— Совсем такой же? Бедненький, как мне тебя жалко!

— Ну нет, не такой же, конечно, но я ничего не решаю! Что сказали мне, то и делаю. Чего ты на меня так… Был бы на моем месте, сам бы так же и делал!

— Вряд ли. Это ты, не подумав, сказал.

— Спрашивай, я буду отвечать. Чего знаю, конечно!

— Кто такой Марголин?

— Честно, не знаю! Я его первый раз увидел, когда вся эта операция готовилась. Он человек Кацмана. Про него никто ничего не знает. Даже фамилия, наверное, не настоящая.

— Телефон? У него же есть трубка.

— Не знаю, он мне всегда сам звонил.

— Так не бывает.

— Ну, у меня был номер, который тебе давали. Где его офис якобы находился! Но ты же знаешь, там сейчас ничего нет!

— Допустим. Когда ты его последний раз видел?

— Да уже неделю не видел! На хрен мне с ним встречаться? Еще до того, как вся эта стрельба началась.

— Ладно, допустим… Пока. Кто Леню убил?

— Что? Какого Леню?

— Большого.

— Не знаю. Думаю, сам Марголин. Меня там не было! Ты пойми, Леня этим домом на Рыбацкой часто пользовался. У нас же с ним были общие…

— Проекты?

— Ну, типа того. Горохов раньше с ним работал, с «хабаровскими». Я сам толком не знаю, там столько всего наворочено!

— Зачем Леню убрали? Чтобы стравить Гай-макова с «хабаровскими»?

— Да.

— Кому это надо?

— Не знаю!

— Кацману?

— Нет, за ним какие-то люди стоят, я их не знаю. Да я же сам никто, откуда мне такие вещи знать! Что ты думаешь, они обо всем рассказывают? Мне сказали, я и делал!

— Какое отношение я имею к Гаймакову? Вы же через пару дней собирались меня Братишке сдать. А почему он должен был из-за меня сцепиться с Гаймаковым?

— Ты с Шубиным встречался, а он — человек Гаймакова, это все знают. Ты бывший мент, а он только ментов к себе берет. И еще… когда Бабко посадили и тебя из Гостинки убрали, Марголин слух пустил, что это ты его ментам сдал и пришлось тебя уволить. Ребята на тебя обиделись и решили, что ты переметнулся к Гаймакову. А машина, которой ты пользовался, «ауди», знаешь чья? Гаймаковского бригадира. Он отдыхать уехал, машину в гараже оставил. Марголин сделал ей липовые номера и документы. Так, по улицам ездить можно, а если серьезно копнуть, сразу разберутся. В общем, все давно думают — разборка, полгода уже. И все знали, что рано или поздно один другого замочит, они там что-то серьезное поделить не могли. Я не знаю что…

— Кто все это придумал?

— Я не знаю…

— Кто? — Я вскочил с дивана и подошел к Антону, всем своим видом показывая решимость добиться ответа любым способом. — Говори, падла!

Я схватил за ботинок сломанной ноги, и Антон вскрикнул.

— Говори! Или я сейчас начну ее крутить. Медленно, пока кость наружу не вылезет. А потом сделаю то же самое со второй ногой! Ты мне веришь, ублюдок?

— Ты же обещал… — простонал он, и мне показалось, что он готов заплакать. Если бы он заговорил, если бы сказал хоть что-то, я бы сел обратно на диван. Сидел бы и слушал, даже если бы понимал, что он тянет время и несет полную «пургу». Мне не хотелось делать то, что я собирался, а выхода другого не видел.

Но он молчал. Громко отдувался, звенел наручниками, болезненно морщился, но молчал.

Я взялся двумя руками за надетый на искалеченную ногу ботинок, посмотрел ему в лицо, выдерживая паузу и давая возможность остановить меня, и, не дождавшись никакой реакции, вздохнул…

Нет, он не был героем. Жизненный опыт говорил ему, что чудес не бывает, если они не подготовлены заранее, и за все надо платить. Он всегда знал, что когда-нибудь ему предъявят счет, но надеялся, что это произойдет не скоро.

Он мог бы работать в институте, активно выступать на профсоюзных и комсомольских собраниях и дежурить в ДНД. И не думал бы ни о чем, полностью довольный тем, что имеет. Но нынешнее время заставило его взяться за оружие и, завоевывая свое место под солнцем, действовать так, как подсказывали обстоятельства. Были бы другие обстоятельства — и он был бы другим.

Был бы… Мог стать. Но стал тем, кто есть.

Нет, он не был героем…

Он рассказал многое. Пользуясь терминологией Марголина, именно Кацман и был тем королем, который дожидается своего часа за игровым полем. После того как начнется и закончится всеобщая резня, он спокойно выйдет из укрытия и займет свое место. Люди, которые задумали эту комбинацию, расставили фигуры и навязали им свой сценарий, опять останутся за кадром. Они не нуждаются в рекламе и известности. Их интересует власть. Подлинная власть и все те преимущества, которые дает обладание ею. Ради этого и началась игра. Игра по самым высоким ставкам. И Кацман — тоже подставное лицо в этой игре. Наверное, в ней вообще нет подлинных лиц.

О том, кто стоит за спиной у Кацмана, Антон ничего не знал. Так он сказал. Возможно, иностранцы, потому что у Кацмана плотные контакты с заграницей. И Марголин — человек этих теневых сфер. Он появился ниоткуда, а исполнив свою роль, ушел в никуда.

Антон выполнил свою часть задания. Оно заключалось в том, чтобы вступить со мной в контакт, уговорить принять предложение и контролировать мое поведение первое время. С этой же целью ко мне подвели Лику и спровоцировали разрыв с Наташей. По какой причине выбор пал именно на меня, он и сам не знал. Его это ничуть и не волновало…

Со мной все должно было закончиться к вечеру следующего дня. Похожая участь ожидала Лику. А дальше… Дальше «хабаровцы» и «гаймаковцы» уничтожат друг друга. В общую мясорубку оказываются втянутыми «центровые» и более мелкие группировки. Война искусственно подогревается, и, несмотря на искреннее желание сторон договориться, ничего у них из этого не получится. Не дадут им найти общий язык.

И всю эту бойню должен спровоцировать я, маленькая песчинка.

И если бы не идиотизм Столяра, все бы так и получилось. А возможно, так оно и получится.

Я подумал, что Столяр — человек из их обоймы. И его появление в «Пауке», наша драка — тоже часть плана. Только вот потом мы нарушили чужие расчеты. Я поквитался с ним, его инструктировали особо не сопротивляться и не калечить меня, обещая компенсировать нанесенный ущерб.

Я подумал, что никогда не смогу узнать всей правды. И хорошо бы еще со Столяром потолковать…