- Это не та Лада, коей мы поклоняемся. В нашем случае – хозяйка здешних лесов. Ей подчиняются топтуны, лешие и кикиморы. Она дарит сию красоту деревьям и травам.

- Батюшки! Вот чудеса из чудес! С роду не слыхивал о таком.

- О таковом и не сказывают, коли сам не столкнёшься. Надо бы ей хоть ломоть хлеба оставить – отблагодарить за спасение и нарекание, а потоми в путь двинем. – будто самому себе пробормотал Керсан.

- Одного тебя я не брошу. Посему доедем до Мусковии, переночуем и простимся. Поместье во Пронске тоже на долго оставлять не след. Везде пригляд нужен.

- Да и нам с Полюшкой вертаться надобно. Может статься, что сынка родненький уже дома, пиво сие пьёт да нас дожидается. – согласился с мнением князя Зорген, взял из сумы ломоть ржаного хлеба, подошёл к крайним соснам и положил кусок возле корня ели, торчащего из земли.

Лошади навьючены и готовы к новым переходам. Керсан простился с нимфой в пустоту, откланялся в пояс, оседлал Викинга и пустил его в галоп. Князь, чуть помедлив с мыслями о Пронске, опомнился, водрузился на лошадь и привычным движением стеганул животное поводьями по крупу, заставляя мощные икры его ног сокращаться в беге ещё чаще, словно такты поршней двигателя иномарки.

Время шло. Солнце сменила луна, а луну вновь око небес. Скачка за скачкой, переход за переходом, бивак за биваком сменялись попеременно. Путники въехали на мусковскую землю глубокой ночью. Керсан остановил коня в первом попавшемся лесочке, вдохнул глубоко в лёгкие чистый запах ели, спрыгнул на мягкую землю и снял сумы с Викинга, дабы часть ночи скоротать перед воротами Мусковии. Не желая начинать лишнего разговора, воин улёгся на траву, подложил под голову сумы и уснул. Князь не стал разводить кострище, а прилёг рядом с побратимом на траву, отвернулся на другой бог и придался странствиям по царству Морфея.

Утро встретило путников ясным безоблачным небосводом и первыми тёплыми лучами Солнца. На Макушке ели каркает ворона. По краю опушки пробежала рыжая-бесстыжая лисица. Лошади мирно щипают траву. Ветерок ласкова треплет листву на деревьях.

По лицу князя Ивана пробежала ящерка. От щекотки князь в голос засмеялся, что повлекло пробуждению побратима. Преломив остатками хлеба и медовухи, путники водрузились на коней и двинулись в путь, которому через полдня придёт долгожданный конец. Выехав из леса, путники свернули влево. По пути до Мусковии путникам встречались селяне, провозившие мимо них дрова, хворост, железо. Никто не хотел говорить со случайными прохожими, погружённые в свои глубокие мысли о домочадцах и горячих щах. Вдали показались стены городища. Путники проехали ещё две версты. Ворота оказались открытыми. Люд то отъезжал, то въезжал малыми обозами. Нынче оказался торговый день – когда все идут на базар и тратили новгородскую чешую на различную утварь, коя может пригодиться в хозяйстве.

Городище оказался многолюдным. На улицах не протолкнуться. Путники слились с массой людей и общим потоком миновали базар. Воины уже никуда не спешили после долгого похода и могли позволить себе чуточку порадовать взоры бесхитростными коврами, глиняными ковшами да стёгаными халатами. Наконец, толпа «выплюнула» из массы героев призрачной войны. Путники оказались на пустой безлюдной улице, где можно было встретить от силы двух бродяг, просящих подаяние. Встретив одного такого беднягу, князь пронский бросил тому в ладони три серебряника, тронул лошадь дальше и остановился лишь у ворот детинца.

Ворота детинца отворились, не успев героям спешиться перед поклоном, воины увидели отряд дружинников, переглянулись и на всякий случай положили руки на рукояти сабель. Керсан положил указательный палец на перекрестье, дабы, подавая сигнал о ближайшей сече. Впереди отряда величественно шествует князь Василий Дмитриевич. Осталось тридцать шагов до путников, когда князь мусковский поднял вверх руку с раскрытой ладонью и отряд остановился.

- Изменник у порога моего?! Смело, но глупо. – произнёс князь Василий. – А теперь убирайся с земли моей, князь! Чтобы духу твоего здесь больше не было!

- Я не к тебе гостем нерадивым пришлый. Долг меня позвал к стенам твоим, князь Василий. Помогаю тем, кто меня не оставил в трудный час. А теперь, коли не желаешь видеть меня в стенах своих, отдай воину женщин, и мы все уедем с миром. Не надобно мне крови братской проливать да на русской земле.

- Тати мира не ведают, но Керсан не по своей воле пошёл за тобой. В нём заложено чувство долга и справедливости. – сказал князь Василий и крикнул в сторону отряда. – Полюшка! Дитятко моё ясное! Суженого встречай! Приехал целёхонький, как ирод обещал.

- Керсан! Любый мой! Я знала, что ты вернёшься. – выйдя из толпы и держа за руку Марину, Полина отцепилась и побежала на встречу Керсану.

- Полюшка! – воин спрыгнул с коня и поймал суженую в объятиях.

- Ну, чего стоите! Убить изменника, посягнувшего на стол брата! – князь Василий вытянул указательный палец в сторону князя пронского.

- Где твоя сабля? Не уж-то посеяла?! Хотя, не важно. Вот тебе моя. – Керсан зажал рукоять своей сабли в ладонях суженой.

- А как же ты?!

- За меня не беспокойся. Надобно побратима выручать. – воин поцеловал возлюбленную и отошёл на пять шагов назад, чтобы не задеть её в контратаке.

- Что происходит, Керсан? – спросил князь пронский.

- К чему лишние вопросы, коли сам всё слышал. Советую приготовиться к мясорубке.

Лошади дружинников приблизились к Керсану Зоргену. Воин резким движением вытянул два бердыша из-за спины и закружился как юла. Лошади падали от ранений на брюхе и мощных ножных жилах. Удары сабель отбиваются рикошетом. Воины, кои не удерживались в сёдлах, падали на ятаганы Керсана с криками и воплями. Полина пожелала помочь суженому. Разбежалась, ухватила одного из коней за повод, ногами пробежалась по встречной, столкнула седока третьей лошади и животом легла на седло. Поправившись на скаку, повернула повод левее, догнала первого дружинника и подставила ему саблю. Одна из последних лошадей пробила оборону Керсана и сбила его с ног мощной тушей. Трое всадников, потешаясь над упавшим, слезли с лошадей и подошли к нему. Керсан притворился без сознания. Дружинник высокого роста вознёс над воином саблю и уже повёл её вниз, дабы пронзить грудь осмелившегося бросить вызов целому десятку удалых воинов, но Керсан открыл глаза, отразил удар щитовой стороной одного бердыша и рубанул по ногам вторым. Полина и князь пронский стояли вместе, не решаясь ввязаться в драку. Керсан в одном прыжке подскочил на ноги. Оба дружинника набросились на воина в надежде выиграть этот бой. Керсан пошёл напролом, размахивая бердышами, уклоняясь от ударов врага, играя разными ходами. Дружинники начали уставать, и воин заметил это по их глазам. Керсан ударил в плечо оттоком первому врагу и провёл лезвием по глотке второго. Тут же пронзил вторым ятаганом грудь первого дружинника. Воин обернулся к последнему дружиннику, ползущему по траве в сторону ворот города, сделал несколько широких прыжков и на лету пронзил врагу спину двумя ятаганами, приземлившись на одно колено. Керсан Зорген злостно улыбнулся князю Василию. В его глазах загорелся победный огонёк. Трусливый князь с тремя дружинниками из личной охраны бежал в княжеские покои и закрыл за собой ворота. Полина подошла к воину, опустилась рядом на колени и поцеловала его в шею горячими губами.

У ворот детинца ковром усеяны трупы. Начали собираться люди, возвращающиеся с базара, дабы попытаться понять, как всё происходило. Князь Иван пронский с Мариной подошли к Керсану. Побратим положил тяжёлую руку на свободное плечо воина, прокашлялся и сказал:

- Я удивлён твоей способностью ведения близкого боя. Что это за чудо сие ты сотворил? Это ж кому расскажешь – не поверят.

- Это называется мельница, но я её слегка изменил по-своему. В это тяжёлое бремя только там можно экономить на душах ратников.

- Прости возлюбленный, что прерываю ваш сказ, но время. – Полина показала на солнцестояние. – У нас ещё дома хлопот не оберёшься.