— Вот здесь, в селе, большой дом, — сказал Витька, ткнув в карту пальцем. — В этом доме комендатура, там живет один гад — полицай Семенов… Бросьте туда хотя бы маленькую бомбу!

— Это он тебя так разукрасил? — спросил начальник разведки.

— Даже не верится, что они русские… Звери какие-то!

— Ладно, — сказал командир полка, — учтем твою просьбу.

Витькино место за столом заняла Верочка. Она уверенно набросала на бумаге станцию, железнодорожный путь, водокачку и лес, в котором стояли танковые части. Танки она обозначила крестиками.

— Вы, пожалуйста, не жалейте бомб, — сказала она, — там танков много.

— За этим дело не станет…

Оба немолодых усталых человека разговаривали с ребятами, как со взрослыми. Командир полка записал в блокнот Витькину и Верочкину фамилии и сказал:

— Вы очень нам помогли, и я считаю…

И тут зазудел полевой телефон. Командир полка взял трубку, и лицо его стало хмурым. «Зуев, Петров, Скобелев… Ну и дела! На парашюте? Пускай немедленно вылетает Соснин. Сейчас же! Хорошо, я выезжаю».

— Вот что, ребятки, — сказал командир полка, пряча блокнот в планшет. — Вас накормят и с первым же транспортом отправят в тыл.

— Мне, например, не к спеху, — сказал Витька. Командир полка, ничего не ответив, вышел из домика, за ним начальник разведки и последними — Витька с Верочкой. Под сосной стоял зеленый мотоцикл с коляской.

Черноволосый, с пухлыми розовыми щеками лейтенант отдал честь усаживавшимся на мотоцикл командирам и, выслушав приказание накормить ребят, повернулся к ним.

— Что же это такое получается? Дети разгуливают на фронте, как в березовой роще? Здесь ведь не соловьи поют, а пули.

— Красиво сказано, — усмехнулся Витька. — Вы романтик.

— Какие мы дети? — взглянула на него Верочка. — Мне уже тысяча лет.

— Как там насчет обеда, отец? — насмешливо спросил Витька.

Молоденький лейтенант поправил широкий ремень с тяжелым пистолетом, взглянул на часового, который прогуливался возле КП, и сказал первое, что пришло в голову:

— Бить вас некому.

— Это верно, — согласился Витька. — Некому.

— Скажите, пожалуйста, — вежливо спросила Верочка. — Вы много фашистов убили из этого большого револьвера?

— Возись тут с вами! — буркнул лейтенант.

— Вы покажите, где столовая, мы сами дойдем, — сказал Витька.

— Я и говорю, для них фронт — это забава! Кто же вас пустит на территорию аэродрома?

Отношения были испорчены. Лейтенант шагал впереди, гимнастерка его под ремнем топорщилась наподобие петушиного хвоста. Тропинка скоро вывела к аэродрому. Это было длинное зеленое поле, примыкавшее к лесу. Через дорогу небольшая деревушка. Там, у длинного дощатого дома, их ждали Коля Бэс, Алла, Сашка и Люся. По их довольному виду можно было догадаться, что они уже пообедали.

Увидев Витьку и Верочку в сопровождении лейтенанта, Сашка оживился и заявил:

— Я, пожалуй, еще разок пошамаю… Можно?

— Ну и обжора! — сказала Алла.

Лейтенант, увидев ее, сразу подобрел, заулыбался:

— Заходи!

Когда они сели за стол, лейтенант, сбросив с себя всю важность, совсем по-мальчишески спросил:

— Ну, как там, ребята, в оккупации? И как вам удалось перейти линию фронта?

Через линию фронта ребят переправлял дядя Кондрат. Он, как и обещал, появился на хуторе перед заходом солнца. Вместе с ним пришел раненный в голову летчик. Его подбили над лесом, и партизан привел его к Кондрату. Летчик отлежался над чердаке, а когда рана затянулась, старик согласился перевести его через линию фронта.

Всю ночь шли они один за другим по хлюпающим кочкам. Удивительно было, как Кондрат мог ориентироваться в кромешной тьме. Облака закрыли небо. В черных ямах притаилась под ногами вода. Нужно было ступать след в след. С кочки на кочку. Стоило промахнуться, и нога податливо уходила в густую вязкую жижу. И эта жижа очень неохотно отпускала ногу назад. Если кто-нибудь проваливался, то идущий за ним помогал выбраться. А за ночь в вонючей ржавой жиже побывали все, кроме Кондрата. Старик шел уверенно, будто по тротуару.

Последними брели Сашка и Верочка Королева. Неповоротливый Ладонщиков то и дело попадал ногой в воду. Верочка толкала его в спину и выговаривала. Она с первой же минуты, едва увидев Сашку, взяла над ним шефство.

Там, на хуторе, Верочка сразу узнала грозного «разбойника» и обрадовалась, будто родному. Даже обняла и поцеловала в щеку.

— Ура, я снова попала к своим милым бандитам! — воскликнула она.

— К бандитам? — удивилась Алла, которая ничего не знала о славных делах свирепой шайки «Черный крест».

— Надо же встретиться где-то в глуши со знакомыми из одного города! — удивлялась разговорчивая Верочка. — В войну люди чаще теряют друг друга. В деревне жила женщина, так она во время бомбежки потеряла семилетнюю дочь. Как она убивалась, бедная… А мы с Таней только слезли с машины и сразу потерялись… Я бы ее нашла, но тут немцы стали всех в вагоны заталкивать…

Сашка не очень-то приветливо встретил девчонку. Ведь это из-за нее он попал в милицию и был жестоко выдран отцом. Конечно все, что произошло тогда в городе, сейчас казалось далеким детским сном. И эта шайка, «Черный крест», и «Раковая шейка», и девчонка… Не потому Сашка злился на Верочку, что ремнем из-за нее выдрали, а оттого, что прибавился лишний рот. Надо теперь и на нее еду раздобывать, а это сейчас очень непростое дело…

Поразмыслив, Сашка отвел Грохотова в сторону и спросил:

— И она с нами?

— Ну да.

— И я должен обеспечивать ее продуктами?

— Этим самым ты искупишь свою вину перед ней, людьми и богом, — торжественно изрек Грохотов.

— Я отказываюсь, — заявил Сашка.

— И ты можешь бросить на произвол судьбы бедную маленькую женщину, причем в свое время безжалостно ограбленную тобой? Как у тебя язык поворачивается говорить такое? Какой же ты после этого джентльмен!

— Джентльмен? — переспросил озадаченный Сашка. — А кто это такой?

— Спроси у нее, — посоветовал Витька. — Она знает.

…Сашка снова провалился в болотную воду и негромко выругался. Верочка подала ему руку и, когда он выбрался на кочку, сказала:

— Если война, так думаешь, все тебе позволено? Человек в любых условиях должен оставаться человеком. А ты посмотри на себя. На кого ты похож? Грязный, оборванный, в ушах сера и еще ругается!

— Какая еще сера? — дрожащим от бешенства голосом спросил Сашка.

— Мыть надо уши, вот что, грязнуля несчастный!

— Вить! — крикнул Сашка. — Я ей в морду дам!

— Это мне? — удивилась Верочка. — И ты сможешь на женщину руку поднять? Ну-ка, попробуй!

— И попробую! — Сашка, забыв про осторожность, рванулся к ней и обеими ногами угодил в «окно».

— Ты конечно пошутил, — улыбнулась Верочка, глядя, как он барахтается в жиже. — Должна признаться, что это твоя самая неудачная шутка.

Сашка уже увяз по колена. Ему никак было не вытащить ноги. Он хватался руками за высокую болотную траву, но выбраться сам все равно не мог.

— Помоги же! — попросил он.

— Настоящий мужчина никогда не оскорбит женщину. А ты не настоящий мужчина. А раз так, то погибай в болоте!

— Очумела?! — испугался Сашка. — Я ведь погружаюсь.

— Это была шутка — то, что ты сказал?

— Шутка, шутка, — пробормотал Сашка. — Давай руку!

— И больше ты никогда так неудачно не будешь шутить?

— О черт!.. Не буду!

Верочка ухватилась одной рукой за тщедушную березу, а вторую протянула Сашке. С трудом выбравшись из трясины и тяжело дыша, Ладонщиков уставился на девчонку.

— Умойся, поросенок, — сказала Верочка. Сашка смыл грязь ржавой водой.

— Что бы вы делали без нас, женщин?

— Помолчи, пожалуйста, слышишь?! — свистящим шепотом сказал Сашка.

— Уже прогресс… Научился говорить «пожалуйста»!

— Лучше бы я утонул в болоте, чем снова видеть тебя, — проникновенно заявил Сашка.

— Хорошо, — сказала Верочка, — тебе еще представится такая возможность… Иди за мной и, когда попадешь в трясину, не кричи, как сумасшедший, а тихо, без всякой паники увязай. Я тебе больше руки не подам.