Игорь Бэлза

Чудный гений

Внимание уже первых исследователей жизни и творчества Гофмана, в особенности тех, которым мы обязаны публикацией его эпистолярного наследия, привлекли его слова в посланном из Варшавы письме к его ближайшему другу Теодору Готлибу фон Гиппелю младшему от 28 февраля 1804 года. Государственный советник Э.Т.А.Гофман, исправно исполнявший тогда свои обязанности юриста, был, однако, как обычно, погружен в "мир, полный магических явлений", о котором он и писал Гиппелю, рассказывая о зарождении нового, пока еще неясного замысла: "Вскоре должно случиться что-то великое из хаоса должно выйти какое-то произведение искусства. Будет ли это книга, опера или картина - quod diis placebit*. Как ты думаешь, не должен ли я еще раз спросить как-нибудь Великого Канцлера, не создан ли я художником или музыкантом?.."

______________

* То есть "что будет богам угодно" - одно из любимых латинских выражений Гофмана.

Толкованием слов о Великом Канцлере занимались многие, приходя порой к совершенно курьезным выводам. Не будем на этом останавливаться. Знаменитый моцартовед, поляк Теодор Вызевский (принявший во Франции псевдоним де Визева), в посмертно опубликованном эссе "Моцарт и Гофман", комментируя цитируемое место, высказал убеждение, и с этим нельзя не согласиться, что, упоминая о Великом Канцлере, Гофман имел в виду Господа Бога (а не какого-то министра)*. Гофман не раз задавался вопросом, создан он музыкантом или художником, и обычно приходил к выводу, что он создан именно музыкантом. И нужно сказать, что в жизни его были периоды, пусть недолгие, но счастливые, когда музыка становилась его основной профессией безраздельно.

______________

* Wуzеwа Т. de. Mozart et Hoffmann. - In: Miscellanea. Paris, s. a., p. 183.

Но семейные традиции предназначали ему, правда, иную карьеру. В большинстве своем предки Гофмана (среди них имелись как немцы, так и поляки и венгры*) были юристами. Отец его, Кристоф Людвиг Гофман, был адвокатом при верховном суде в Кенигсберге. В этом старом университетском городе, входившем тогда в состав Пруссии, 24 января 1776 года родился его сын Эрнст Теодор Вильгельм. Вскоре после появления его на свет родители разошлись, и супруга адвоката Ловиза Альбертина Гофман вместе с сыном вернулась в отчий дом, в котором прошли юные годы будущего писателя.

______________

* Но во время хозяйничанья фашистов в Германии ведомство Геббельса официально запретило упоминать о каких бы то ни было предках Гофмана, кроме немецких. После войны защиту "чистоты немецкой крови" великого писателя предпринимали (даже в нашей стране) случайные люди, пытавшиеся отсутствие компетентности прикрыть развязностью.

Годы эти были невеселыми. Воспитанием мальчика мать почти не занималась, доверив это дяде Отто Вильгельму, отчасти также бабушке Ловизе Софье Дерфер и тете Иоганне, сумевшей, в отличие от других членов семьи, завоевать любовь ребенка, которого тяготили удушливая атмосфера бюргерского дома и особенно - бесконечные нотации дяди. Но уже в раннем детстве проявилась музыкальная одаренность мальчика и его беспредельная любовь к музыке, не угасавшая вплоть до последних дней его жизни. Эта "высокая страсть" приносила ему те радости, которые скрашивали годы, проведенные в дерферовском доме.

На протяжении десятилетия 1782-1792 Гофман учился в протестантской городской школе. Еще до окончания ее он начинает брать уроки рисования у талантливого кенигсбергского художника Иоганна Готлиба Земана, под руководством которого он приобрел серьезные навыки в различных областях изобразительного искусства.

Но еще большее значение в формировании творческого облика Гофмана имели, конечно, занятия с одним из крупнейших представителей славной династии польских музыкантов, соборным органистом Кенигсберга и композитором Христианом Подбельским, послужившим впоследствии прообразом Мастера Абрагама Лискова, заботливого покровителя не только кота Мурра, но и самого капельмейстера Иоганнеса Крейслера.

Занятия с Подбельским продолжались и тогда, когда Гофман, решивший все же не порывать с семейной традицией, в 1792 году поступил на юридический факультет Кенигсбергского университета. В 1795 году он уже начинает карьеру юриста и, сдав государственный экзамен, получает назначение на должность судебного следователя при окружном управлении. Тем самым он становится материально независимым от дерферовской семьи. Важно отметить, однако, что Гофман не прекращал встречаться с Подбельским, стремясь продолжать изучение теории музыки. Ему он показывал свои первые композиторские опыты.

Продвижение по ступеням сложной прусской бюрократической лестницы требовало дальнейшего расширения знаний в области юридических наук, контролируемого экзаменами. Гофман с успехом сдавал их, пройдя весной 1800 года "испытание огнем", то есть выдержав экзамен, принесший ему чин асессора. До сдачи этого экзамена Гофман работал в 1796-1798 годах в старинном силезском городке Глогув (переименованном прусскими властями в Глогау), где он, состоя на службе, выкраивал в будничные дни несколько часов для занятий музыкой, а воскресенья целиком посвящал рисованию.

Такое распределение времени было неизменным у Гофмана все те годы, когда он числился прусским юристом и в то же время неустанно продолжал свои творческие поиски в различных областях искусства, а несколько позже и в литературе. Он мыслил образами, воплощая их различными средствами выразительности - музыкальными звуками, красками, словом - и открывая новые возможности романтического синтеза искусств. "Романтическое двоемирие", не раз мучившее Гофмана как художника, творившего в мире, который был далек от его идеалов, продолжалось и в Познани.

Пребывание Гофмана в этом древнем польском городе, отошедшем к Пруссии в результате второго раздела Польши в 1793 году, было непродолжительным, но ознаменовалось важными событиями в его жизни. Прибыв туда в начале лета 1800 года и приступив к исполнению своих обязанностей в Верховном суде, молодой асессор вскоре начал работу над новым зингшпилем - "Шутка, хитрость и месть". В основу либретто был положен текст Гёте, переделанный композитором, который превратил трехактное произведение в одноактное. Этому зингшпилю суждено было стать первым музыкально-сценическим произведением Гофмана, увидевшим огни рампы. В 1801 году зингшпиль был поставлен в Познани труппой Карла Деббелина (1727-1793) и выдержал несколько спектаклей. Однако вскоре партитура (с которой не успели даже снять копии) и голоса сгорели.