Как только воины отпустили их, сделав угрожающие жесты, чтобы они не пробовали убежать, дети сгрудились вместе в небольшую кучку, держась друг за друга. Их лица распухли от укусов насекомых, а один ребенок, казалось, оцепенел и был в лихорадке. Еды не было, но никто из детей не жаловался.

Свет истаял на болотах и насекомые утихомирились. Там и сям квакали лягушки, пугая воинов, которые замирали и прислушивались.

Тен Хан указал на север: он услышал звук неподалеку, шуршание в траве.

Они снова услышали этот звук. Они вытащили мечи так тихо, как смогли.

Там, куда они смотрели, стоя на коленях, стараясь разглядеть что-то в высокой траве, не обнаруживая себя, вдруг поднялся шар слабого света и заколебался в воздухе, становясь то ярче, то слабее. Они услышали поющий голос, пронзительный, но слабый. Волосы дыбом стояли у них на головах и руках, когда они смотрели на прыгающий обрывок света и слушали непонятные слова песни.

Ребенок, которого нес тен Белен, вдруг произнес какое-то слово. Самая старшая тощая девочка лет восьми, которая была тяжелым бременем Доса тен Хана, зашипела на нее и попыталась заставить ее замолчать, Но маленький ребенок позвал снова и ответ пришел.

Поющий, говорящий, бормочущий пронзительный голос приблизился. Трава шелестела и шевелилась так сильно, что воины ожидали целую группу, но появилась только одна голова. Появился еще один ребенок - девочка. Она продолжала говорить и ковылять размахивая руками так, чтобы они видели, что она не пытается застать их врасплох. Воины смотрели на нее, держа обнаженные мечи. Она выглядела на девять-десять лет. Она подошла ближе, все время двигаясь осторожно, но не останавливаясь, все время следя за воинами, но разговаривая с детьми. Девочка тен Белена встала и побежала к ней и они вцепились друг в друга. Потом, продолжая следить за воинами, новая девочка уселась с другими детьми. Она и девочка тен Хана немного поговорили тихими голосами. Она держала девочку тен Белена в своих руках, у себя на коленях, и малышка почти сразу заснула.

"Должно быть, это ее сестра", сказал одни воин.

"Наверное, с самого начала она выследила нас", сказал другой.

"Почему она не позвала остальных?"

"Может, позвала."

"Может, она побоялась."

"Или они не услышали."

"Или услышали."

"Что это был за свет?"

"Болотный."

"Может, это они."

"Нет, болотный."

Они все затихли, прислушиваясь и наблюдая. Было почти темно. Зажглись фонари Града Небесного, отражая огни Города Земного, заставляя воинов думать о своем Городе, который казался таким же далеким, как и тот, что в небесах. Слабый прыгающий свет погас. Не раздавалось ни звука, кроме шороха ночного ветра в камышах и траве.

Воины тихими голосами спорили, как удержать детей от побега в течении ночи. Каждый подумывал, что был бы счастлив проснувшись, обнаружить, что они ушли, но не говорил этого. Тен Хан сказал, что меньшие едва ли пройдут какое-то расстояние в темноте. Тен Белен ничего не сказал, но вытащил длинный шнурок из одного из своих сандалий и завязал один конец вокруг взятой им маленькой девочки, а другой - вокруг своего запястья, потом заставил девочку лечь и сам улегся рядом. Ее сестра, та, что последовала за ними, улеглась с другой стороны. Тен Белен сказал: "Дос, твоя вахта первая, потом разбудишь меня."

Так прошла ночь. Ни дети не пытались сбежать, и никто не пришел по их следу.

На следующий день они продолжали идти на юг, но так же и на запад, так что к полудню достигли гор. Они не пытались двигаться бегом. Дети постарше, даже пятилетка, шли, а двух детишек они передавали один другому, так что их шаг был ровным, если не быстрым. Среди утра девочка, что присоединилась к ним, потянула тен Белена за тунику и все показывала влево на болото: она показывала жестами, как вытаскивает корни и ест их. Так как они ничего не ели уже два дня, то последовали за ней на болото. Старшие дети забрели в воду и надергали каких-то широколистных растений вместе с корнями. Они начали запихивать в свои рты то, что надергали, однако воины забрели за ними в воду, забрали корни и ели сами, пока не насытились. Люди Грязи не едят прежде людей Короны. Дети не удивились.

Когда она, наконец, достала корешок для себя, девочка, что присоединилась к ним, разжевала его и сплюнула в руку, чтобы поели маленькие. Одна охотно ела из ее руки, но другая не хотела; она лежала там, где ее положили, и глаза ее, похоже, ничего не видели. Девочка тен Хана и та, что к ним присоединилась, подняли ее и попытались заставить ее напиться. Она пить не стала.

Дос тен Хан встал перед ними и сказал, указывая на старшую девочку: "Вуи Ханда", назвав ее Вуи и сказав, что она принадлежит его семейству. Бела назвал ту, что к ним присоединилась, Мод Беленда, а ее маленькую сестренку, что нес сам, назвал Мал Беленда. Другие тоже дали имена своей добыче; но когда Рало тен Бал указал на больную девочку, чтобы дать ей имя, девочка, что присоединилась к ним, Мод, встала между ним и ребенком, энергично жестикулируя: нет, нет, прикладывая руку к губам в знак молчания.

"Что она хочет?", спросил Рало. Ему было шестнадцать, он был самый молодой из всех.

Мод продолжала свою пантомиму: она улеглась, запрокинула голову и полуприкрыла глаза, словно мертвая; она вскочила с искаженным лицом, протянув руки, словно когти и притворяясь, что нападает на Вуи; она указывала на больного ребенка.

Молодые воины стояли и смотрели. Похоже, она хотела сказать, что девочка умирает. Остальные ее действия они не поняли.

Рало указал на малышку и сказал: "Грода", как звали тех людей Грязи, у которых не было хозяина и которые работали на полях - Никто.

"Пошли", приказал Белен, и они приготовились выступать. Рало пошел прочь, оставив лежать больного ребенка.

"Ты не понесешь свою грязь?", спросил его другой.

"Зачем?", сказал он.

Мод подобрала больного ребенка, Вуи взяла другого, и они пошли. После этого, воины позволили старшим девочкам нести больного ребенка, хотя сами передавали друг другу здорового, чтобы не падала скорость.

Добравшись до сухой почвы в горах, вдали от туч жалящих насекомых и влажно-тяжелой жары болот, молодые воины обрадовались; они теперь почувствовали себя почти в безопасности; они хотели двигаться побыстрее и вернуться в Город. Однако, измученные дети с трудом взбирались по крутым склонам. Вуи, которая несла больного ребенка, шла все медленнее и медленнее. Тен Хан, ее хозяин, шлепал ее по ногам плоской стороной меча, заставляя шагать быстрее. "Рало, возьми свою Грязь, нам надо продолжать идти", сказал он.

Рало гневно повернулся. Он выхватил у Вуи больного ребенка. Лицо малышки посерело, глаза были полузакрыты, словно у Мод в ее пантомиме. Она дышала с легким свистом. Рало потряс ребенка. Голова ее болталась. Рало зашвырнул ее прочь в кусты. "Теперь пошли", сказал он и быстро зашагал в гору.

Вуи пыталась побежать к ребенку, но тен Хан удержал ее мечом, тыкая по ногам и гоня ее в гору перед собой.

Мод рванулась назад в кусты, где упал ребенок, но тен Белен не пустил ее, тоже гоня ее перед собой мечом. И так как она все вырывалась и пыталась вернуться, он схватил ее за руку, сильно ударил и потащил, держа за запястье. Маленькая Мал, спотыкаясь, тащилась за ними.

Когда они удалились довольно далеко, Вуи начала испускать пронзительные долгие плачущие звуки, и так же делали Мод и Мал, и хотя воины трясли и били их до тех пор, пока они не прекращали, вскоре они начинали завывать снова. Воины не знали, достаточно ли они далеко от кочевников и достаточно ли близко к полям Города, чтобы им не страшиться, что преследователи услышат эти звуки. Они заторопились, неся, таща или понукая детей, а пронзительный плач шел вместе с ними, наподобие звука насекомых на болотах.

Было почти темно, когда они добрались до хребта гор Дейварда. Забыв, как далеко на юг они зашли, воины ожидали увидеть внизу поля и Город. Они увидели лишь сумерки, павшие на землю, да темный запад и далекие огни Града Небесного, только начинающие загораться.