Четкого плана действий у меня не было. Я рассчитывал на удачу и вдохновение. Если Антон явится не один, придется отступить. И надо быть готовым к тому, что он может быть вооружен. Увидев меня, он не станет медлить и попытается воспользоваться оружием первым. Но мне не нужна перестрелка. Нужен друг Антон, целый, невредимый и способный к разговору. Идеальный вариант — если он приползет пьяный.

Я остался стоять в подъезде, наблюдая за двором через маленькое окошко слева от двери. Повторялась ситуация со Столяром, только сейчас моей целью был не мордобой, а разговор. И у меня не было времени отложить встречу, если обстоятельства сложатся не в мою пользу. Только если уж карты лягут совсем не в цвет. Тогда крайний срок — завтра.

Ровно в полночь в дальнем углу двора начали взрывать петарды и пускать ракеты. Долго и громко. Настолько громко, что кто-нибудь из жильцов вполне мог позвонить в милицию. Я всматривался в темноту и, различив суетящиеся фигуры, проклинал их, как мог. Но мои проклятия не действовали, и в черное, густо усыпанное звездами небо продолжали с ровными промежутками взмывать желтые и красные ракеты.

Через четверть часа, показавшуюся мне вечностью, все стихло. Гогоча и матерясь, мимо дома прошествовали какие-то парни. Возле припаркованных машин они затеяли игру в снежки, а потом принялись бить пустые бутылки.

Завыла сигнализация одной из машин, я тоскливо подумал, что история повторяется.

Сигнализация вспугнула парней. Грохнув еще пару бутылок, они зашли в угловой подъезд и больше не появлялись.

Через пару минут сирена смолкла. Наступила тишина, только в подвале дома капала из крана вода. Раньше, до ракет и взрывов, я не обращал на это внимания. Черт, лучше уж ракеты, чем этот монотонный мерзкий звук.

Я огляделся. Массивная деревянная дверь была приоткрыта, на ручке висел тяжелый, округлой формы замок. Я подошел ближе. В подвал вели широкие бетонные ступени. Достаточно чистые. Если спуститься на четыре или пять ступеней, можно наблюдать за входной дверью, оставаясь незамеченным.

Нет, я не зря надеялся на вдохновение и удачу…

На территории соседнего с моим отделения милиции был точно такой же, не типовой планировки, девятиэтажный жилой дом. И проживающий в этом доме тринадцатилетний ублюдок Костя, которому надоело вспарывать животы кошкам и отбирать деньги у младших, придумал оригинальный способ обогащения. В подъезде, между входной дверью и лестницей, была решетка, о которую, по замыслу строителей, надлежало вытирать ноги в грязную осеннюю погоду. Под решеткой была сделана яма глубиной почти в целый метр, куда эта самая грязь должна была падать. Решетка лежала на четырех упорах и, на взгляд нормального человека, была закреплена более чем надежно. Костя удумал: чуть переставил решетку, она сохраняла прежний вид, а при самом незначительном на нее нажатии мгновенно переворачивалась и падала в яму вместе с наступившим на нее человеком. Пока ошалевший от неожиданности и боли человек пытался выбраться из ловушки, Костя срывал у него с головы шапку или отбирал сумку и убегал.

Я не сомневался, что Антон, возвращаясь домой, тщательно вытирает ноги.

Я попробовал сдвинуть решетку и остался доволен результатом. Должно сработать.

Я достал сигареты и обнаружил, что в пачке осталась всего одна штука. Хороший признак. Значит, он скоро явится.

Напротив подъезда остановилась белая «четверка». Новенькая, еще без номеров и абсолютно чистая, несмотря на снег и грязь. Как будто ее доставили с завода до ближайшего угла в контейнере. Открылась дверь, но водитель не вылезал, убирая что-то в салоне. Когда он выпрямился и выдернул из замка зажигания ключи, я узнал Антона.

Он был трезв и находился в хорошем настроении. Свое длинное пальто и костюм он сменил на короткую куртку с меховыми отворотами и джинсы. Прическа выглядела так, словно он только что от парикмахера, и, несмотря на расстояние, мне показалось, что я слышу запах дорогого одеколона.

Он вылез, держа в руке тяжелый полиэтиленовый пакет. Насвистывая, запер дверь и не спеша пошел к подъезду, любовно оборачиваясь на машину.

Машина была без сигнализации, и он не ставил никаких механических противоугонных устройств.

Видимо, заехал домой ненадолго.

Ему придется задержаться.

Я наклонился и сменил положение решетки по методу недоноска Кости. Прыгнул к подвалу и бесшумно спустился на несколько ступеней. Осторожно, по миллиметру, притворил дверь, оставив маленькую щелку.

Мне казалось, что грохот моего сердца и шум дыхания слышны на улице.

Куда же он пропал?

По моим расчетам он уже должен был появиться.

А если он подойдет к решетке, усмехнется, погрозит мне пальцем и перешагнет через нее?

Глупости. Никуда он не денется.

Вот только куда же он пропал?

Как противно дрожат колени. И ладони не успеваю вытирать о пальто.

Ерунда. Ну куда же он, сука, делся!

Дверь распахнулась, и в подъезд, топая высокими, на толстой рифленой подошве ботинками, чтобы сбить снег, вошел Антон. Он смотрел под ноги и продолжал насвистывать что-то веселое.

Я достал пистолет.

Он дважды пнул правым ботинком в стену, сбивая налипшую грязь.

Последний шаг.

Мне показалось, что он все-таки собирается перешагнуть решетку.

Сука!

Левый ботинок опустился на металлические прутья. Решетка едва заметно шевельнулась, но Антон еще не понял опасности. Он продолжал свистеть. Даже громче, чем на улице. И оторвал от земли правую ногу, перенося весь свой восьмидесятикилограммовый вес на левую. Качнулся в руке белый, набитый продуктами и выпивкой полиэтиленовый пакет, и в следующий миг Антон провалился в яму.

Я видел, как, переворачиваясь, тяжелая решетка ребром рубанула его по ногам. Как исказилось от боли и побелело его лицо.

Он даже не успел уцепиться руками. От удара грудью о край бетонной ямы он закрыл глаза. Лопнула в пакете бутылка.

Я вылетел из своего укрытия и саданул рукояткой пистолета ему по затылку. В последний момент, разглядев, что он и так потерял сознание, я придержал руку.

Антон начал сползать. Вцепившись в скользкую кожу куртки, я с трудом выволок его наверх. Мертвенная бледность лица и неестественный изгиб правой ноги мне не понравились.