- Не чаял дослужиться до такого игрища, - сказал старший офицер, частыми глотками потягивая дымок.

- Что-то не верится, - откликнулся начальник караула. - Мне до сих пор не верится... я никогда этому не поверю!

- Зачем же в таком случае вы дрожите?

- С чего вы взяли, что я дрожу? - обиделся начальник караула. Просто это ни на что не похоже.

- Вот-вот, - согласился старший офицер. - Теперь подозревай любого встречного и не ошибешься. Подряд и всех скопом... И никаких признаков! Цирк, парад-алле... И все-таки вы дрожите, черт возьми!..

Начальник караула и правда не мог совладать с ознобом. Ночь была теплой, других ночей июль сюда не заносил... Простыл я, что ли, уговаривал себя начальник караула, - в конце концов, опасность миновала, несколько неприятных минут, у нас в запасе всегда найдется несколько неприятных минут. Вот если бы удалось забыть про этот автобус... прошу прощения, в сводке указан транспорт; именно транспорт. Забыть об этом... но это... это ни на что не похоже!.. К несчастью своему он знал, что ожидает чудовищных вояжеров там. Это знал и старший офицер, и, пожалуй, большинство солдат караульной роты... Отдаленный оазис, комфортабельное поселение: спальный корпус - отдельные номера люкс; бассейн с вышкой в закрытом кокосовом дворе, душевые, теннисный корт, спортплощадка, гараж с парой мотоциклов и новеньким "ренаултом"; к главному корпусу, где размещаются библиотека и кинозал, примыкают склады, напичканные всякой всячиной, оснащенные холодильными установками и кондиционерами. Энергоснабжение автономное, в полумиле от оазиса блещут зеркала солнечных батарей. И сто шестнадцать пальмовых стволов над головой... Кто бы отказался провести в шикарном пансионате денек, неделю, месяц? А два? А год? А жизнь без остатка?.. Начальник караула зажмурился, он вдруг представил себя в дьявольском транспорте, и поспешил к успокоительному обстоятельству: все-таки в салоне сидели безмолвные, а это не одно и то же, что, к примеру, он сам, или вот майор, мнущий зубами сигаретный фильтр, словно жвачку. У них в подразделении не значилось безмолвных (а если?..), слишком дорого стоят они, бездомные антеи, чтобы торчать где-нибудь при шлагбаумах. Слишком дорого, но это... с чем это можно сравнить? Надо молиться, молиться, - тужился в ознобе начальник караула, пусть эта команда навсегда останется в пустыне! - и не верилось, пречистая дева! - что они под приказом способны выдержать там хоть какой-то значительный срок. В тени ста шестнадцати пальм благоустроенного курорта, официально, - в секретной документации, - именуемого хранилищем... Хранилище 1-3Б... Вряд ли начальнику караула полагалось знать все это, солдатам - тем более. Но армейский уклад, как и всякий другой, имеет свои неотторжимые слабинки, с одинаковой ненасытностью армия потребляет табак, тушенку и страшненькие подсекретные слухи. А если слухи подкрепляются личным участием в подготовке хранилищ? А если толстогубый Фостофф уже не однажды будоражил сенаторов обещаниями объявить в ближайшем будущем Эру Всеподчинения Безусловного, причем - без дополнительных финансовых затрат?

- Да перестаньте вы трястись! - злобно потребовал старший офицер и лишь сейчас подумал о солдатах в оцеплении; они все еще держали автоматы наизготовку, они ожидали приказа и переваривали под касками черт знает какой компот, хотя, при желании, можно и догадаться, из чего это варево набрано. - Уводите людей в казарму, - распорядился старший офицер. - И будьте начеку, не хватало еще, чтобы ваши люди разбежались.

Наши люди, майор, наши, - подумал начальник караула и неожиданно для себя, уже повернувшись, объявил:

- Я и сам бы дернул отсюда куда подальше...

Не менее странным был и ответ старшего. Он сказал:

- К утру они будут на месте. Часа через два, два с половиной...

Начальник караула так и не понял, какое это имеет значение.

Только на следующий день, проспав почти до обеда, мы обнаружили себя хозяевами прелестного, вполне завершенного мира. Точило Мус в порыве ликования трижды обошел наше хозяйство на руках, плюхнулся в бассейн и с открытыми глазами пролежал на дне его добрую четверть часа. Нэг Задира после пробежки и душевой посетовал на то, что красный автобус не стал дожидаться нашей побудки. Нэгу хотелось поблагодарить сопровождающего.

- Никогда не забуду этого парня, - поклялся Нэг. - Жаль, что нам не показали остальных из его компании. Они тут хорошо постарались. По-моему, они люди с пониманием, как ты считаешь, Липи?

- Они многое сделали для нас, Нэг, и это обязывает. Нам тоже надо постараться вовсю...

А пальмы перед окнами были чудо-пальмы, и чудо-пустыня виднелась за ними, - земля, которую видишь всегда. И нет над тобой надзирателей, а все остальное - есть, и нет глухого забора и вечно закрытых ворот, а всего остального - навалом. И мы были уверены в том, что нам удастся оправдать надежды наших незримых покровителей... Когда безмолвный начинает чувствовать свою реализацию? Даже в неторопливом, не требующем специальных усилий режиме? День безмолвного расписан по часам и минутам, но расписание точно угадывает собственную волю безмолвного. И когда он, нарочно путая себя, забредает в пустыню с ружьем - поохотиться на быстроногих варанов, и когда, отдохнув после обеда, продолжает читать монографии о больших городах и просматривает сериалы кинохроник. Нещадный солнечный колодец, изо дня в день открывающийся в десяти шагах от спальни, кажется безмолвному милей городской сутолоки, что ему еще предстоит испытать, испытать не без важного умысла. Пустыня видится ему более человечной, чем то, что сам человек нагородил вокруг себя в запустынном мире; но ощущает безмолвный и нарастающий, не проясненный до поры позыв туда, в среду призрачных, но от этого не менее жестоких джунглей общения, многомиллионного, многообразного, многовекового. И еще примечает безмолвный какие-то новые сгустки в границах собственного "я". Приливы незнакомого наполнения - словно тебя начиняют инородным веществом, и оно бойко и безболезненно к тебе приживляется, оттесняя в закоулки тела и разума прочие, не столь важные залежи... Это тень больших городов просачивается в безмолвного, награждая его смутной, отвратительной привязанностью. Это как бессонница похмельного наркомана, когда он разглядывает опорожненную упаковку зелья, - что будет дальше? Но это и есть начало реализации, твоей реализации, безмолвный! А дальше? Это она, она! - вот почему в тебе нет и быть не может какого-либо протеста, подозрений, неприязни к такому постепенному и точному преображению. Лишь иногда, не ради жалобы, а соблюдая заданность инструкций, безмолвный говорит товарищу (он сказал мне:

- Голова начинает пухнуть от этих мегаполисов... Проветримся, Липи? Нэг Задира по старой привычке читал мои мысли. Впрочем, время, отведенное на библиотеку, в самый раз истекло. Гараж был открыт, "ренаулта", а с ним и одного из мотоциклов - на месте не оказалось).

- Нас опередили! - крикнул Нэг, срывая с подножки оставшийся мотоцикл; я вскочил на заднее сиденье, и мы помчались...

Мы мчались вдогонку за уходящим солнцем - туда, где каждый вечер оно совершает обряд исчезновения, и откуда не каждый вечер, но по субботам непременно - появляется голубой автобус с нашими подружками: Мэгги, Прота, Стила и кто там еще... Нэг мотнул растрепанной шевелюрой: каковы бродяги! Впереди извивался пыльный дракон, которого тащил по степи "ренаулт". В машине бесновалась тройка соскучившихся парней. Они тоже заметили нас и дальше мы неслись по степи наперегонки...

Водитель, - всякий раз это был человек новый, - выпускал девиц из автобуса, разворачивал и угонял машину куда-то за горизонт. По непонятной причине, ночевать в хранилище он не решался; девицы тоже переживали страшно, но это была их работа. Наутро автобус снова появлялся возле спального корпуса и сигналил, - так повторялось каждую неделю. Безмолвные были не прочь участить свидания, да что поделаешь? Утром подружки измученно улыбались, а безмолвные, проводив их до автобуса, шли отсыпаться. К девицам быстро привыкали - еще бы! - и было жаль, когда Мэгги в следующую субботу вдруг возьмет и не приедет. Мэгги одевалась, автобус уже голубел под пальмами. Я обнял ее, полуодетую, зарылся лицом в нерасчесанные волосы. Запах ее волос - он не покидал моей комнаты вот уже несколько месяцев...