— Интересное, блин, кино.

— Да? В следующий раз камень всплыл только через шестьсот лет. В смутную эпоху Пяти Воюющих Династий на границе задержали караванщиков, пытавшихся вывезти Шань-бао за пределы Империи. На допросе они показали, что купили камень у семьи Фан — знаменитой династии осквернителей могил. Караванщиков четвертовали на месте. А алмаз был отправлен в императорскую сокровищницу.

Почти две тысячи лет китайцы боялись даже прикасаться к проклятому бриллианту. Иногда камень пытались украсть. Каждый раз воры не протягивали и месяца. Их хватали, передавали в руки придворных палачей, и те разрубали тела на тысячу кусков.

А сто лет назад последний китайский император решил продать древнюю драгоценность. Переговоры продолжались несколько лет. В результате за шесть миллионов франков Шань-бао выкупил французский коллекционер.

Чтобы вывезти алмаз в Европу, француз нанял целую армию. Это было бесполезно. Китайцы верят, что камень сам определяет свою судьбу.

Алмаз выбрал нового хозяина. В тысяча девятьсот тринадцатом году обоз, доставлявший бриллиант во Францию, попал в засаду, конвоиры были перебиты, а алмаз попал в руки Джи-ламы…

— Это кто?

— Тибетский революционер.

Я слушал эту историю, и мне казалось, что Жасмин говорит не с Димиными убийцами, а только со мной. На улице была ночь и шел дождь, а девушка стояла посреди заляпанного моей кровью буддийского монастыря и рассказывала мне неправдоподобные легенды.

— Джи-лама постоянно носил алмаз с собой. Тибетцы тоже верили, что камень проклят и несет несчастье. Они боялись на него смотреть, и, когда Джи-лама погиб, никто не смог описать, как выглядел Шань-бао на самом деле. Одни говорили, что это большой и сияющий алмаз, другие — что небольшой и иссиня-черный.

А что было дальше — никто толком не знает. В начале тридцатых в Тибет приезжал ленинградский профессор Виктор Кострюков. Камень оказался у него. Кострюков привез камень в Ленинград и спрятал здесь, в дацане. А наш друг Стогов его нашел.

Жасмин полезла за сигаретами. Она неторопливо затягивалась и подолгу выдыхала дым длинными струями. Затянулась — выдохнула, затянулась — опять выдохнула. Она чего-то ждала…

Дима покачал коробочку на ладони, убрал ее в карман куртки, подошел ко мне поближе и посмотрел опять сверху вниз.

— Знаешь, Стогов, наверное, я тебя сейчас застрелю.

— Мне будет жаль.

— Я не люблю убивать людей. Но тебя по-другому не успокоить.

— Ты совсем-совсем не любишь убивать людей? Зачем тогда ты прострелил голову китайскому бизнесмену?

— О чем ты?

— Да как тебе сказать? Был у меня один дружок, покойник. Пошел как-то в клуб потанцевать. Больше его живым и не видели…

— Ты о «Moon Way»? Это не я.

— Честное слово не ты?

— Нет, это Леха Молчун. Я его попросил как человека — посмотри, что у китайца в карманах. А он?

— Зачем тебе знать, что у постороннего китайского бизнесмена в карманах?

— Ирка сказала, что камень со дня на день появится. Осталось, мол, децл: бумагу отыскать — и все. А что за бумага — не сказала. И мне пришлось послать Леху глянуть. Чтобы он посмотрел, что к чему.

— Веселая компания. Никто никому не доверяет.

— Мудак он был, этот Леха. Зачем полез? Схватил китайца, затащил в туалет, начал трясти. А тут ты: «Откройте, откройте!» Леха решил, что, раз ломятся, значит, засада. Всадил китайцу пулю в голову и убежал. Я, кстати, очень из-за этого расстраивался.

— И поэтому решил застрелить самого Леху?

— Я? Ты меня спрашиваешь? Не, пацаны, вы видели? Я — Молчуна? Да это ж ты его… у себя в Лениздате…

— Вы ошибаетесь оба. Его убил я.

В спокойном голосе не было слышно ни малейшего акцента. Автоматные очереди затрещали, словно рвущаяся материя. Парни, стоявшие у дверей, повалились, как сбитые кегли.

Дима схватился рукой за колонну и стал оседать на пол. Было видно, как не хочется ему падать. Он пытался зацепиться хоть за что-нибудь, но остановиться уже не мог и заваливался все дальше назад. На белой колонне остался отпечаток его окровавленной пятерни.

И со всех сторон в зал врывались приземистые китайские коммандос в черных прорезиненных комбинезонах.

Есть такая игра — вы кладете свои ладони поверх ладоней партнера, а он пытается хлопнуть вам по тыльной стороне рук, и, когда это у него получается, ваши руки меняются местами.

Тот, кто ведает моей судьбой, решил от нефиг делать сыграть со мной именно в эту игру. Ладони мелькали в воздухе, как птичьи крылья.

Коммандос ходили по залу и добивали бойцов Диминого отряда. Ногой переворачивали тела вниз лицом и стреляли из пистолета в затылок. Из одного и того же пистолета, который каждый раз передавали друг другу.

На Дэне был такой же черный комбинезон, как и на остальных. Он стоял посреди зала и отдавал отрывистые команды по-китайски. Подойдя к дырявому телу Димы, китаец вытащил из кармана джинсов покойника коробочку и, не заглядывая внутрь, убрал ее в нагрудный карман комбинезона.

Жасмин наклонилась надо мной и положила свою ладонь поверх моей.

— Тебя не задело?

Разговаривать мне с ней не хотелось. Я просто убрал руки в карманы разодранной куртки и даже не подумал встать с пола.

— Что ты молчишь?

— А что здесь можно сказать?

— Ты ранен?

— Слушай, не лезла бы ты ко мне. Забирай свой чертов Шань-бао и рули.

— Вчера ты разговаривал со мной по-другому.

— Может, это потому, что меня не отвлекали размазанные по стенам мозги?

Она молчала, и я добавил:

— И потом, вчера я еще не знал, кто ты.

— Да? А кто я?

Она выпрямилась и достала из кармана сигареты.

— Ты Ирина Ляпунова. Аспирантка профессора Толкунова. Ныне покойного… Дай сигарету.

Она протянула мне пачку. Я прикурил… выдохнул дым.

— Это ты написала книжку «Загадки Джи-ламы». Кстати, интересная книжка. В прошлом году во время исследовательской экспедиции в Тибет ты погибла. Сорвалась со скалы и — вдребезги…

— Ну, и что все это меняет?

— Терпеть не могу, когда мне врут.

— Ты что, спрашивал меня, доводилось ли мне погибнуть в Тибете, а я ответила «нет»? Ты не интересовался моей биографией. А я не лезла к тебе с разговорами…

— Ты врешь всем: Ли, профессору, Диме, мне… ты и Дэна обманешь. Только он об этом еще не знает.

Она помолчала. Потом сказала:

— Тебе я не врала никогда.

— Иди ты?!

— Когда я тебе врала?

— Ты спала у меня в квартире! Ты пила со мной кофе! А сама просто хотела узнать, что мне известно о камне! Ты спала со мной! А после этого взяла и привела сюда целую банду головорезов. Это не обман?

— Я никогда не обманывала тебя в том, что касается наших личных отношений.

— У нас есть личные отношения?

— А как ты думаешь?

— Я не думаю. Я дрожу от страха. Ты замечала, что все, у кого возникают с тобой личные отношения, очень быстро становятся трупами?

Из-за спины Жасмин появился Дэн. Он был маленьким и очень уверенным в себе. Мне были хорошо видны его руки — ухоженные и чистые. А мои руки были разбиты, окровавлены, грязны.

Он стоял, а я по-прежнему сидел. Мерзкий тип.

— Добрый вечер, консул. Зачем вы убили всех этих людей? Теперь вас посадят в тюрьму.

— Не думаю. Несмотря на то что всех этих людей убил я, об этом никто не узнает.

— Да? А почему?

— Потому что все будут уверены, что это ваша работа.

— Почему моя?

— Не знаю. И никто не знает. Но улики показывают именно на вас. Ни на кого, кроме вас.

— Что за улики?

— Вот этот пистолет.

Дэн показал мне «макаров», из которого добивали бандитов. Он был черным.

— Из этого пистолета был застрелен профессор Толкунов. И тот юноша с синяком под глазом. Потрясающая сила воли — я был уверен, что он уже мертв. Из этого же пистолета убиты все эти молодые люди. А единственные отпечатки пальцев, которые можно отыскать на пистолете, принадлежат вам.