— Вы слушаете радио? — спросила она, когда я протянул ей дымящуюся чашку.
— Нет. Оно испортилось окончательно почти месяц назад, и у меня все не доходят до него руки.
— Нас прогоняют отсюда, — сказала она. — То есть по распоряжению властей на Угрюмом началась эвакуация.
Я задумчиво посмотрел на её влажную рыжую челку и вспомнил о том, что ей предлагали возвратиться на Землю ещё в те времена, когда я был перевоспитуемым.
— Когда?
— Начало — послезавтра. Бюрократы перепуганы и поэтому согнали сюда корабли со всей Галактики.
— Понятно.
— Я подумала, что вам лучше знать об этом. Если вы немедленно поедете в космопорт, то вас зарегистрируют и первым же рейсом отправят на одну из тридцати двух соседних обитаемых планет.
Я сделал несколько маленьких глотков кофе, размышляя.
— Благодарю. И насколько затянется это бегство?
— По-моему, это продлится от двух до шести недель. Я хмыкнул.
— Что здесь забавного?
— С точки зрения Земли я, наверное, такой же безумец, как и Сэндоу.
— Бюрократы предупредили его об ответственности за нарушение контракта. Он ручался за эту планету, вы же знаете.
— Сомневаюсь, что дело здесь в его гарантиях. Какие могут быть к нему претензии?
Она пожала плечами, а затем допила кофе.
— Не знаю. Говорю то, что слышала. Так или иначе, закрывайте свою лавочку и езжайте в космопорт, если хотите отбыть первым же рейсом.
— Но я не хочу, — возразил я. — Разгадка моих исследований лежит в двух шагах. Надеюсь, за шесть недель я управлюсь.
Ее глаза расширились, веснушчатое лицо покраснело, и она резко поставила на стол чашку.
— Это нелепо! — воскликнула она. — Если вы умрете, что толку будет от вашего открытия?
— Я успею, — сказал я, мысленно возвращаясь к оставшимся экспериментам. — Надеюсь, что успею.
Она встала и сурово посмотрела на меня, как на воспитуемого.
— Вы поедете в космопорт немедленно!
— Хм… по-моему, это слишком прямолинейная терапия, вам не кажется?
— Наверное, мы слишком поторопились завершить ваше лечение.
— О, я теперь вполне здоров, и психика моя как никогда стабильна, спокойно заметил я.
— Может быть, и так. Но если я подам официальный рапорт, будто вы, по результатам повторных исследований, до сих пор не выздоровели, то вас насильно увезут отсюда!
— Благодарю, — сказал я. — Попробуйте. Она растерянно взглянула на меня и вновь села.
— Хорошо, вы победили. Что вы хотите этим доказать?
— Что все ошибаются, кроме меня.
— Этого не может быть! Я достаточно исследовала вашу психику и неплохо изучила ваши юношеские фантазии. Мне даже кажется, что вы намеренно стремитесь к преждевременной смерти…
Я рассмеялся, не найдя достойного ответа, и сказал:
— Уходите. Но она не ушла.
— Хорошо, я согласен со всем, что вы сказали обо мне, но тем не менее не сделаю того, чего вы у меня просите. Будем считать, что я одержал моральную победу или что-то в этом роде.
— Но когда работа будет завершена, вы уедете?
— Конечно.
— Вы на самом деле близки к разгадке своей тайны?
— Да, очень близок.
— Жаль, что это произошло в такое неподходящее время.
— А мне — нет.
Она оглядела лабораторию, а затем взглянула через кварцевое окно на залитые водой поля.
— Как вы можете быть счастливы здесь, да ещё совершенно один? — тихо спросила она.
— А я и не говорю, что счастлив, — ответил я. — Но это лучше, чем жить в городе.
Сюзанна покачала головой, так что я мог полюбоваться её пышными волосами.
— Вы ошибаетесь, — заявила она. — У горожан не так много хлопот, как вы воображаете. Я набил трубку и закурил.
— Выходите за меня замуж, — предложил я. — Я построю вам дворец и буду покупать новые платья каждый день в году — неважно, какой он будет длительности на планете, где мы поселимся.
— Вы сами удивлены своим предложением.
— Да.
— И все же добиваетесь этого…
— Хотите?
— Нет. Благодарю. Вы знали, что я отвечу именно так.
— Да.
Мы допили кофе, и я проводил её до двери, даже не попытавшись поцеловать. Впрочем, у меня во рту была дымящаяся трубка.
После полудня я убил змею, которая решила, что прибор в моей руке выглядит чертовски аппетитно. Как и сама рука, впрочем. Я всадил три стальные короткие стрелы из арбалета в её голову, и она стала так сильно биться, что попортила кое-какие инструменты. С помощью робота я измерил змею и установил, что в ней было добрых сорок три фута. С роботами работать приятно, может быть, потому, что они все время молчат.
Этой же ночью я починил радио, но на всех частотах трезвонили только о железе, так что я выключил его и закурил трубку. Если бы она сказала «да», то отступать мне было бы некуда. Но, к счастью, она сказала «нет».
На следующей неделе я услышал по радио, что Сэндоу послал на Угрюмый все свои торговые корабли, дабы они ускорили эвакуацию населения планеты, Я догадался бы об этом без всякого радио. Бюрократы и обыватели только и делают, что болтают о Сэндоу. Говорили, что он — один из богатейших людей в Галактике, что он параноик, ипохондрик и трус, что он прячет на своей личной планете-крепости немыслимые сокровища. Богоподобный, он мог создавать миры, придавать им любые особенности и даже населять людьми по своему вкусу. И все же, как говорили, он любил лишь одно; самого Фрэнсиса Сэндоу. Статистики давным-давно пытались предсказать, чем он кончит, а он в ответ возжег фимиам перед гробницами этих статистиков. Все легенды о нем были второй свежести. Самые дурные из них гласили, что он был Человеком Совершенным.
Эвакуация осуществлялась на редкость методично и производила впечатление. К концу двух недель на Угрюмом осталось четверть миллиона человек. Затем стали приходить большие корабли, и к окончанию третьей недели население уменьшилось до ста пятидесяти тысяч. К этому времени успели вернуться ранее отбывшие космолеты, и к середине четвертой недели здесь осталось около семидесяти пяти тысяч. Ими занялись вплотную, и вскоре Угрюмый опустел. На улицах городов стояли брошенные автомобили, двери набитых товарами магазинов были распахнуты, лаборатории выглядели так, словно их покинули только на время обеда. Челноки взмывали в небо один за другим, унося оставшихся поселенцев к большим кораблям, кружившим на орбите. Дома стояли неразобранными, и столы кое-где были накрыты к завтраку, но хозяева почему-то не приходили. Церкви были поспешно секуляризованы, и их реликвии вывезены с планеты.
В моей долине местная фауна размножалась словно на дрожжах, и я ежедневно стрелял и стрелял. Мы с роботами неустанно собирали образцы, я анализировал их в лаборатории, пил кофе ведрами, вводил новые данные в компьютер И ждал с трубкой в зубах, когда же он наконец выдаст долгожданный результат. Но ответа все не было. Казалось, необходима ещё одна крупинка информации, и ещё одна, и еще…
Я вел себя словно безумный. Мое время стремительно истекало, но я был в шаге от цели — эта игра стоила свеч, даже поминальных. Заново для повторения моих исследований потребовались бы годы — если их вообще можно было повторить. Долина являлась уникальным, случайным местом, какого природа не создавала миллионы лет эволюции, но секрета её я не мог понять. Поэтому работал до исступления и ждал.
Однажды колокольчик за дверью зазвонил. На этот раз дождь не шел, и в облачном покрове впервые за долгие месяцы появились просветы. Но Сюзанна влетела в дом, словно в спину ей вновь дул ураганный ветер.
— Вы должны немедленно уезжать отсюда! — закричала она. — Завершение близится! В любую секунду…
Я успокаивающе похлопал её по плечу. Девушка закрыла лицо и стояла так, дрожа. Наконец она немного успокоилась и попыталась улыбнуться.
— Простите, я была в истерике, — сказала она. — Но это на самом деле может произойти в любой момент?
— Хм… я не сомневался в этом и в прошлый ваш приезд. Вы-то почему остались?
— Разве вы, глупец, не понимаете?