– Где они?

– В отведенном для них месте.

– Когда мы сможем увидеть их?

– В положенное время, – ответил робот.

Мы сомневались в этом, будучи уверены, что Высшие исчезли, умерли много лет назад и что роботы, неспособные принять тяжелую правду, миллионы лет жили без хозяев, притворяясь, что служат им. Но мы опять ошибались. В надлежащее (роботами определенное) время они позволили нам своими глазами взглянуть на Мирт Корп Ахм. Это было на девятый день нашего пребывания на планете (если эту штуку можно назвать планетой). Машина – раньше мы не видели таких – заехала за нами и увезла по серпантину вниз на несколько десятков уровней в глубину планеты, в холодный зеленый молчаливый мир, где коридоры образовывали сложный лабиринт, а под потолком тоннелей плыли светящиеся золотистые шары.

– Мне было сказано, – сообщил Дихн Рууу, – что сейчас на Мирт проживает четыре тысячи восемьсот пятьдесят два Мирт Корп Ахм. Эта цифра не изменялась десятки тысяч лет. Последняя смерть, судя по записям, произошла тридцать четыре тысячи лет назад.

– А последнее рождение? – спросил Миррик.

Дихн Рууу некоторое время молча смотрел на него, потом все же ответил:

– Приблизительно четыре миллиона лет назад.

Я попытался представить, как должен чувствовать себя народ, последний ребенок которого родился в эпоху питекантропов, а последняя смерть случилась, когда высшим достижением человека Земли был хорошо обточенный каменный топор.

Одна из панелей сдвинулась и отъехала вбок. Через толстый слой хрусталя смотрели мы на Мирт Корп Ахм.

В огромной шестистенной пещере, напоминавшей мне тот сейф на астероиде, в котором мы нашли Дихна Рууу, полукругом стояли огромные, непонятные механизмы. В центре полукруга возвышалось массивное глубокое кресло из тускло-синего металла. И в этом кресле, как на троне, сидело огромное существо, превосходившее размерами человека как минимум раза в два. Куполообразная тяжелая голова, четыре руки, чешуя – воистину Высший.

Такой, какими их показывал золотой шар.

Механизмы, поддерживающие жизнь, со всех сторон окружали эту царственную фигуру. К рукам и ногам Высшего были пристегнуты маленькие кубики, на груди висело какое-то сложное пощелкивающее устройство, от черепа, торса, запястий к огромным машинам тянулись провода. Вся пещера была заполнена техникой, призванной сохранять искорку жизни в неподвижном теле, питать это тело, стимулировать работу его органов, вовремя выводить или нейтрализовывать результаты распада. Яд старости. Ибо этот Высший был стар. Пугающе, неправдоподобно, немыслимо стар.

Его тело сморщилось и одрябло, чешуйки потеряли блеск и больше не перекрывали друг друга, а торчали как попало, и в просветах между ними виднелась мягкая серая кожа, местами чешуя и вовсе отвалилась. Глаза были тусклыми, а выражение лица – бессмысленным.

Высший неподвижно сидел в кресле. Мы не поняли, заметил он нас или нет. Если бы грудь его не поднималась в такт дыханию, его можно было бы принять за восковую фигуру, сбежавшую из музея. Закуклившийся в коконе приборов и проводов, пленник собственного неукротимого желания выжить, он, казалось, был погружен в сон, в воспоминания о прошедших тысячелетиях. Мы смотрели на него – ожившая египетская мумия, последний из могикан, Высший.

Капитан-командор Леонидас догадался приволочь с корабля одного из своих телепатов.

– Попробуй прочесть его мысли, – попросил капитан. – Поймай хоть что-нибудь.

Вообще-то ТП-операторы не способны общаться с негуманоидами. Но случается, что инопланетная раса несет в себе латентные, потенциальные телепатические способности, недостаточные, чтобы обладатели потенциала могли общаться между собой, но тренированный телепат-землянин способен подхватить обрывки заблудившихся мыслей такого чужака. Ничего определенного, мелькание образов, а не стройные фразы. Наш телепат, парень по фамилии Дэвис, прижал лицо к хрустальной стене, закрыл глаза и высунул рожки. Когда через пять минут он поднял голову. На его бледном лице читалось явное отвращение.

– Это овощ… – тихо сказал Дэвис. – У этого существа разум растения… Сумасшедшего растения.

– Озимандия, – пробормотал Миррик. – «Взгляните на мои великие деянья…» – Они все такие, – отозвался Дихн Рууу. – Четыре тысячи. Их тела, я полагаю, будут существовать до конца мира. Но разум… разум…

– Пациент скорее мертв, чем жив, – произнес доктор Шейн. – И все-таки они живут.

– Не думаю, что это доставляет им удовольствие, – прошипел доктор Хорккк. – Эта жизнь-в-смерти недостойна мыслящего существа! Их время истекло, им нужен отдых.

О да, им нужен отдых.

Вот к чему привели миллионы лет величия: склеротические старцы разлагаются в своих подземных клетках, в то время как роботы множатся и процветают, продолжая радостно служить своим выжившим из ума хозяевам. Наш поиск завершен. Мы нашли Высших, мы вторглись туда, куда не следовало бы входить посторонним, мы повстречались с кошмаром – увидели самую прекрасную из рас Галактики в старости.

Лучше бы роботам не пускать нас сюда.

Надеюсь, что, когда через миллионы или миллиарды лет подойдет срок Земли, она умрет чистой и быстрой смертью (планеты, как и люди, имеют на это право) и никакие чужаки не придут с ужасом смотреть на деградировавших, беспомощных, бессмертных наследников нашей культуры.

Мы оставили подземелье, где выморочная жизнь все еще старается обмануть смерть, и вернулись на сияющую поверхность Мирта, полагая, что поток чудес иссяк и наши приключения подошли к концу.

И опять оказались неправы. Мирт хранила для нас в запасе еще одно чудо, изменившее до неузнаваемости жизнь каждого разумного существа во Вселенной и втолкнувшее нас в новую, удивительную эпоху.

Дихн Рууу привел нас в большую комнату, заваленную различными аппаратами Высших, и, проходя мимо очередной кучи, я заметил на самом верху знакомый по «прежней жизни» предмет.

– Смотри-ка, – сказал я, – памятная медаль.

Там лежало полдюжины сверкающих металлических дисков, точь-в-точь такие же мы выкапывали сотнями по всем стоянкам Высших на всех планетах.

Никто из членов экспедиции не обратил особого внимания на мою находку. Все собрались около какой-то скульптуры из тонких, изогнутых, переплетающихся трубочек. Я окликнул Дихна Рууу и спросил его о назначении этих медалей.

Робот поднял с кучи цепочку бляшек, разложил их на своей огромной ладони и сказал:

– Это активаторы.

– Активаторы чего?

Вместо ответа робот засунул вторую ручищу по локоть в один из шкафов и вытащил на свет божий обруч из мягкого белого металла с широкими пазами.

– Это усилитель мысли, – пояснил Дихн Рууу, – средство общения.

Передача от сознания к сознанию.

– Вы можете показать мне, как он работает?

– Активаторы нужно поместить в пазы обруча. Затем вы надеваете аппарат на голову…

Я взял у Дихна Рууу усилитель мысли и несколько дисков и дрожащими руками принялся вставлять активаторы в пазы. Дихн Рууу ничего не сказал.

Доктор Шейн, стоявший на другом конце комнаты, вдруг обернулся, видимо, заметил мое выражение лица и спросил:

– Что ты делаешь, Том?

– Ничего, – буркнул я, засунул последний диск на место и поднял обруч над головой.

Я знал, что страшно рискую, но не хотел даже думать об этом. Вся моя жизнь была только прологом, предысторией этой минуты. Все эти годы я был несовершенным, отрезанным от мира одиночкой, а теперь, может быть, стану полноценным человеком.

Я надел усилитель мысли (обруч приятно холодил виски) и вдруг почувствовал, что в моей голове, внутри, тяжело бьет кузнечный молот, покачнулся и, кажется, упал. Я ничего не видел, будто кто-то выключил мои глаза. Языки пламени танцевали в мозгу. Разум покинул тело и летел сейчас в пустоте…

И «увидел» другой разум…

Контакт!

Какой-то внутренний голос произнес:

– Кто здесь? Кто зовет?

– Том Райс, – ответил я.