Миррик предполагает, что 408б имеет растительного симбиота и нуждается в СО2 для фотосинтеза. Возможно, он прав.

Прослушав запись с самого начала, я сильно огорчился. Похоже, я умудрился выставить всех своих коллег в смешном и непрезентабельном виде, по-настоящему ничего о них не зная. Мне не доводилось видеть их за работой. В общем, гремучая смесь закулисных слухов, первых впечатлений и врожденного ехидства. Черт его знает, может, мы – первоклассная команда археологов. Или станем ею, когда доберемся на место. Поживем – увидим. Не понимаю, отчего я такой злой сегодня вечером, скорее всего, из-за сенсорного голода. Моим синапсам нечего делать в этом космическом корыте.

Наверное, я злой, потому что меня держат взаперти.

Еще каких-нибудь три дня, Лори, и передо мной поднимется занавес.

Ожидание сводит меня с ума.

Еще раз с днем рождения, сестренка, счастливого дня рождения. Тебе, мне. Нам.

Мы здесь. На месте.

Мы выскочили из сверхпространства точно по расписанию. Ожидания мои не оправдались, переход обратно оказался вовсе не таким волнующим, как переход туда. Тем временем наше верное корыто легло на орбиту Хигби-5 как только бедная орбита вынесла эту тяжесть? – и с грохотом село. Я немедленно вывалился из люка и сплясал на глазах у почтенной публики танец счастливого шимпанзе – очень уж радовался, что наконец выбрался из клетки.

Хорошенькая была сцена!

На Хигби-5 нет настоящего космопорта. Наш корабль стоял посреди огромного поля, на дальнем краю которого виднелись какие-то здания. Мы просто вышли из корабля – и все. Ни тебе карантина, ни таможни, ни паспортного контроля. Дикое место. И вели мы себя соответственно. Миррик носился вокруг корабля, я продолжал свой танец, прихватив в качестве партнерши Яну Мортенсен, Стин Стин танцевало само с собой, а доктор Хорккк, забыв о своем достоинстве ученого, забрался на ближайшее дерево. И так далее. Даже Келли Вотчмен, чья совершенная нервная система вроде бы не могла пострадать от долгого заточения, явно радовалась, покидая корабль.

Экипаж тихо выгрузился и молча наблюдал за нами, всем своим видом демонстрируя презрение к компании разношерстных недоумков, которых им пришлось тащить на себе через сверхпространство. Не могу осуждать их.

Наверное, зрелище и правда было весьма странным.

А потом мы принялись устраиваться.

Хигби-5 – довольно-таки неприятное местечко. Может быть, миллиард лет назад, когда здесь еще стоял аванпост Высших, планета выглядела приличнее.

Но с тех пор здесь, как и на Марсе, многое изменилось к худшему. И Хигби-5 уже не может претендовать на место в золотом списке планет-курортов.

Диаметр планеты, как у Земли, а масса – как у Меркурия. Отсюда – небольшая сила тяжести и разреженный воздух. Никаких тяжелых элементов. Атмосфера давно улетучилась в космос, океаны испарились и последовали за ней. На Хигби-5 – четыре континента, а между ними – огромные впадины, когда-то заполненные водой. Планета довольно долго жила без атмосферного щита, и все это время на нее сыпались метеориты и прочий мусор. Поверхность изъедена, покрыта кратерами – точь-в-точь, как на Марсе.

Семьдесят лет назад здесь побывали инженеры-землеустроители. Они установили атмосферные генераторы, и теперь на планете есть вполне приличный воздух. Его немного, но вполне достаточно, чтобы обходиться без скафандра. К сожалению, ни одно доброе дело не остается безнаказанным вместе с атмосферой возродились и ветры, о которых на Хигби-5 давно уже и думать забыли. Ветер, проносясь над бесплодными равнинами, срезает дюны и разносит песок по всей планете. Песчаные бури кончатся, когда приживутся растения, но до этого еще далеко. Сейчас инженеры пытаются создать самоподдерживающийся запас воды. Стандартный пароконденсатный цикл помнишь по школе? Вдоль горизонта торчат огромные пилоны гидролизных установок, которые день и ночь превращают пар в жидкость. Результат мелкий дождичек через каждые пять-шесть часов.

На самом деле зря я, археолог, жалуюсь на местную погоду. Если бы не эрозия, вызванная всеми этими дождями и ветрами, мы бы никогда не обнаружили, что здесь некогда стояла база Высших.

Вместе с тем сложно представить себе менее подходящее место для археологических раскопок. Температура почти никогда не поднимается выше нуля, небо неизменно серого цвета, старое и усталое солнце очень редко пробивается сквозь тучи, и большую часть времени мы его вообще не видим.

Никаких городов, ни одного поселения, крупнее и надежнее палаточного лагеря, никаких развлечений, никакой светской жизни-ничего. Нужно быть фанатиком своего дела, чтобы заниматься им здесь.

– Да какая же может быть польза от этой планеты? – поинтересовалась Яна Мортенсен. – Зачем столько возни? Кому нужно это переустройство? Кто, спрашивается, захочет здесь жить или работать? Зачем?

Стин Стин предположило, что причина всей этой суеты – залежи радиоактивных элементов. Миррик отмел сию глупую мысль, объяснив, что на планете сроду не водилось металлов, тяжелее меди, да и тех, что легче, совсем немного. По мнению Пилазинула, планета имеет какое-то стратегическое значение, возможно, здесь будут заправляться корабли, или же земляне планируют построить на Хигби-5 ретрансляционную станцию, чтобы обеспечить связь между планетами. А Лерой Чанг, который, как всякий выпускник Гарварда, всегда готов сказать пару гадостей о родной планете, заявил, что превращение Хигби-5 в пригодное для жизни место объясняется исключительно жадностью и политическими амбициями землян.

– Мы захватили ее, – сказал Чанг, – чтобы другим не досталась.

Классический империализм. Чистой воды империализм. Идиотский империализм мы уже семьдесят лет тратим ежегодно больше миллиарда кредиток, чтобы удержать планету, лишенную природных ресурсов, неспособную привлечь туристов, вообще ни на что не годную.

Доктор Шейн возмущенно отверг эту версию, и закипела жаркая политическая дискуссия, в которую втянулись все. Кроме меня. Мне никогда не было до этого дела.

Вскоре Миррик заскучал – политика не была его коньком, отполз в сторону и принялся для развлечения разваливать какой-то холм. Он перемолотил клыками несколько тонн земли, но вдруг остановился, обалдело посмотрел на образовавшуюся дыру и дико заорал, созывая остальных. Можно было подумать, что он напоролся на склад инструментов, принадлежащих Высшим.

Кричал Миррик зря. Высшими здесь и не пахло. То, что он откопал, оказалось захоронением туземцев Хигби-5. На глубине около восьмидесяти сантиметров ныне вымершие жители этой планеты аккуратно уложили дюжину своих собратьев. Еще сохранились наконечники копий, ожерелья из костей и длинные нити бус из чего-то, отдаленно напоминающего зубы. Судя по скелетам, туземцы были крепким, коренастым народом с могучими задними ногами и небольшими хрупкими передними лапами и напоминали кенгуру.

– Заройте их, – приказал доктор Шейн.

Миррик запротестовал. Мы торчали здесь уже час, ожидая прибытия военного эскорта, который доставит нас на место работы. Миррику хотелось развлечься, этот курган подвернулся так вовремя. Почему бы не раскопать его? Миррика поддержал любопытный Саул Шахмун. Однако доктор Шейн совершенно правильно заметил, что мы прибыли сюда, чтобы заняться развалинами, оставшимися после Высших, а вовсе не для того, чтобы возиться с мелкими захоронениями незначительных местных цивилизаций. Нам ни в коем случае нельзя трогать этот курган, это вандализм, это варварство, ибо мы отнимем хлеб у наших коллег – специалистов по коренному населению Хигби-5.

Ах, нет еще таких специалистов? Ничего, появятся. Миррик признал правоту начальства и аккуратно вернул земле неожиданную находку.

Один-ноль в пользу доктора Шейна. Я восхищаюсь его профессионализмом.

Наконец появились военные и перевезли нас с посадочной площадки к тому жалкому скопищу прорезиненных лачуг, которое на Хигби-5 считается крупным городом. Там наша группа застряла надолго. Формальности, формальности и еще раз формальности.