Я встал у края тротуара и стал ловить машину. Как и положено в таких случаях, весь транспорт куда-то мгновенно пропал. Когда я начал уже волноваться по-настоящему, около меня затормозил серый «москвич-408». Лицо сидящего за рулем пожилого мужчины в красном вязаном «петушке» отражало два одинаково сильных чувства: желание хоть немного подзаработать и боязнь лишиться того, что уже удалось сшибить за вечер. Вместе с машиной, а может быть, и жизнью. Я назвал адрес, и он обреченно кивнул. С такой внешностью трудно быть таксистом.

Мы доехали до улицы Снайпера Иванова, параллельной Рекошета. Я расплатился с водителем и попросил подождать, сказав, что вернусь через пять минут со своей девушкой и мы поедем в центр. Он согласился.

Квартал, где мы оказались, находился во «владениях», которые я обслуживал, когда работал опером. После моего увольнения эта территория перешла к Максиму, в чем я ему искренне сочувствовал. Дома по улице Снайпера Иванова трех— и пятиэтажные, старые, неизвестно когда и кем построенные, были густо заселены наркоманами, а во дворах улицы Рекошета, вполне презентабельной, если судить по фасадам, практически каждый вечер происходили грабежи. В свое время я хорошо изучил здесь все закоулки, облазил все окрестные чердаки и подвалы и даже составил и повесил на стене кабинета план. Секрет дома 17 мне раскрыл старый вор-рецидивист, который проходил у меня потерпевшим: местная шпана, не испытывающая ни малейшего почтения к заработанным двадцатью годами лагерей сединам и шрамам, обозвала его «старый козел» и здорово отпинала, чтобы завладеть початой бутылкой дешевой водки.

В одном из домов по улице Снайпера Иванова я спустился в подвал и, подсвечивая зажигалкой, осторожно пошел по заваленному мусором и полузатопленному коридору. В боковом закутке в настороженных позах застыли у костерка трое бомжей. Мы посмотрели друг на друга. Сидящий крайним не узнал меня, хотя я помнил его хорошо. Вор и наркоман, он после очередной отсидки купился на заманчивое предложение некоей конторы по недвижимости поменять свою комнату в роскошной коммуналке на однокомнатную «хрущевку» с хорошей доплатой и в результате остался без ничего.

Я пошел дальше и через несколько метров погасил огонек, прислушиваясь. Нет, они меня не преследовали. Вскоре мне стало казаться, что я забыл ориентиры или вообще забрел не в тот дом. И все-таки я не ошибся. Я нашел в половину человеческого роста металлическую дверь. Как и год назад, в кольце висела дужка от амбарного замка, а на самой двери, на уровне глаз, мелом было выведено аккуратное «127». Надпись выглядела так, словно ее сделали полчаса назад, даже крошки мела не успели осыпаться. Зачем? Я убрал амбарную дужку под валяющиеся рядом ящики, отворил дверь — как и прошлой зимой, петли не издали ни малейшего скрипа — и спустился в узкий тоннель. Он был длинный, идеально прямоугольной формы и прямой, как стрела. Абсолютно сухой. Он вел в подвал дома 17 по улице Рекошета.

В конце тоннеля была такая же маленькая металлическая дверь с приваренной железной ручкой и аккуратным засовом. В нее был врезан «глазок» с пластмассовой заглушкой. Прежде чем взяться за ручку засова, я посмотрел в «глазок», вздрогнув от яркого света — подвал дома 17 был по-праздничному иллюминирован. Наверное, там обитали бомжи-миллионеры.

Я вышел в подвал и перевел дыхание. Путешествие по тоннелю заняло не больше пяти минут, но ощущение было такое, словно я в полнолуние целый час болтался по кладбищу.

Я поднялся по лестнице в подъезд, дверь которого выходила под арку. Пахло кошками и свежей блевотиной — какой-то эстет опорожнил желудок прямо на ступенях. До назначенного срока оставалось несколько минут, и я закурил.

Лика немного опоздала. Я услышал нарастающий стук каблучков и вышел под арку, готовый к любым неожиданностям.

Неожиданностей не было. Верней, самой большой неожиданностью явился я сам. Лика тихо ойкнула и едва не выронила сумочку, когда я отделился от стены прямо перед ней.

Я схватил ее за руку и втащил в подъезд. Боковым зрением я успел заметить, как по улице Рекошета мимо арки медленно проехала красная иномарка.

В подъезде Лика попыталась высвободиться и ударить меня коленом. Я успел увернуться и толкнул ее к лестнице:

— Быстро вниз! Ну!

Она начала спускаться по шатким железным ступеням, косясь на меня через плечо.

Откуда-то сверху доносились бульканье и веселый мат. Задрожали перила, и между лестничными пролетами потекла желтая струя.

Если за Ликой было установлено наблюдение, трюк с подземным переходом давал, по моим подсчетам, минут пять выигрыша.

Мы успели подойти к тоннелю, когда далеко за нашими спинами хлопнула входная дверь подъезда. Что ж, если это преследователи, мы успеваем. Даже если они сумеют за минуту оценить ситуацию и мгновенно кинутся оцеплять весь квартал.

Заходить в тоннель Лика откровенно не хотела. На всякий случай я отпустил ее подальше от себя и предупредил:

— Учти, одна ты отсюда не выберешься. Она не спорила. Обстановка действовала на нее угнетающе, и я был уверен, что никаких сюрпризов она не выкинет.

Из дома мы выбрались без приключений. Бомжи все еще сидели у своего костерка. Мой знакомый посмотрел на меня более внимательно, мне показалось, что в его усталых глазах мелькнул испуг.

«Москвич» ждал нас. Из выхлопной трубы густыми сизыми клубами вываливался дым, а водитель затравленно озирался. Белый хвостик его вязаной шапочки подрагивал.

— Садись в машину, только без глупостей, — сказал я Лике. — Потом сама поймешь, к чему все эти предосторожности. Садись…

Она внимательно посмотрела на меня и молча залезла на заднее сиденье. Я плюхнулся рядом, и машина расстроенно заскрипела.

— Пожалуйста, к парку Победы.

Лика стрельнула в меня недоверчивым взглядом. Мы поехали.

На перекрестке я заметил шикарную красную иномарку, — кажется, ту самую, которая проехала мимо арки. Она стояла, а около капота топтались двое парней в коротких толстых куртках с меховыми отворотами. Наш «москвич» не вызвал у них интереса.

Через полчаса я щедро оплатил водителю пережитый им страх, мы вылезли, и он умчался, проявив завидную прыть.