На ратном поле застыла тишина. Лишь слышались предсмертные стоны раненых и хрипы умирающих коней. Замолкли пушки, пищали, походные трубы, рожки, бубны и барабаны. По отважному багатуру не стреляли, не пускали из тугих луков стрелы. Таков закон ратного поля: одинокий воин, требующий боя, пользуется с незапамятных времен полным неприкосновением. Иначе бог покарает любого, кто посмеет нарушить издревле заведенный обычай.

Тысячи глаз устремились на могучего, закованного в броню всадника, горделиво застывшего с поднятым копьем. Сердца русских воинов наполнились гневом и неумолимо звали их на бой с иноверцем. Многие с надеждой поглядывали на воеводский, расшитый золотом голубой стяг, ожидая, кого же выберет князь Тимофей Трубецкой из своего Передового полка на схватку с татарином.

Но все знали - ордынцы выставили самого сильного и искусного воина, повергшего разящим мечом уже не один десяток ратоборцев. У кочевника тяжелая рука, верный наметанный глаз и свирепое сердце завоевателя, не ведавшее и тени страха.

Бой будет нелегок. Нужен славный витязь - стойкий, мужественный, чтобы не осрамиться, не уронить чести русского войска.

Это понимали ратники, об этом думали воеводы. К белому шелковому шатру князя Тимофея Трубецкого прибыл из Большого полка сам Федор Иванович Мстиславский. Глянув на князей и бояр в сверкающих дорогих ратных доспехах, молвил:

- Уж больно спесив басурманин - под Москвой гуляет. Не пора ли поганому и на свое место указать, бояре? Наши удальцы-молодцы в поле рвутся. Кого против злого нехристя выставим?

Вышел вперед князь Андрей Телятевский - статный, широкоплечий. Высказал твердо:

- С татарами у меня особые счеты, князь Федор. Вотчину мою когда-то испепелили, над сестрой надругались. Зол я на поганых. Отпусти меня с татарином биться...

- Спасибо тебе, княже. Воистину обрадовал. Не перевелись, знать, среди князей ратоборцы. Ведаю о твоих поединках по ливонским походам. Добрый воитель. Одначе на поле тебя не пущу. Твое место здесь. Ежели Тимофей Трубецкой голову в битве сложит - тебе в Передовом полку воеводой быть. Так с Борисом Федоровичем и великим государем порешили. Ты и родом своим высок и воин отменный, - проговорил Мстиславский.

Телятевский хотя и был польщен словами князя, но все же решением воеводы остался недоволен. Уж очень хотелось выйти в поле к ордынцу. Однако вслух промолвил:

- Волю государя не смею рушить, воевода. Спасибо за честь.

К боярам протолкался крупный большеголовый дворянин в шеломе и стальном панцире. Низко поклонился князю Мстиславскому и запальчиво заговорил, ударяя себя тяжелым кулаком в грудь:

- Мочи нет смотреть на похвальбу басурманскую. Дозвольте, бояре, мне с татарином поразмяться. Силушкой меня господь не обидел. Застоялся я тут в городке.

- Имя свое назови, молодец.

- Митрий Капуста - дворянин поместный. Выпускай, воевода, а не то сам пойду. Я поганого единым ударом наземь свалю.

К Федору Мстиславскому наклонился один из ближних челядинцев, сказал негромко:

- Сей дворянин навеселе, князь.

Воевода крякнул с досады. Дворянин - виду богатырского, чисто Илья Муромец. Такой бы не осрамился. Да жаль - зелена вина хватил.

Федор Иванович нахмурился, сказал строго:

- На татарина надлежит без хмеля ходить, братец. Здесь одной силы мало. Нужна сноровка и голова разумная. Так что посиди покуда, Митрий.

Капуста обиженно фыркнул и отошел в сторонку. Князь Андрей Телятевский после недолгого раздумья вновь подошел к воеводе.

- Уж ежели, Федор Иванович, меня на бой не пускаешь, тогда дозволь моему ратнику в поле выйти.

- Чем примечателен твой ратник, княже Андрей?

- Парень молод, силен, разумен и на коне проворен. Не подведет - за то словом своим ручаюсь.

- Зови своего молодца, княже.

Иванка Болотников предстал перед князем. Воевода и бояре пытливо оглядели ратника. Высокий, плечистый. С виду могутный детина, однако татарин много крупнее будет. Выдюжит ли?

Заметив в глазах воеводы сомнение, Телятевский снова заверил князя:

- Звать его Иваном. Из пахарей он. Сам не раз видел - силы непомерной сей удалец...

Князь Федор Иванович кивнул головой, сошел с коня и шагнул к Болотникову.

- Не посрамишь земли русской, молодец? Ведаешь ли, на что идешь?

- Ведаю, воевода. Со щитом вернусь, - спокойно и коротко отозвался Болотников.

- Ну, храни тебя бог!

Князь Мстиславский троекратно облобызал ратника и протянул ему свой меч.

- Знатными мастерами сей меч кован. Верно служил он мне в ратных походах. Надеюсь и сегодня не подведет.

Иванка принял меч, молча поклонился князю и взмахнул на коня. Перед ним расступились ратники, подбадривая его выкриками.

Напутствуя Болотникова, князь Телятевский предложил ему заменить свою лошадь:

- Конь у тебя пахотный. На нем далеко не ускачешь. Басурманские лошади быстры и резвы. Возьми коня у Якушки.

- Спасибо за добрый совет, князь. Однако менять коня не стану. Привык я к Гнедку, все повадки его мне ведомы. А чужой конь - потемки.

- Ну, как знаешь, парень.

Перед тем, как выехать из боевого городка, молодого ратоборца благословил чудотворной иконой архимандрит Данилова монастыря.

- Мужайся, сыне. Помни бога, и он дарует тебе победу над нехристем.

А затем прорвался к ратнику Афоня Шмоток и протянул маленький кожаный мешочек на голубой тесьме.

- Удачи тебе, Иванка. В поле - ни отца, ни матери: заступиться некому. Накинь на грудь мою ладанку. В ней землица с родной отчизны. От ворога сохранит.

Ладанку от бобыля Болотников принял. Снял шелом и надел через голову мешочек на широкою грудь, обтянутую чешуйчатой кольчугой.

- Может, накажешь чего-нибудь Исаю? Неровен час, - вздохнув, тихо промолвил бобыль.

- Из похода приду - сам все обскажу, Афоня, - проговорил Иванка и, поправив на голове шелом, выехал в ратное поле.

Глава 64

ПОЕДИНОК

Хан Казы-Гирей, нервно закусив нижнюю губу, мрачно восседал на коне и, прищурив острые волчьи глаза, молча вглядывался в свои застывшие боевые сотни. Непривычно для хана складывается битва. Урусы - сметливы и упрямы. Они, как всегда, не спешат. Багатур Ахмет уже давно стоит с поднятым копьем, а они все мешкают. Сказал с издевкой:

- Презренные трусы! Они боятся моего славного джигита.

Находившийся вблизи повелителя Резван-паша, поглаживая рыжую бороду, проговорил хану:

- Урусы - храбрые воины. Они пошлют к Ахмету достойного наездника.

- Мой тургадур не знает равных во всей вселенной. Ахмет сильнее барса. Он укрощал тигра и носил на своих плечах дикую степную кобылицу. Мой могучий джигит проткнет копьем уруса и на поднятой руке принесет его к моему шатру. И так будет!

- С нами аллах, повелитель, - опустив глаза, произнес паша турецких янычар.

И вот от боевого стана на крупном светло-гнедом коне выехал навстречу татарскому багатуру русский витязь.

Замерли татары, замерли московитяне. Казалось, куда-то пропало, улетучилось трехсоттысячное войско. Оставалась лишь широкая песчаная равнина, по которой, сближаясь друг с другом, ехали два отважных воина.

Один защищал святую Русь, Отчизну.

Другой - хотел поработить ее, истоптать конем, испепелить, обесславить.

Тишина - тревожная, изнуряющая. Нет ничего томительнее этих беспокойных минут для обоих ратей. Ордынцы ждали победы своего багатура, русские - верили в своего ратоборца. И те и другие понимали: победа вселит в сердца воинов бесстрашие и мужество, придаст новые силы для битвы с врагом, поражение - повергнет в уныние, вызовет ужас и смятение перед грозным противником.

Покуда сближались, Болотников не вглядывался в своего недруга. Он ехал не спеша, спокойно. Почему-то вдруг опять вспомнилась ему первая теплая борозда, отец в чистой белой рубахе с соляными каплями пота на морщинистом лбу, рано поседевшая сгорбленная мать с немудрящим узелком в руке. А потом всплыла в памяти Василиса с ее теплыми, ласковыми глазами, горячими руками и озорной улыбкой. И тотчас обожгла мысль - выжить! Сразить басурмана! Иначе не увидеть больше лесной заимки, родной отчины, пряного запаха земли.