очень спокойной, почти равнодушной. Имя Болана внесли в «список врагов» и отдали обычное в таких случаях распоряжение «разобраться» с нарушителем спокойствия.

Конечно, даже обычного распоряжения убрать неугодного человека, как правило, бывало достаточно. Добавьте к этому угрозу со стороны правоохранительных органов, которые пришли к выводу об «особой опасности дезертира», и казалось, что дни Мака Болана сочтены. И никто, включая журналистов, не верил, что упоминание об этой жертве вьетнамской «трагедии» когда-либо снова всплывет на страницах газет. Все были уверены, что очень скоро он окажется на холодной полке в каком-нибудь морге.

Один из популярнейших в стране обозревателей даже опубликовал в газете совет «последнему герою Америки», которого он сравнил со сражавшимся с ветряными мельницами Дон Кихотом: «Уходите, молодой человек. Поезжайте в Африку, в Индию, а еще лучше в Тибет. Забудьте о ветряных мельницах, забудьте о чести, справедливости, человеческом достоинстве, прекратите свое существование, сержант Болан, оставьте нашему умирающему обществу лишь приятную память о себе. Найдите уединенную пещеру в горах Тибета и проведите там остаток своих благословенных дней, размышляя о вашем великолепном жесте, вашем изумительно дерзком вызове, вашем восхитительном мужестве. Но избавьте нас от вашего божественного героизма».

Если Болан и читал этот совет, он все равно не внял ему. Наоборот, он решительно двинулся на мафию, один за другим нанося разящие удары по наиболее укрепленным форпостам преступного мира. Мощными молниеносными атаками он сокрушал любые ловушки мафии, возникавшие на его пути, повсюду повергая врага в смятение и шок.

«Этот великолепный воин-одиночка играет на выигрыш! — восхищенно написал один из журналистов после очередной победы Палача. — Просто немыслимо, насколько эффективны его действия».

Другие обозреватели тоже заинтересовались феноменом Болана и начали переосмысливать «невозможность» его «безнадежной войны» против мафии. Сам противник окопался на новых оборонительных рубежах и теперь пытался использовать политическое влияние, чтобы вызвать ответные действия официальных властей на войну Болана, в то же время готовя собственный мощный отпор. За голову Болана было обещано вознаграждение в один миллион долларов. Были сформированы специальные ударные команды и группы захвата с единственной целью — уничтожить или взять живым Мака Болана. В поисках человека в черном по улицам американских городов рыскали целые отряды мафиози и независимо от них — честолюбивые охотники за головами, которым было все равно, кто платит им за услуги.

Тем временем отношение полиции к Маку Болану перестало быть однозначным. Официально Болан считался опасным беглым преступником и занимал первую позицию в списке разыскиваемых лиц. Во все полицейские участки страны пришел циркуляр с требованием «при обнаружении Мака Болана по кличке Палач вести огонь на поражение». Тем не менее, со стороны федерального правительства была предпринята тайная попытка предложить Болану амнистию за прошлые «преступления» и официальный, но секретный статус в войне государства против организованной преступности. Болан отклонил это предложение, предпочитая вести войну по-своему, не компрометируя себя, с одной стороны, и не желая бросать тень на официальные власти, с другой. Однако на всех уровнях правоохранительного истеблишмента личные симпатии полицейских почти целиком и полностью были на стороне непримиримого человека в черном. Полицейские считали его своим. Сам Болан относился к ним, как к солдатам союзной стороны. Он никогда сознательно не подвергал опасности жизнь полицейских и ни разу не стрелял по ним. Это тоже казалось невероятным наряду с другим чудом, которое не переставало волновать воображение сторонних наблюдателей: на протяжении своей жестокой и отчаянной войны ему ни разу не изменило острое чувство справедливости. Болан направлял удары только на тех, кто того заслуживал. От руки Палача не пострадала ни одна, невинная душа. Но это вовсе не было чудом — это был стиль работы Болана.

Поначалу общественное мнение считало, что война Палача была простым проявлением мстительности или, в лучшем случае, обостренного чувства воинствующей справедливости, сопровождаемой кровавыми эксцессами и психозом. Однако дальнейшее развитие событий показало, что Болан вел поистине справедливую и благородную войну, что он был безусловно одаренной и цельной личностью, и двигала им не ненависть к врагу, а сострадание к его жертвам.

Мак Болан был не психопатом, а глубоко чувствующим человеком, который не мог стоять без действия в стороне, когда каннибалы терзают и истребляют человечество. Он также был реалистически мыслящим воином, обладавшим могучей силой духа и волей, необходимой для выполнения своего долга так, как он себе это представлял. В самом начале своего боевого дневника Болан сделал такую запись: «Я видел своего врага, и теперь я знаю его. Я знаю также, как надо с ним сражаться и как его победить. И я не могу свернуть с выбранного пути».

В этих словах, по-видимому, и заключается лейтмотив поведения Палача.

Он не мог свернуть со своего пути.

Особняк Маринелло на Лонг-Айленде был настоящим вооруженным лагерем. Каменные стены старой крепости на пять футов возвышались над землей, были опоясаны поверху колючей проволокой под высоким напряжением и оснащены электронной охранной сигнализацией. Все остальное находилось за толстенными стенами. Попасть на территорию особняка можно было через широкие массивные ворота с тяжелыми электрическими запорами. По бокам стояли две кирпичные сторожевые будки, в которых за пуленепробиваемым стеклом сидели охранники. За каждой будкой тянулась «собачья зона» — огороженные участки десяти футов шириной и около пятидесяти футов длиной. В этих вольерах находилось по паре сторожевых доберманов, натасканных на борьбу с непрошенными гостями. По команде «убей!» они готовы были вцепиться в глотку любому человеку.

Болан мог только догадываться о том, какие фортификационные сооружения были возведены внутри, за каменными стенами. Маринелло страдал манией величия короля в безумном мире, которым он правил из этого старого дворца. В своем диком царстве дикари вели параноидально дикий образ жизни, в особенности их короли и вожди. Но даже это не спасало их от других хищников, таких же, как они сами. Не спасло это и Маринелло, некоронованного короля мафии.