— Алло, это опять я, — бодро прокричал я в трубку. — Есть новости?

— Кто это? — бесстрастно спросил «Гена», с которым я только что разговаривал.

— Это Жора, который очень хочет Машу. Караван верблюдов идет на восток.

Он бросил трубку, и несколько секунд я ошарашенно изучал коробку телефонного аппарата.

Конспиратор хренов! А если у меня действительно жетона больше нет и купить негде? Я опять набрал номер.

— Это Жора. Позови Машу. — Мне хотелось добавить последним словом ласковое «морда», но я сдержался.

— Это Гена. Ты сейчас где находишься?

— В начале Косыгина.

— Через пятнадцать минут будь на пересечении Косыгина и Бухгалтеров. Машину узнаешь.

— Понял. Кстати, ты мне жетон должен.

— Запиши на мой счет. У тебя все?

— Какой прогноз погоды дают?

Он опять без предупреждения повесил трубку. Ни малейшего чувства юмора. Робот, наверное. Или пришелец, которого Иваныч пожалел, не стал убивать и приручил. До пересечения улицы Косыгина с бульваром Бухгалтеров я шел почти пятнадцать минут, своим обычным шагом. Время они рассчитали точно.

БМВ Марголина уже стоял у тротуара, я подошел и сел на переднее сиденье.

— Как дела, Ильич? — слегка насмешливо спросил шеф.

Он был тщательно выбрит и причесан, одет в солидный клубный пиджак и черные брюки, благоухал дорогим одеколоном. Знакомое мне светлое пальто, небрежно свернутое, лежало на заднем диване. Я подумал, что оторвал его от какого-то приятного мероприятия, и порадовался этому обстоятельству.

Он выслушал мой отчет, ни разу не перебив, а потом слегка разочарованно протянул:

— Н-да, не густо…

— Сами говорили, что торопиться не стоит.

— Говорил. Говорил, и от слов своих не отрекаюсь. Покажи, что там у тебя.

Я вытряс ему на ладонь украденную у Бабко пыль. Он размял ее пальцами, понюхал и пожал плечами:

— Черт его знает, что это такое… Табаком пахнет, а «травкой»… Достань из бардачка конверт.

Мы упаковали мою находку, и он убрал конверт в боковой карман пиджака.

— Эх, тормознут меня с этим гаишники…

— Отобьетесь, шеф.

— Хм, придется. Кстати, ты думаешь, что у меня лаборатория есть? Сам бы и проверил, у тебя что, знакомых там не осталось?

Связей в городском экспертно-криминалистическом управлении, где производили экспертизу наркотиков, у меня никогда не было. Но даже если бы и остались там какие-то приятели, обращаться к ним я бы не стал.

— Еще неизвестно, кто эту куртку до него таскал, — продолжал рассуждать Марголин, и ход его мыслей был мне не понятен. Мы же не уголовное дело готовимся возбуждать. — Может, он ее только сегодня в первый раз надел. Ладно! У тебя все?

— Все.

— Ответ завтра утром у меня будет. Но, независимо от результата, мы с тобой кое-что предпримем. Утром подойдешь к Горохову и скажешь, что к одиннадцати тебе надо быть в нашем главном офисе. Скажешь, что вечером тебе звонили домой. В десять с копейками ты уйдешь, а без четверти одиннадцать я буду ждать тебя на этом месте. Остальное завтра узнаешь.

— А если он меня не отпустит?

— Отпустит. Ты хоть раз слышал, чтобы он кому-то отказал?

— А к кому именно?

— К кому? Скажешь, что к Нефедову. Да он и не спросит, надо ему!

Я вспомнил дневную реплику бывшего мичмана и хотел поинтересоваться, почему Горохова называют «Сутей», но, взглянув в лицо Марголина, отчего-то передумал.

— Иваныч, до дома не кинешь?

— Что, Ильич, устал? — Он усмехнулся. — Нет, сегодня не кину. Мероприятие одно запланировано, не могу опаздывать. До Гранитной устроит?

Он подвез меня до Гранитной набережной, и я пошел домой, недоумевая, зачем согласился. От бульвара Бухгалтеров мне было проще и быстрее добраться домой на троллейбусе.

Дома я наскоро перекусил яичницей и долго курил, пытаясь отсрочить звонок к Наталье.

Горохов действительно не стал задавать лишних вопросов.

— Конечно, езжай. И вообще, когда надо будет, не стесняйся. Как работается?

— Нормально.

Через час я стоял на остановке, а еще через несколько минут мимо пронеслась черная Витина «девятка». В одном он мне как руководитель нравился. Не требовал от подчиненных того, чего не соблюдал сам.

К месту встречи я успел вовремя, но Марголина пришлось ждать. Наконец его машина вывернула из-за угла, и я выбрался из-под навеса, где прятался от снегопада.

Он выглядел не так блестяще, как накануне. Под глазами обозначились темные круги, появилась неровная щетина, и одет он был не в шикарный костюм, а в серые джинсы, толстый свитер ручной вязки и джинсовую куртку на меху.

Как только я сел, он рванул с места, и мы понеслись через город, не особенно придерживаясь правил. Через несколько минут он остановил машину во дворе незнакомого мне дома, выключил двигатель и спросил:

— Понял, где мы?

Я покрутил головой, нашел занесенную снегом табличку и с трудом разобрал название улицы.

— Здесь Бабко живет. Честно говоря, я был удивлен.

— Правильно. Квартиру помнишь? — Не дожидаясь ответа, он сунул руку в боковой карман и вытащил два ключа на кольце. — Восемьдесят четвертая. Третий этаж. Вон его окна. Вопросы?

Я посмотрел на ключи. Ладонь Марголина слегка подрагивала. Совсем чуть-чуть.

— Не понял.

— Не валяй дурака. Все ты понял прекрасно.

— Значит, тогда я не собираюсь этого делать.

— Хорошо, — неожиданно легко согласился он. — Хорошо! Тогда вываливайся из машины и иди на х… ! А в хату я сам пойду. Мне это больше всех надо. Все у нас честные и щепетильные, один я сволочь. Ты иди — иди, чистюля! Не забудь по дороге газету с объявлениями купить. Может, договоришься сортир по ночам охранять. Давай топай!

Марголин отвернулся и облокотился на руль. Я не двигался, он молчал. Так мы и сидели.

— Иваныч, ты бы объяснил все хорошенько! Удивительно, в отличие от Аркадия, с Марголиным переход на «ты» произошел у меня быстро и безболезненно, как-то само собой получилось, и ни малейшего неудобства от этого я не чувствовал.

— А ты бы спросил! — Он так и не повернулся, пялился в окно на гаражи и помойку. — Нет, я тебя туда посылаю телевизор выносить!

— А я думал, мы сюда просто отдохнуть приехали!